Аркадий Адамов – участник Московской битвы ноября 1941 – марта 1942 годов, других операций Западного фронта. Был ранен в 1943 году и вскоре уволен в запас по болезни. После демобилизации поступил на исторический факультет Московского государственного университета, который окончил в 1948 году. Начал литературную деятельность как автор приключенческих повестей о русских путешественников, первооткрывателей новых земель: «Шелехов на Кадьяке» (1948), «Первые русские исследователи Аляски» (1950). Первый сборник рассказов Адамова «По неизведанным путям» (1950) был посвящен русскими путешественникам, исследователям Аляски и Калифорнии: А.А. Баранову, К.Т. Хлебникову, А.Ф. Кошеварову и Л.А. Загоскину. Затем выходит в свет историческая повесть «Василий Пятов» (1952) – о русском изобретателе, который в 1859 году открыл новый способ изготовления корабельной брони. Избрав профессию журналиста, Аркадий Адамов мотается по командировкам из конца в конец советской страны, пишет очерки и статьи. И вдруг в одной из газет он наткнулся на заметку, в которой сухо сообщалось, что сотрудники уголовного розыска разоблачили шайку преступников: «Совсем маленькая, торопливая, я бы даже сказал, стыдливая заметка, так, мимоходом тиснутая почему-то, запрятанная в ворохе других, ярких, броских, куда более важных и злободневных сообщений, – вспоминал Аркадий Георгиевич. – А у меня вдруг как-то неожиданно загорается душа, словно сам я что-то нашел, на что-то неожиданно наткнулся…» Адамов в 1952 году получает доступ к архивным материалам Московского уголовного розыска и разрешение на встречи с сотрудниками МУРа. Комментатор книг Адамова Евгений Рысс вспоминал: «Писатель мог ограничиться беседами со следователями, оперативными работниками и специалистами научно-технического отдела. Но может быть, А. Адамов понимал, что написать хорошую книгу после таких бесед невозможно, а может быть, просто его увлекли специфика розыскной работы, сочетание логики и риска, объективных данных науки и смелых логических построений. Так или иначе, А. Адамов, к счастью, не ограничился беседами. Он ходил на операции, участвовал в обысках и засадах, дежурил по ночам в МУРе и выезжал с оперативными группами на место преступления. Короче говоря, он знает дело не по рассказам. Он пережил, как и его герои, напряженные часы в засаде, когда нельзя ни кашлянуть, ни закурить, ни пошевелиться. Сидел на оперативных совещаниях. Участвовал в обысках, когда точно известно, что крупный преступник скрывается здесь, в этой комнате или в этой квартире, а найти его не удается». Повесть Адамова «Дело “пёстрых”», увидевшая свет в 1956 году в журнале «Юность» и в этом же году выпущена отдельной книгой, стала первым советским популярным детективом. В повести рассказывается о шайке преступников, совершивших множество жестоких тяжелых преступлений и об упорной борьбе с ними сотрудников Московского уголовного розыска во главе с оперативным работником Сергеем Коршуновым. Два года спустя по этой книге режиссер Николай Досталь поставил одноименный фильм. Он стал первым советским боевиком, и зритель валом валил на остросюжетную картину. Тем более, что роли исполняли сплошь звезды советского кинематографа: Всеволод Сафонов, Алексей Грибов, Владимир Кенигсон, Евгений Матвеев, Иван Переверзев, Олег Табаков, Михаил Пуговкин, Наталья Фатеева. Популярность требовала от Адамова продолжения труда в детективном жанре. Следующая книга Адамова «Черная моль» (1958) – продолжение предыдущей повести, теперь оперативник Сергей Коршунов расследует хищения на меховой фабрике. Автор избирает профессию своеобразного художественного хроникера работы советской милиции. В последующие тридцать лет выходит множество новых детективных произведений писателя. Главным героем цикла произведений об уголовном розыске стал инспектор Виталий Лосев: «След лисицы» (1965), «Круги по воде» (1968), дилогия «Злым ветром» и «Гастролер» (1972), «Квадрат сложности» (1973), «Петля» (1975), «Час ночи» (1977), «На свободном месте» (1981), «Вечерний круг» (1982), «Идет розыск» (1985), «Болотная трава» (1989). Распутывая невероятно сложные дела, собирая по крупицам нужную информацию, часто рискуя собственной жизнью, Лосев неизменно отыскивает преступников, и они предстают перед законом. Для писателя важно не только раскрытие краж, мошенничества, убийств, но и важные вопросы о причинах преступлений и возможности их предотвращения. Писатель хочет направить человеческую душу на лучший путь, на добро, на активную защиту человеческой жизни. Он предостерегает: «Самое страшное в человеке – позиция “моя хата с краю”, равнодушие к чужой беде, к чужой жизни, порой очень близкой, соседней… Главное – совесть и гражданская позиция». Адамов умеет изобразить не только работу следователя, эксперта в криминалистической лаборатории, но и создать достоверный образ преступника, он проходит по всему жизненному пути негодяя, потерявшего уважение к чужой человеческой жизни, поставившего целью своего пребывания на земле исключительно стремление и богатству и власти, которых он добывает с помощью предательства и преступления. В 1980 году Адамов опубликовал автобиографические записки, в заголовке которых уже указал на свое творческое кредо: «Мой любимый жанр – детектив». Он рассказал о пионерах увлекательного и жутковатого детективного сюжета в мировой литературе: Эдгаре По, Гильберте Честертоне, Артуре Конан Дойле, о советских писателях приключенческого жанра, пытавшихся подражать им. Адамов попытался объяснить секрет успеха детективного жанра у читателей: «Я полагаю, что причина заключается, во-первых, в тайне, неизменно лежащей в сердцевине сюжета детективного романа. Человеку во все времена свойственно жгучее любопытство, волнующее, непреоборимое стремление к разгадке тайны, всего непонятного, загадочного, что встречается на его пути. И чем эта тайна значительнее, опаснее или ценнее, тем острее желание разгадать ее. Но почему же в детективном романе, как правило, эта тайна убийства? Ведь это, казалось бы, примитивный способ заинтересовать читателя. Да, но и наиболее верный. Ибо любые тайны природы, науки, карьеры, даже любовные – меркнут перед тайной неожиданного, непонятного, зловещего убийства. Жить или умереть – это главное для каждого. И человек, подло и несправедливо похищающий жизнь другого, – это в глазах всех самый опасный, самый страшный враг. Найти его, обезвредить и наказать – нет более желанной, более волнующей цели. И потому поиск убийцы, все неожиданные повороты и таинственные изгибы сюжета, весь риск, все опасности на этом пути наполняются для читателя особым эмоциональным накалом». Адамов скончался 26 июня 1991 года. Прошло почти два десятилетия со времени его кончины, число авторов, пишущих и публикующих в нашей стране свои детективы стало неизмеримо больше. Но планки высокого художественного мастерства Адамова в этом жанре так никто и не достиг. Вострышев. М. И. Аркадий Адамов. 1942 год. Из личного архива Е. А. Адамова Аркадий Григорьевич Адамов. Из личного архива Е. А. Адамова Выезд на место происшествия. МУР. В центре – А. Адамов. 1973 года. Из личного архива Е. А. Адамова В НТО ГУВД Москвы. Второй слева – А. Адамов. 1973 год. Из личного архива Е. А. Адамова На съёмках «Дела пёстрых». Справа налево: А. Адамов, режиссер Н. Досталь, н-к МУРА И. Парфентьев, актёр В. Сафонов. Из личного архива Е. А. Адамова На съёмках «Дела пёстрых». Справа налево: режиссер Н. Досталь, актёр В. Сафонов, н-к МУРА И. Парфентьев, А. Адамов. Из личного архива Е. А. Адамова Злым ветром Часть первая «Гастролер» Глава 1 Самая банальная завязка Случилось это восемнадцатого сентября, под вечер. Неожиданно вызывает меня Кузьмич. Я, признаться, на это никак не рассчитывал и все дела на сегодня уже закруглил. Мы со Светкой собрались вечером на концерт, югославский ансамбль какой-то приехал. Она с ума сходит по этим ансамблям. И вдруг на тебе. Часов в шесть звонок по внутреннему телефону. Кузьмич. «Лосев, зайди ко мне». Я уже по тону его догадался: задание, не иначе. Прихожу. «Такое дело, – говорит. – Кража в гостинице». И называет, какая гостиница. «Там, – говорит, – из отделения работники уже есть. Будешь за старшего. Разберись как следует, – потом мельком взглянул на меня и добавляет. – Ничего не поделаешь, Лосев. Театр отложи. Светлана свой человек, сознательный, работу нашу знает». Конечно, физиономия моя в этот момент восторга не выражала, а костюм я с утра новый надел и галстук соответствующий. Словом, догадаться нетрудно. Я, понятно, молчу. Возражать в таких случаях бесполезно. Про себя только думаю, что эту паршивую кражонку ребята из отделения и сами прекрасно размотают. Вовсе не обязательно, чтобы еще из отдела нашего приезжали. А тут в третий раз концерт летит. Меня он, конечно, не так уж и волнует. Но Светка… Что ж это за личная жизнь получается? Тем не менее, через двадцать минут я был уже в гостинице. Действительно, из триста девятнадцатого номера на третьем этаже утянули все вещи. Номер «полулюкс», две комнаты. Ребята там уже работают. В одной комнате допрашивают горничную – молоденькая девчонка, зареванная, тушь с глаз течет. В другой комнате беседуют с пострадавшим. Солидный человек, инженер, из Киева. Невысокий, полный, седой венчик вокруг лысины, очки. Красный сидит, разгневанный. Понять его, конечно, можно. Унесли выходной костюм, новое пальто, какой-то необыкновенный транзистор, импортный. И вообще все унесли. В чемодане одни носовые платки остались. Словом, понятно. Человек в Москву приехал, все лучшее с собой взял. Ребята, конечно, каждую украденную вещь записывают. «Где, – спрашиваю, – дежурная по этажу?» – «Сейчас, – говорят, – придет. Ищут ее». Ладно, думаю, займусь с ней сам. А пока слушаю горничную. Она ревет в три ручья. Пожалуй, ребята слишком официально, даже враждебно с ней говорят. Особенно Авдеенко. Здоровущий медведь, просто рыкает, а не говорит. Словно ему уже ясно, что эту кражу совершила она. Не могу видеть, когда женщина плачет, не притворно, конечно, а искренне. Мне ее жалко. Даже когда плачет от раскаяния, от страха перед ответственностью, если совершила что-то незаконное, я стараюсь, чтобы она не плакала, а думала. Все должно быть справедливо, и она должна это понять. Как и всякий человек, впрочем, с кем мы имеем дело. – Погодите, – говорю. – Ты, Авдеенко, спустись вниз, потолкуй со швейцаром, кто заходил, кого заметил. У него борода длинная, он плакать не будет. А ты, – говорю другому сотруднику, – садись вон за тот столик, будешь записывать. Говорю я все это нарочито спокойно, властно, и девчонка перестает плакать. Глаза ее, подведенные, с черными потеками краски, смотрят на меня беспокойно и настороженно: что, мол, сулит ей этот длинный франтоватый парень, то есть я. Авдеенко, хмурясь, уходит. Яша Фролов пересаживается к столу. Я спрашиваю девушку: – Вас как зовут? – Волшина… У нее еще дрожат губы. – А зовут как? – Катя… – Ну вот, Катя, – говорю я таким довольным тоном, словно теперь, когда она сказала, как ее зовут, все будет в порядке, и самое неприятное для нее позади. И у нас начинается разговор. Честное слово, совсем неплохой разговор, нормальный. Катя успокаивается, сосредоточивается, хмурит свои тоненькие брови и начинает вспоминать. И не что она делала и где была, а кого видела в этом коридоре приблизительно с двух часов дня, когда гражданин Попийвода ушел из своего номера по делам, и до шести, когда вернулся и обнаружил кражу. Катя вспоминает женщину с мужчиной, которые пришли к своему знакомому из Воронежа, проживающему в триста семнадцатом. Катя видела, как они туда зашли, а вот когда вышли, не видела. И я выразительно смотрю на Яшу Фролова, и тот начинает записывать. Потом Катя вспоминает еще одну женщину, та искала четыреста двадцать пятый номер, и Катя ей сказала, что это на четвертом этаже. А женщина почему-то пошла дальше по коридору, и Катя ее вернула. Я вижу, как Фролов продолжает записывать. А Катя довольно толково дает приметы женщины. Потом вспоминает какого-то невысокого щуплого мужчину с большим портфелем. И другого, усатого, в шляпе… Когда в номер заходит дежурная по этажу, я уже спокойно могу оставить с Катей Яшу Фролова. А дежурная по этажу оказывается женщиной немолодой, со вкусом одетой, очень уверенной и спокойной. Конечно, она тоже взволнована происшедшим, но это выражается у нее только в особой сдержанности и строгости. Что ж, волноваться у вас есть все основания, мадам. Именно у вас больше, чем у кого-нибудь другого. Где же вы пропадали? Почему вас не могли найти? Вы, в свою очередь, что-то искали, не так ли? Я даже догадываюсь, что именно. Ведь я обратил внимание на дверь номера, когда вошел. Мы садимся в сторонке, у столика. Я кладу перед собой бланк допроса, достаю шариковую ручку. Тут никаких подходов не требуется. Женщина деловая, и разговор будет прямой. Задаю стандартные, анкетные вопросы. Она спокойно отвечает. Руки со сцепленными пальцами лежат на столе, не дрогнут. И только на шее проступили красные пятна.