Боков и Ефименко что-то делали со мной, но я не понимал что. Бред начался незаметно. Чувство пространства и времени пропало. Только тяжесть. Угнетающая тяжесть. И бред. Много бреда. Сплошной бред… Глава 14 – Не довезём мы его, Макс, – с огорчением сказал Бодров. – Вот уверен, что не довезём… Я открыл глаза. Боли нет. Как и сил… Тяжело мне. Чувствую себя варёным салом… – Пульс пока в норме, – сообщил Максим Ефименко. – В себя не пришёл, что плохо. Ты топчи давай, Саш. Топчи как можно быстрее. Оля ждёт и готова действовать. Осипов и Кузнецов уже наверняка в Двойке. Сколько там до неё осталось? – Километров тридцать, не больше, – ответил Бодров. – Быстрее ехать не могу. Дорога не ахти. Тряска… Страшенная тряска не доставляет дискомфорта. Странно… Почему не чувствую боли? – Никита, ты меня слышишь? – негромко позвал Максим. – Слышу… – ещё тише ответил я. Максим радостно воскликнул: – Очнулся, Ермак! Саня, он в себя пришёл! Топчи, Саня, топчи! Повезёт – довезём! – Хреново мне, Макс… – пожаловался я. – Пить хочу… сил нет… сильно меня зацепило? – Да так, царапина, – ответил Максим и включил плафон на потолке. Ауди хорошая машина. Освещение отдельное в задней части имеется, которое водителю не мешает. Сиденье раскладывается, и получается целая кровать. И почему я сейчас о машине думаю? Максим начал осторожно лить воду мне в рот. При такой тряске это нереально. Залил всё лицо. Попить не удалось. – Трясёт ужасно, Никит, – сказал Максим и прекратил лить воду. – И это… пить не советую много. Мало ли что тебе там помимо печени зацепило… А зацепило тебя хорошо так. Повезло, что не экспансивной пулей. Просто дырку сделало. Аккуратную дырку. Я мысленно посмеялся. Аккуратная дырка! Радости мне это не доставляет. Не люблю, когда в организме появляются отверстия, не предусмотренные заводом-изготовителем. – Ты зачем переворачивать его вздумал? – спросил Максим. – Сначала стреляй, а только потом проверяй. – Боков же сказал… – только и ответил я. Резко поплохело. Чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Нет, не хочу больше тот бред видеть. Жуть как не хочу! – Боков уже пожалел об этом, – сказал Максим. – Увы, но дырка в тебе имеется, и ситуацию мы изменить не сможем. Ты, главное, терпи и не вырубайся. Чуть-чуть осталось. Вырубаться я начал, но Максим не дал мне этого сделать. Всячески подбадривал, делал какие-то уколы, отвешивал пощёчины, рассказывал анекдоты. Говорил, говорил и говорил… По огням в окнах я понял, что мы приехали в Двойку. Услуги парома не понадобились. Меня вытащили из багажника Ауди, немного пронесли и повезли на моторной лодке на другой берег реки Тихой. Там снова погрузили в машину. В какой-то здоровенный джип. Немного провезли и опять вытащили на улицу. В глаза ударил луч света. – В сознании, главное. Остальное дело техники. В дом его. По голосу узнал Олю Баркову. Доктор Айболит. Или Ойболит. Без разницы… Максим и Саша подняли носилки и куда-то понесли меня. Оля спросила: – Что-нибудь ставили ему? – Да, – ответил Максим. Какого чёрта меня несут вперёд ногами? Хорошо, что не выносят. – Что ставили? – не унимается Ольга. – Пофигин двойная доза, – ответил Максим. – Ну и рану залепили, как смогли. – Что такое пофигин? – сумел спросить я. – Ты давай не болтай! – грозно сказала Ольга, но на вопрос ответила: – Пофигин – местный аналог морфина. Ты сейчас боли не чувствуешь, и тебе всё пофиг. Оттого и название. Насчёт пофиг она преувеличила. Мне далеко не пофиг. Мне страшно… Или всё же нет? Похоже, что пофигин работает. Стало светлее. Значит, мы уже в доме. Немного ходьбы по коридору, и меня занесли в прохладное помещение. Светло, как днём. И страшно. Не работает ваш пофигин! Немного манипуляций, и я уже на столе. Полминуты, и абсолютно голый. Холодно! – Дрожит сильно, – недовольно пробурчала Ольга. – В нём весу почти сотня. Надо было тройную дозу ставить… Эх, что же мне с тобой делать-то, Никита? Макс и Саша, вяжите его. Мне буйство после наркоза не нужно. Бодров склонился надо мной и, широко улыбнувшись, сказал: – Давай терпи, Ермак. Ты в надёжных руках… Тело, руки и ноги зафиксировали ремнями, а на глаза повязали тряпку. Ослепили. Но зачем? Затрещал какой-то механизм, и я понял, что меня разворачивают вместе со столом. Полминуты – и вишу на ремнях лицом вниз. – Ну, тут страшного мало, – заговорила Ольга. – Зашью, и дело с концом. А вот с печенью придётся разбираться. И, однозначно, резать! Разворачивайте его обратно. Я пока анестезию приготовлю. Шока нет, и это хорошо. Живучий Ермак. Ох и живучий! Меня снова развернули. Лицом вверх лежать удобнее. Ольга тихо заговорила: – Сейчас нос щипать начнёт. Как только начнёт – резко вдыхай. Это местный наркоз такой. Местный, значит из этого мира. А так он общий. Два-три часа тебя с нами не будет. Мультики посмотришь. Весёлые мультики… Нос защипало, и я вдохнул. Затем вдохнул снова. И снова… И снова… Открыв глаза, понял, что еду верхом на бругаре. В руке массивная дубина. Одет в какую-то шкуру. Рядом со мной по розовому полю точно на таком же бругаре верхом едет (или скачет?) затянутый в шкуру Боков. Вдали стоит старый контрразведчик Егоров и целится из своего ТТ в немецких шпионов. Бодров летит на своей Ауди и пытается подрезать бругара. Осипов загнал древний танк на холм и полирует его. Мусин и Нугуманов бегают за каким-то бараном и кричат, что хотят сделать из него шашлык. Раиса Серкова ведёт снайперский огонь по немецким шпионам, которых пытается убить Егоров. Модест Карандашов бредёт по полю и плачет. Ольга Баркова прямо в поле оперирует парня, похожего на меня, не забывая попивать винцо из бокала. Пушок сидит возле Осиповского танка и лижет свои… И это мультики? Сколько мне на бругаре верхом скакать? Давай, Оля, ремонтируй меня. Не хочу я таких мультиков. Мультиков насмотрелся жизней на десять вперёд. Были они разные. Некоторые вполне безобидные, а некоторые настолько бредовые, что и не сразу понимаешь, что к чему. Чего только не было. Хорошо, что всё закончилось. Я очнулся. Лежу на кровати, смотрю в белый потолок и радуюсь лучам солнца, которые греют лицо и тело. Хочу скинуть простынь, вот только руки и ноги связаны. Не пошевелиться. Боли не чувствую. Бодр и свеж. Помнится, что меня ранили. Неужели всё успело зажить? Судя по тому, как простынь топорщится в районе печени, повязка там нехилая. И со спины что-то немного давит. Значит, и там повязка. – Ник, ты как? – спросил хриплый голос. Знакомый голос. Мертвецу принадлежащий. Или всё-таки нет? Палата просторная, на две кровати. В полутора метрах от меня, тоже связанный по рукам и ногам, лежит Зубарь. Посмотрев на его лицо, я испугался. Постарался не показывать испуга, но, видимо, получилось плохо. – Судя по твоей роже, – забормотал Зубарь, – моя страшнее раз в десять. Хотя мою теперь и рожей-то не назовёшь… Всё-таки Зубарь не погиб. Получил ранение в голову, но не погиб. Живучий и везучий. Ключевое слово в данной связке «везучий». Пуля вошла Зубарю в районе носа со стороны левого глаза и, забрав нос с собой, вышла под правым. Глубоко вышла. Глаз тоже с собой прихватила. И костей в придачу. Изуродовала Зубарю лицо до ужаса. Фильмы жанра хоррор отдыхают. Ольга лечила Зубаря как могла. Где-то зашила. Там, где шить было реально. Там, где сделать ничего не смогла, оставила всё как есть. Рана успела покрыться коростами, а это значит, что лежим мы здесь достаточно. – Я теперь пират, – попытался пошутить Зубарь. – Как выгляжу, Ермак? Я улыбнулся и ответил: – Не совсем плохо. Страшноват, но жить можно. – Прорвёмся, – улыбаться Зубарю теперь не дано. – И не такое бывало. Прорвёмся… Больше не говорили. Зубарь незаметно уснул, а я смотрел в окно и радовался. Радовался тому, что остался жив. Как тут не порадуешься? Жив, не чувствую боли и полон сил. А проблемы, какими бы большими они ни были, подождут. Из коридора начали доноситься звуки. Кто-то катит каталку и стучит каблуками по деревянному полу. В палату вошёл доктор Бруннерман в компании Ольги Барковой. Каталку вкатил худой блондин с огромным синяком под левым глазом. Остановив её между кроватей, гневно посмотрел на меня и перевёл взгляд на Зубаря. – Никита в себя пришёл, – сказала Ольга и склонилась надо мной. – Как себя чувствуешь, сибиряк? – Лучше, – ответил я. – Если развяжете, будет вообще хорошо. Бруннерман подошёл ко мне, недовольно посмотрел и повернулся к Зубарю. Сказал лаборанту что-то на немецком, и тот засуетился. – Пару минут подожди, – попросила Ольга. Зубаря погрузили на каталку и увезли в неизвестном направлении. Я точно не у Ольги дома. В какой-то больнице нахожусь. В посёлке Двойка больниц вроде нет.