– Не понимаю, – сказала Эмили. – «Молодая Англия»? Название кажется безобидным. Группа юношей, объединившихся для поддержки своей страны. Или же ученые, изучающие раннюю эпоху истории Англии: Великая хартия вольностей и тому подобное. – «Молодая Англия» поставила перед собой цель свергнуть правительство и упразднить монархию, – пояснил инспектор. Эмили и Беккер потрясенно уставились на него. – Общество объединяло четыре сотни человек, – продолжал Райан. – Каждому вменялось в обязанность приобрести пистолет, ружье и кинжал. Каждый получал вымышленное имя и фиктивные документы. Они работали кебменами, плотниками или еще кем; многие пользовались доверием благородных семейств. Некоторые даже ухитрялись выдавать себя за джентльменов, состояли в престижных клубах. Черную шапочку – каковую также полагалось иметь всем членам общества – можно было натянуть на лицо в момент восстания, чтобы скрыть свою внешность. Два алых банта на той шапочке, что была найдена в сундуке Оксфорда, указывают на его важный пост в тайном обществе. Далее выяснились еще более тревожные подробности, – добавил Райан. – В бумагах говорилось о секретных собраниях, на которых члены общества готовились к возможным стычкам с полицией. Также упоминался некий таинственный руководитель «Молодой Англии», проживавший в германском Ганновере. – В Ганновере? – переспросила Эмили. – Это ведь там… – Совершенно верно, – подтвердил Райан. – Старший дядя королевы Виктории ступил на престол этого королевства, входившего в Германский Союз, уже после того, как ее величество стала править Англией. Многие полагали, что он испытал жестокое разочарование, когда английская корона досталась не ему, и был готов на все, чтобы занять место Виктории. Его подозревали в руководстве «Молодой Англией» и намерении свергнуть правительство и законного монарха. Опасения, что страна может превратиться в германское государство, больше не казались беспочвенными. – Раз уж никакого переворота не произошло, значит полиция успела своевременно арестовать всех участников заговора, – предположил Беккер. – Нет. – Им удалось скрыться? – Они оказались плодом воображения Эдварда Оксфорда, – объявил Райан. – Что вы сказали?! – От старших полицейских чинов я узнал, что все бумаги были написаны почерком Оксфорда, так что и сама «Молодая Англия», и ее планы существовали лишь в его фантазиях, – пояснил инспектор. – Обвинителем на процессе выступил сам генеральный прокурор. Он настаивал на безумии Оксфорда. Отец преступника часто избивал беременную жену и повредил мозг плода. Ученый-френолог измерил череп подсудимого и заявил, что вмятины и выпуклости свидетельствуют о психическом расстройстве крайне редкой формы. Возможно, оно унаследовано от отца, который однажды въехал в дом на лошади, а потом дважды пытался покончить с собой под воздействием чрезмерной дозы лауданума. – Инспектор многозначительно посмотрел на Де Квинси. Тот лишь пожал плечами: – Думаю, это самый приятный способ присоединиться к большинству. – Отец, умоляю тебя, даже не думай! – воскликнула Эмили. – Вы знаете, сколько раз отпили из своей бутылочки, с тех пор как вошли в дом? – спросил Райан. – Признаться, не считал. – Шесть раз. – Вот видишь, Эмили, – обрадовался писатель, – всего шесть раз. Я потихоньку исправляюсь. Прошу вас, инспектор, продолжайте. Полагаю, Оксфорд имел обыкновение время от времени разражаться бессмысленным смехом, пугая окружающих. – Да, и при этом мог много часов подряд сидеть неподвижно, уставившись в стену. Он вел себя настолько странно, что не мог удержаться ни на одной работе больше нескольких месяцев. Главным образом он прислуживал в тавернах, разнося пиво. «Не стоит верить ни единому слову этого безумца, – заявил присяжным на слушании генеральный прокурор. – Отправьте его в лечебницу для душевнобольных, где ему и место». – И где он провел все последующее время, – заключил Де Квинси. – Но давайте вернемся к выстрелам. Пистолеты Оксфорда были заряжены пулями? После долгого молчания Райан произнес: – Похоже, вы и в самом деле читаете мои мысли. Откуда иначе вы могли знать, что тот же вопрос беспокоил и меня? – Как вы считаете, сколько зрителей собралось вокруг коляски в момент покушения? – осведомился Де Квинси. – Вероятно, около двухсот. – При таком скоплении народа, выстрелив дважды с расстояния в пятнадцать шагов, Оксфорд не только не попал в королеву или принца Альберта, но и не задел никого из случайных зрителей, или лошадей, или хотя бы коляску. На редкость неудачное покушение. Пуль так и не нашли, правильно? Райан кивнул: – По другую сторону Конститьюшен-хилл расположен королевский дворец. Подъезд к нему тщательно осмотрели, проверяя каждый камешек. Но пуль там не оказалось. Стену дворца тоже обследовали на тот случай, если пули застряли в кладке. Полиция обыскала также дворцовый парк, но и там ничего не нашли. – Таким образом, единственное доказанное преступление Оксфорда состояло в том, что он испугал королеву, – заключил Де Квинси. – За неимением других улик – да. – Многие жители Лондона ни с того ни с сего разражаются смехом или подолгу сидят, уставившись в стену. Их называют сумасшедшими, но не приговаривают к заточению в лечебнице для душевнобольных. – Но при этом они не стреляют в королеву, – возразил Райан. – Из пистолета, который, вероятно, не был заряжен, – заметил Де Квинси. – Вспомните, что сказал мне Оксфорд: «Если бы пуля попала вам в голову, вы бы не задавали глупых вопросов», – напомнил инспектор. – В условном наклонении фраза звучит крайне неубедительно. Как вы сами признались, эта деталь беспокоила вас, – парировал Де Квинси. – Вероятно, вы прочитали все, что было написано об этом происшествии, – решил Райан. – Только так можно объяснить вашу осведомленность о событиях того вечера, хотя сами вы, в отличие от меня, там не присутствовали. – Я мог бы описать множество различных версий покушения, но они получились бы не такими яркими, как ваша, инспектор. Газетные сообщения противоречили одно другому, подтверждая тем самым, что события можно истолковать по-разному. Некоторые очевидцы утверждали, будто слышали над головой свист пуль. Если это правда, значит Оксфорд целился в воздух, а не в королеву и, стало быть, вовсе не собирался убить ее. Что касается свиста пуль, можно ли доверять подобным показаниям, если сами пули так и не были найдены, хотя поиски продолжались несколько дней? И если не доказано намерение Эдварда Оксфорда убить королеву, а не просто напугать ее, почему генеральный прокурор так решительно требовал навечно поместить подсудимого в лечебницу для душевнобольных? – У вас есть ответы? – поинтересовался Райан. – Даже в нескольких вариантах. – Тогда поведайте мне. Глядишь, мы сумеем понять, почему кто-то решил связать сегодняшние убийства с событиями пятнадцатилетней давности. – Я не могу сказать. – Не можете? Бог мой, неужели лауданум в конце концов ослабил ваши мыслительные способности? – В данном случае я просто не хочу говорить, – заявил Де Квинси. – Поскольку здесь попахивает государственной изменой. Из коридора теперь уже явственно послышался скрип. Эмили ахнула, когда в дверях появился темный силуэт. Райан и Беккер насторожились. – Измена? – повторил чей-то голос. К всеобщему изумлению, в гостиную вошел лорд Палмерстон в сопровождении комиссара Мэйна. Одежда обоих была усыпана тающим снегом; вслед за ними в комнату ворвался холодный ветер. – Что вы там говорили об измене? – поинтересовался лорд Палмерстон. – Мы обсуждали дело Эдварда Оксфорда и «Молодой Англии», милорд, – ответил Райан. Лорд Палмерстон задержал взгляд на Де Квинси и Эмили: – А вы что здесь делаете? Почему вы вообще остались в Лондоне? Представьте мое удивление, когда я вернулся домой и увидел, как из кареты выгружают ваши вещи. – Учитывая чрезвычайность ситуации, я решил, что мне лучше быть здесь, милорд. Мои наблюдения могут оказаться полезными. – Возможно, ваша наблюдательность еще больше обострится, если вам придется ночевать на снегу. Комиссар хмуро посмотрел на Райана и Беккера: – Почему вы обсуждаете «Молодую Англию» с посторонними? Кажется, мы договорились в церкви, что сведения нельзя разглашать во избежание паники. – Мистер Де Квинси угадал содержание письма. – Что?! – После того, как прочитал имя Эдварда Оксфорда во втором письме. Комиссар удивился еще сильнее: – А было и второе? – У другой жертвы. – Райан указал в сторону библиотеки. Лорд Палмерстон и комиссар Мэйн поспешили туда. – Спасибо, что увели разговор в сторону от измены, – шепнул Де Квинси инспектору. – Надеюсь, позже вы нам все объясните, – проворчал Беккер. – Непременно, – пообещала Эмили. – Редкий случай, чтобы отец отказался говорить. Что бы ни заставило его сомневаться, я должна это услышать. Лорд Палмерстон и комиссар Мэйн вернулись в полном потрясении. – Это действительно лорд Косгроув? – спросил Райан. Лорд Палмерстон кивнул. Обычно от него исходило ощущение силы, но сейчас морщины в уголках разом постаревших глаз выдавали его растерянность. Из могучей груди будто выкачали весь воздух.