— Ну что вы? Как можно? — Тона настолько ошарашена моей просьбой, что от волнения у нее даже румянец появляется. — Наверное, другие, — девушка бросает быстрый взгляд на Фай, — могут себе это позволить, но мы, видийяне, не нарушаем субординацию ни при каких обстоятельствах. Я найду время позаниматься, не беспокойтесь. Любопытная позиция. И какие, однако, разные девушки! Кстати, я ведь так и не поняла, что они тут делают. Ни на корабле — все же мне компанию составляют или своим спутникам? Ни в спортзале — в такую-то рань кто по собственной воле встанет? Не верится, что им обеим ни свет ни заря приспичило размяться. — А мне кажется, можно и Дейлине в этом помогать, и себя не ущемлять, — смешливый, почти детский голосок реагирует на заявление Тоны раньше, чем я успеваю задать нужные вопросы. И действительно, совсем молоденькая девушка, возможно даже еще не вступившая в совершеннолетие, огибает тренажер, чтобы оказаться в зоне видимости. Красноволосая, сероглазая, с яркими губами, очень живая и подвижная. И ведь она не одна! Одновременно с ней к нашей компании присоединяется совсем взрослая женщина, я бы даже сказала пожилая. Чуть полноватая, спокойная, синеволосая, с пронзительным внимательным взглядом изумительных сапфировых глаз. — Диора Дис Арис, — весело представляется девчушка. Она подпрыгивает, повисая на горизонтальной планке стоящего поблизости тренажера, поднимает ноги, цепляется ими за перекладину и опускает руки. Теперь она свисает вниз головой. Упавшие вниз распущенные волосы кажутся набегающей на берег багровой волной, потому что девушка покачивается, отталкиваясь ладонями от воздуха, словно от какой-то вещественной преграды. Еще и болтать ухитряется: — Дейлина, я, конечно, понимаю, сегодня день будет насыщенный, вам наверняка хотелось начать его пораньше, но на будущее можно ставить тренировки на более позднее время, а? Не знаю, как другие, а я совсем не выспалась. По ней этого не скажешь, но я все же начинаю чувствовать угрызения совести. Я ведь действительно так торопилась хоть с кем-то встретиться, что не стала менять время, которое изначально поставил Атиус. А еще принимаюсь ругать себя за то, что с утра не соизволила в планнер заглянуть. Привыкла, что в последние два дня там пусто, вот и проигнорировала на свою голову! — Нужно было просто лечь пораньше, — наставительно поучает акробатку синеволосая дама, единственная, кто пришел не в костюме, а в изящном бархатном темно-синем платье, украшенном белыми кружевами. Определенно она не в том возрасте, чтобы активно заниматься спортом: морщины у глаз, проницательный взгляд, тяжелая поступь… Мне достается от нее уважительное приветствие — глубокий поклон. И говорит женщина спокойно, с достоинством, совершенно без апломба: — Я — Лала Эвон Дор, королева Виона. Вернее, бывшая королева. Мой сын уже женился и правит планетой. Муж умер десять лет назад, дочери все замужем, я не у дел оказалась, вот и решила развлечься путешествуя, раз уж появилась возможность совместить приятное с полезным. Надеюсь, мое присутствие не будет вам в тягость? — Ну что вы! Это замечательно, что вы приняли приглашение. Я сползаю на покрытие, чтобы коснуться протянутой ладони, проявив к новой знакомой уважение, которое соответствует ее статусу. И совершенно не важно, что лично я никаких приглашений не рассылала. Несомненно, сделал это Атиус. Жаль только, что меня не предупредил. Он явно не считает нужным со мной советоваться. — Похоже, что вчера на этот крейсер перебрались почти все из вновь присоединившихся. Кого нет? — Фай подходит ближе. Поклоном она приветствует королеву и осматривает остальных девушек. — С леянского корабля никого, — немедленно откликается Тона, столь же учтиво поклонившись Лале. — Из девушек никого, — уточняет красноволосая Диора. Спрыгивает, видимо, надоело ей болтаться вниз головой, и добавляет: — А мужчина был. Я видела. Симпатичный. — Ты поменьше на мужчин смотри, — выговаривает ей вионская экс-королева. — Я твоей маме обещала следить, чтобы ты не наделала глупостей. Не подведи меня, девочка. — Вы же с разных планет. Мне говорили, что не воюют только те звездные системы, что в составе империи, а остальные продолжают враждовать, — не удерживаюсь я от замечания, слезая с очередного тренажера. — Тому, кто это сказал, видимо, выгодно, чтобы вы так думали. Вион и Ланс уже больше пятидесяти лет в хороших отношениях. Мой покойный муж так много для этого сделал! — недовольно поджимает губы и хмурится Лала. Ланс?! Я теперь совсем иначе смотрю на согласно кивающую растрепанную девчушку. В душе нарастает отторжение. Это ведь флот лансиан атаковал рооотонскую эскадру и погубил моих родителей. Глупо, конечно, переносить чьи-то преступления на их совершенно невиновного ребенка, но ничего не могу с собой поделать. — Время, девочки! Не успеете привести себя в порядок! — неожиданно спохватывается вионка. — Дейлина, вы закончили? Вас проводить в каюту? Я уже открываю рот, чтобы деликатно отказаться, но вовремя спохватываюсь. Судя по всему, намечается какое-то важное событие, и вряд ли будет уместна простенькая коса, а с другой прической мне не справиться. — Я была бы вам признательна не только за сопровождение, но и за помощь с туалетом. Если это возможно, конечно, — осторожно говорю. Вдруг пусть и бывшая, но все же королева сочтет мою просьбу за неприличное предложение? Она же мне не подруга. К счастью, реагирует Лала совершенно спокойно. Кивает, властным взмахом руки приказывает девушкам выметаться из зала, ждет, пока я оправлю костюм, и чуть впереди меня идет на выход. Оказавшись в каюте, немедленно направляется к гардеробной, посоветовав мне побыстрее принять ванну. Я даже найти глазами вильюрер не успеваю. А когда выхожу, тщательно спрятав шигузути за пышными оборками корсета, оказывается, что вионка уже определилась с приличествующим неведомому мне мероприятию нарядом. — У вас все платья черные, — со вздохом констатирует, помогая мне его надеть. — На Рооотоне вообще не носят другой цветовой гаммы? — Да, предпочитают именно эту. Редко добавляют серый или коричневый. В крайнем случае желтый или немного темно-красного. Но вы не совсем правы, платья у меня разные. Вот это искристо-черное, и я рада, что вы его выбрали, оно мне больше всех нравится, а другие иных оттенков: угольного, иссиня-черного, графитового, свинцового, антрацитового, черного золота… — перечисляю и замолкаю, увидев в зеркале изумленно расширившиеся глаза моей собеседницы. В этот момент до меня доходит вся нелепость того, что я говорю. Дихол! Да я же сама не далее как сегодня ночью негодовала по аналогичному поводу относительно покрытия стен корабля и надписей! И нет разницы в том, какой цвет лежит в основе палитры! Вот ведь парадокс. — Я вас понимаю, — почувствовав смущение, деликатно поддерживает меня Лала. — У нас всех есть свои цветовые предпочтения, которые так трудно изменить. На Вионе все без ума от синего. И чем он темней, тем лучше воспринимается. Поднимает настроение, улучшает состояние организма. Он даже в некотором смысле способности усиливает. По крайней мере, некоторые наши ученые сходятся в этом мнении. — А какие у вас способности? — любопытствую, наблюдая за ловкими пальцами, которые неспешно, но уверенно и легко создают изумительную прическу. — Наши организмы невосприимчивы к ядам. На Вионе необычайно много опасных растений и животных. Остается только удивляться, как первопоселенцам, изначально лишенным столь важной адаптации, удалось там выжить и развить цивилизацию. Впрочем, ведь мы, в отличие от других планет, практически не участвовали в военных действиях. Само собой, когда были активными межпланетные порталы, нашим предкам приходилось защищаться, отбивать атаки, совершать ответные вылазки. Исторические хроники свидетельствуют об этом весьма недвусмысленно. Но на Вионе всегда было слишком мало воинов. А космических кораблей и того меньше. Так что, когда порталы разрушились, прапрапрадед моего мужа смог провести только одну военную операцию через космос. Потом мы лишь наблюдали за войной и защищали границы своей звездной системы. — А Ланс? Как там дело обстояло, вы знаете? — Историей новых членов империи я заинтересовываюсь необычайно. Тем более она так тесно перекликается с моей судьбой. — Ланс… — Королева задумывается, даже на несколько секунд концентрацию теряет, путаясь в прядках волос. И все же быстро возвращается в реальность, видимо, памятуя, что времени у нас немного. — Там военные структуры были на высоте. Они и сейчас в боевой готовности — все же тех, кто устал воевать, намного меньше тех, кто продолжает это делать. Но активных наступательных операций лансиане не проводят. — А пассивных? Я имею в виду… — Начинаю волноваться, потому что и выдать лишнюю информацию боюсь, но и не спросить тоже не имею права. — Могли бы они кого-то уничтожить случайно? Просто потому, что так сложились обстоятельства? — Хм… — Лала смотрит на меня с недоумением. — Поясните! Секундное раздумье, и я все же решаюсь на откровенность. Да мне и рассказывать-то, по сути, нечего. Много ли дядя сообщил подробностей относительно того, как именно погибла эскадра? Вот именно. Почти никаких. А когда я начала его расспрашивать, мне, как обычно, указали на то, что я лезу в дела, которые женщин не касаются. Выслушав меня, вионка сокрушенно качает головой, с сочувствием в глазах гладит мое плечо, а подумав, говорит кратко, но уверенно: — Я выясню. На этом наше общение заканчивается. Закрепив последнюю прядку и получив мою искреннюю благодарность, Лала уходит, а я в нетерпении хватаюсь за вильюрер. Что же там такого запланировано? Семь часов — подъем… Тренировка в спортзале… Наличие других посетителей, кстати, действительно указано в примечании. Десять часов — завтрак… О! Смотрю на символы и глазам не верю — в присутствии Атиуса! Он выздоровел?! И решил провести профилактическую беседу до того, как… Как что? С некоторым опасением покосившись на дверь в столовую, я возвращаюсь к записям. Что же ждет меня далее? Двенадцать часов: торжественный прием в зале для дипломатических встреч. Ух… Тут даже такой есть? Впрочем, размер цессянского крейсера реально не маленький. Это только транспортники-челноки, которые на планеты садятся, масштабностью не отличаются, а на корабле площади весьма внушительные. Закрыв планнер, несколько минут стою, собираясь с мыслями. Прием Атиус наверняка устроил для того, чтобы продемонстрировать гостям, какие у нас с ним хорошие отношения. Значит, обвинять и сердиться на шигузути не станет. Можно спокойно идти в столовую. — Дейлина… Атиус в полной мере оправдывает мои ожидания. Голос мягкий, интонации завораживающие, взгляд ласкающий… Он даже из-за стола поднимается и навстречу идет с таким выражением лица, словно собирается меня обнять. Но нет. Останавливается, так и не коснувшись. Просто руку протягивает, намекая, что я сама должна проявить по отношению к нему хоть какой-то знак уважения и внимания, раз другие между нами пока невозможны. И ведь отказать ему я действительно не могу. Вернее, могу, конечно, но это будет прямое оскорбление, которое однозначно мне аукнется. А я хочу иного. Мне доверие и расположение цессянина нужно. Потому и улыбаюсь мило, и ресничками хлопаю, стеснительно опуская глаза в пол, и скольжу пальцами по его ладони, стараясь сделать прикосновение максимально легким. Оно ведь всего лишь знак доверия и расположения. И его, кстати, именно ипериане в имперский этикет ввели. Они на своей планете вообще друг другу слова не скажут, если перед этим нет тактильного контакта. Вслух, разумеется. На ультри при этом прекрасно болтают, не получая и не требуя никаких подтверждений в позитивном настрое к собеседнику. Когда же власть от Ипера перешла к Рооотону, папа решил традицию сохранить. С ограничениями, само собой. То есть не с каждым встречным нужно столь тесно взаимодействовать, а только с тем, кто таковое подтверждение хочет увидеть. Ну и статусом обладает соответствующим. Цессяне, вступив в состав империи, теперь тоже получили это право. Чем Атиус и пользуется. — О чем задумалась? — интересуется он, усадив меня. Отходить не спешит, так и стоит рядом, опираясь одной рукой о спинку моего стула. Другой открывает крышку стола, чтобы мне не пришлось этого делать. — Вас так долго не было. И сообщений тоже, — тихо отвечаю, изображая необычайно высокую степень сформировавшейся у меня за это время стеснительности. Типа отвыкла я. И вообще, мне кто-то обещал рассказать о себе! — Прости, — на удивление искренне принимает упрек Атиус. Убрав с блюд закрывающие их колпаки, пододвигает ближе маленькую тарелочку с необычным набором мелко нарезанных не то овощей, не то мясных кусочков. Наконец уходит на свое место и продолжает: — Все же реакция на укус оказалась более сильной, чем я думал. А мое окружение не рискнуло проявлять самодеятельность и побоялось что-то сообщать тебе, чтобы не волновать раньше времени. Им было проще сказать, что у меня дела, нежели правду. Фактически я только вчера к вечеру нормально соображать начал, и ведь сразу исправился и заполнил планнер. Не обижайся. — Вам было очень плохо? — Покусываю губы, демонстрируя волнение. — Вы очень на него сердитесь? — перевожу взгляд на шигузути, который привычно быстро взобрался мне на плечо и столь же стремительно рванул к еде. — Я не помню почти ничего. Боли точно не было. И на твоего зверька совсем не сержусь. — Атиус пожимает плечами. — Хотя, конечно, не ожидал, что он меня на столько дней в нокаут отправит. Но тут уж я сам виноват. Нужно было к твоим словам прислушиваться, а не о своих желаниях думать. Какие именно это были желания, он не уточнил. Показал, обласкав меня таким взглядом, что была бы у меня к нему симпатия, она наверняка переросла бы во что-то большее. — Что это? — сделав вид, что отвлеклась на шигузути и не успела заметить столь откровенной демонстрации, осторожно касаюсь пальцем края тарелочки. Интерес мой отнюдь не праздный и объяснимый — малыш вот уже несколько секунд нервно бьет хвостиком и принюхивается к угощению. — Боюсь, что твой питомец этот деликатес не оценит. — Атиус улыбается, наблюдая, как шигузути медленно приближает нос к краю тарелки, фыркает, отпрыгивает, забегает с другой стороны и пробует снова. — Вяленый лиглиорас. Он растет на Вионе. Ты ведь сегодня встречалась с гостями и с бывшей королевой теперь знакома. Это она привезла в качестве презента. Попробуй, очень вкусно. Лиглиорас… Внимательнее присматриваюсь к странному продукту. Может, малыш что-то опасное почувствовал? Лала говорила, что на Вионе очень много ядовитых растений, к которым у самих вионцев есть устойчивость. Но, с другой стороны, не будет же она дарить то, что может принести вред? Наверное, я бы рискнула и все же попробовала, но в этот момент… В этот момент шигузути принял-таки решение относительно дальнейшей судьбы угощения. Широко распахнув глаза и приоткрыв рот, я в немом изумлении смотрю, как он деловито поворачивается к нему задом. Сначала роет лапками стол, высоко задирая хвост, а затем… Затем я давлюсь хохотом и зажимаю рот руками. Остаться невозмутимой при виде этого действа мне при всем желании не удается. А вот Атиусу, похоже, совсем не смешно. На его лице столько обиды и негодования, что мне сразу становится куда менее весело. — Про… простите… — выдавливаю, вытирая выступившие слезы и старательно подавляя истерические всхлипы. Осматриваю стол и аккуратно накрываю салфеткой тарелку с пострадавшим и более несъедобным продуктом. Почти минуту мы сидим молча. Принц бросает гневные взгляды на шигузути, который невозмутимо грызет добытую с соседней тарелки мясную рульку и об уровне гигиены не думает. Я, положив ладони на колени, с замиранием сердца жду. Это ведь уже второй раз, когда малыш разрушает планы цессянина. Не знаю, что на самом деле было в этом продукте, но, судя по реакции Атиуса, он однозначно рассчитывал на какой-то эффект. И теперь сложно предсказать, как именно альбинос себя поведет. Наконец в тишине столовой раздается горестный вздох и следует вопрос: — Он всегда такой пакостник? — Нет, но… Договорить мне Атиус не позволяет. Спохватывается и потому перебивает: — Ты осталась без завтрака! — Ничего страшного… Он снова не дает мне договорить: — Пересаживайся, будешь есть на моем месте.