– Запишу, – отвечаю я. – Да уж, придется, – каким-то странным тоном подтверждает Мушанский. – Хотя вам этого записывать и не захочется. Потому что помощником моим была… Варя Глотова. Он теперь не спускает с меня глаз. Но я уже взял себя в руки и внешне совершенно невозмутим. Мушанский явно неудовлетворен моей реакцией и нахально спрашивает: – Вы не хотите вспомнить эту красавицу? – Сейчас вопросы задаю я. Что сообщила вам Глотова о том гражданине? – Глотова сообщила мне, – спокойно говорит Мушанский, – где остановился этот Иван Харитонович, сказала, что он набит деньгами, и посоветовала его… навестить. – Вы подтверждаете свои первоначальные показания о том, что взяли там только две кофточки? – спрашиваю я. И в тот же момент вспоминаю, что точно такую же кофточку я видел у Варвары. – Конечно. После… инцидента с горничной я уже не имел времени. – Что вы знаете об этом Иване Харитоновиче? Мушанский издевательским тоном отвечает: – Пардон. Я не собираюсь вам помогать. Ищите, ловите. Вам за это платят. Или, может быть, вы мне тоже заплатите? Тогда извольте. Тогда я готов. Сколько дадите? Из личной симпатии к вам сделаю скидку. Да, он может себе позволить так разговаривать. Я же позволить себе этого не могу. Я не могу и не должен отвечать ему тем же. Я навсегда запомнил случай, который произошел чуть не в первый месяц моей работы. Мы задержали бандита, который с ножом напал на женщину где-то в темном подъезде. И когда, еще разгоряченные, мы приступили к допросу этого грязного животного, тот харкнул мне в лицо. И я потерял самообладание. Ослепленный, полный отвращения и ненависти, я развернулся и ударил его. А потом кинулся к умывальнику. У меня дрожали руки, и тошнота подступала к горлу. Через час меня вызвал Кузьмич и сказал примерно так: «Ты, парень, нам не годишься. Нервный. А главное, ни себя, ни нас не уважаешь. С кем ты вровень стал? До кого опустился? Да он теперь этот синяк, как орден, носить будет, он всем его будет показывать: вот вам милиция. Форменный позор. Я уж не говорю, что он теперь рта не раскроет. А нам надо через него на всю их шайку выйти. Словом, спасибо тебе. Иди в отдел кадров. Не подходишь ты нам». Вот так примерно сказал мне тогда Кузьмич. И добавил: «Поднять руку на человека, который ответить тебе не может, который в твоей власти, может только трус, подлец или дурак. Запомни это и ступай». И я запомнил. А что на следующий день было, мне до сих пор стыдно вспоминать. Как я просил Кузьмича, как ребята за меня просили… Вот такой был случай. И потому Мушанскому на его издевательства я тем же ответить не могу. И вообще мне некогда, у меня тысяча дел. Поэтому я заканчиваю допрос. Больше Мушанский уже ничего интересного не окажет. Думаю, он сам больше ничего не знает. Хотя и то, что он сказал, немаловажно. И главное здесь – Варвара. Но еще важнее оказывается заключение экспертизы из научно-технического отдела. Восстановлен полный текст той записки. Он выглядит так, если при этом выделить угаданные мною места: «Приходи, посоветуемся. С этой СВОЛОЧЬЮ ОКОНЧАТЕЛЬНО надо рассчитаться, когда СОБЕРУТСЯ ВСЕ». Вот так, не более и не менее. Об этом я и докладываю в конце дня на совещании у Кузьмича. Здесь же присутствуют Игорь, Валя, Петя Шухмин и еще несколько сотрудников. – М-да… – задумчиво произносит Кузьмич, когда я кончаю свой доклад. – М-да… Действительно, интересно все тут поворачивается. И пока темно. Он достает из ящика стола начатую пачку сигарет, медленно вытаскивает одну, словно прикидывая, сколько он уже выкурил за день. – Пятая, Федор Кузьмич, – говорит Петя Шухмин, щелкая зажигалкой. – Ладно тебе, счетовод, – прикуривая, ворчит Кузьмич и, затянувшись, продолжает размышлять вслух: – Однако в этой темноте кое-что все же обрисовывается. Как считаете? – Что верно, то верно, – говорю я. – Обрисовывается. Но дело это трудоемкое, Федор Кузьмич. Тут надо в принципе решить. – В принципе? – усмехается Кузьмич. – Ну, давайте сначала в принципе. Какие будут соображения? Первым высказывается Петя Шухмин: – Между прочим, нас никто не заставляет его искать, Николова этого. Тут и дела-то никакого не возбудишь, если на то пошло. Ничего человек не совершил, ничего не нарушил. Мотанул из гостиницы? Домой вовремя не вернулся? На бумажке чего-то считал? Ну и что? Какой тут, спрашивается, криминал? Да и записка, прочтенная экспертом, неизвестно еще, кому принадлежит. И означать она может все что угодно. Это только Лосеву тут почему-то убийство мерещится. А намеки этого Мушанского вообще ничего не стоят. Петя у нас реалист и прагматик, не верит ни в какие ощущения, чутье, интуицию и прочие иррациональные категории. Он всегда ставит вопрос ребром, ему все до конца должно быть ясно. Да или нет? Неопределенность его нервирует и всякие сомнения тоже. Им не место в работе. Иначе, по его мнению, будет хаос и всеобщая путаница. – Так… – кивает Кузьмич. – У кого еще есть соображения? – И смотрит на Игоря. – Что скажешь, Откаленко? Я настораживаюсь. Но Игорь, не поднимая глаз, цедит сквозь зубы: – Согласен с Шухминым. На Игоря это совсем не похоже. Что с ним происходит? Кузьмич тоже недоволен, он хмурится и сердито сминает в пепельнице недокуренную сигарету. Потом поворачивается к Вале и коротко бросает: – Давай ты, Денисов. Валя невозмутимо пожимает плечами. – Формальных оснований к розыску нет, конечно, – говорит он. – Кроме одного: нужен свидетель по шестой краже Мушанского. Но еще и подозрения есть. Тут Лосев прав. Если прикажете, можно заняться, Федор Кузьмич. Но можно вытянуть и пустой номер. – Та-ак, – медленно произносит Кузьмич и трет ладонью макушку. – Пустой номер, говоришь… – Не обязательно, – осторожно поправляет его Валя. – Понятно, что не обязательно. А приказать, Денисов, это самое простое. Но дел у нас, как ты знаешь, и так невпроворот, конкретных дел. – Федор Кузьмич, – не выдерживаю я. – Все-таки разрешите мне встретиться с Варей. – Можно, – соглашается Кузьмич. – Даже нужно. Но вот эти города… – Он задумывается. – Повтори-ка, с кем он там разговаривал. Не дают ему покоя эти города. И мне почему-то тоже. Когда я кончаю читать Валину таблицу, Кузьмич некоторое время молчит, потом задумчиво произносит: – Да, с Варей этой встретиться, конечно, надо. А вот ты, – обращается он к Вале, – все-таки, будь добр, выясни, что это за люди в тех городах. Может, они нашим товарищам там известны? С каждым из них, видимо, придется побеседовать о Николове. Осторожно, конечно. – Кто же будет беседовать? – ревниво спрашиваю я. – Если надо, то и мы подъедем, – отвечает Кузьмич. – Там поглядим. Но что-то в этой темноте должно проступить. И проступает. На следующий день. Часа в два меня с Игорем неожиданно вызывает Кузьмич. У него, оказывается, сидит Валя Денисов. – А ну повтори, – приказывает ему Кузьмич. – Странная новость, – говорит Валя. – Все перечисленные в таблице граждане исчезли. Глава 3 Новые факты На работу я в этот день прихожу несколько позже, чем обычно. Дело в том, что сначала я поехал к Варваре. Но, оказывается, успел уже забыть ее «расписание». В этот день Варвара работала в утреннюю смену, и визит пришлось отложить до вечера. В коридоре я сталкиваюсь с Петей Шухминым, он взволнован и одновременно чем-то смущен, по-моему. – Слушай, – говорит. – Тут, понимаешь, такое дело случилось. И рассказывает мне довольно неприятную историю. Оказывается, утром к дежурному является какой-то гражданин и в панике сообщает, что его дочь грозятся убить. Говорит он сбивчиво, бестолково, и дежурный ничего понять не может, тем более что его непрерывно отвлекают. В это время приходит Петя, и дежурный просит его побеседовать с гражданином. Петя не отказывается и приглашает того к себе. И гражданин снова повторяет свой рассказ. – Вы только подумайте, – говорит он. – Это же черт знает что! Звонят моей Надюше, грозят. Раз, другой, третий… – А первый раз когда звонили? – осведомляется Петя. – Первый? Да я еще домой вернуться не успел! – Откуда? – Как то есть откуда? – Гражданин настороженно смотрит на Петю. – Боже мой, какое это имеет значение? Ну, допустим, с работы. – Не «допустим», а точно говорите, – прицепляется к нему Петя. Гражданин вызывает у него антипатию и какое-то интуитивное недоверие. Толстый, потный, шумливый, даже скандальный и вдобавок еще до того неряшливый, что это режет глаз даже Пете, который, как известно, сам не отличается особой аккуратностью. К тому же гражданин говорит действительно бестолково. Петя почему-то не учитывает его состояние и нешуточную причину, которая пригнала его к нам. – Не обязан я вам это говорить! – взвизгивает гражданин. – Причем тут откуда я пришел?! Убить грозят, вам понятно?! Убить! Мою дочь, понятно?! Вот о чем спрашивайте! А не… – Я сам знаю, о чем спрашивать, – грубо обрывает его Петя. – Вы меня не учите. Так откуда вы пришли в тот день? Что-то в интонациях этого гражданина, в его непонятном упрямстве, во всем этом визге и крике Пете не нравится. Хотя это и не дает ему права так вести разговор. Но Петя тоже взвинчивается.