— Ты как сюда попала? Тебя под арест не посадили? — Встаю, выключаю верхний свет, оставляя лишь один светильник, чтобы девушка могла снять очки, и подхожу к ней, потому что в душе снова нарастает беспокойство. Какая в таких условиях еда? — Не успели, — вздыхает Тижина, поднимая на меня глаза. — Я на балконе сидела и услышала, как охрана обсуждала приказ. Ну и спряталась. Меня сейчас по всему дворцу ищут. — Так ведь и здесь найдут. Ее логики я не понимаю, пока не слышу в ответ: — Я должна тебе рассказать… — Про дядю Юта? Это он попросил тебя мне помочь? — перебиваю, высказывая свою догадку, и продолжаю, потому что в ее взгляде вижу подтверждение своим словам: — Жаль только, что истинные планы у него были другими. Транспорт, о котором ты говорила, даже до места назначения меня не довез, сломался в гротах. А если бы меня не нашли быстро, я бы умерла от голода. — Он был исправен! — изумляется рооотонка. — Я проверяла! И припасы там были, сзади в сумке. И деньги. Что? Не было?.. — теряется, когда я отрицательно качаю головой. — Ой… Подружка хватается за щеки и оседает на пол. Смотрит на меня в ужасе, тихо бормоча: — Твоя тетя… Это она. Точно она… Наверное, слышала, как Ют меня инструктировал. Я ее платье видела, потом, когда вниз шла… — сбивчиво объясняет. Впрочем, мне и так уже все ясно. В первую очередь, то, почему вездесущая и вечно появляющаяся в самый неподходящий момент тетушка вдруг не проявила похвальной бдительности, чтобы меня остановить. То есть получается, что все же остановила, но другим способом. Таким, который сулил мне куда больше неприятностей. И если в истинных планах дядюшек я еще могла сомневаться, то уж мотивы жены регента-императора для меня прозрачны, как вода. Несмотря на то что тетя Ари всегда вела себя безукоризненно вежливо и корректно, холодность в общении с ней я чувствовала. Она и мою маму не жаловала, и меня не слишком баловала, но опять-таки не давая повода себя в этом упрекнуть. После гибели родителей я думала, что буду получать от нее больше заботы и внимания, но, увы, мечты не сбылись. Она хочет своих детей, а у дяди Юта, пока он находится на столь ответственном посту, желание совершенно противоположное. Вывод элементарный — тете выгодно от меня избавиться. Если управление Объединенными территориями перейдет от Рооотона к другой планете, дядя наверняка осчастливит свою жену потомством. По всему выходит, что в планах дяди Юта все же было посредством моего побега отсрочить грядущую передачу власти. Потому он и расстроился. Ему терять политические рычаги управления не хочется. А вот дяде Джаграсу правление рооотонцев явно не по душе. Тут и общественные мотивы играют роль, и личные. Первые наверняка основываются на том, что Рооотон является планетой — столицей империи уже больше шестидесяти лет, а наследница достигла соответствующего возраста. Пора власть менять, определенно пора! Ну а вторые касаются того факта, что дядя до сих пор не женат. А ведь ему три года назад исполнилась сотня! Выбрать в жены рооотонку он даже в мыслях не допускает, а на Ипер не улетает, потому что связан обязательствами по опеке. Мне же дядя Ют летать на космических крейсерах запретил, после того что с родителями произошло. Тижина уже ушла, скользнув в маленькую дверь для прислуги, а я еще долго обо всем этом размышляю. Даже оказавшись в кровати, не сразу засыпаю. Сначала нервничаю, представляя себе завтрашний день. Потом вспоминаю бледное лицо, сиреневые глаза и белые волосы цессянина, голографию которого дядя мне показал, прежде чем поставить перед фактом сделанного им в мой адрес предложения. В итоге отвлекаюсь на шорохи и тихое поскребывание, словно кто-то ползет, царапая коготками каменное покрытие. Впрочем, звуки привычные. Это Рооотон. Тут много мелкой живности, которой вертикальные стены не помеха. Те же шигузути, например… Два года назад я была счастлива. С легкостью вскакивала с кровати и первым делом бросалась к вильюреру, чтобы проверить входящие сообщения. Поступали они с задержкой — расстояния слишком большие, да и связь с кораблями, ушедшими в подпространство, невозможна, пока они снова не окажутся в физическом мире. Однако родители отправляли мне письма регулярно и при первой же возможности. Открывая послания, я с нетерпением читала медленно проявляющиеся символы: «Стартовали с Ипера. Через два часа будем в точке перехода. Поездка была замечательной! Целуем тебя, малышка. Надеемся, ты хорошо ладишь с дядей Джаграсом». Снова ждала новостей, пока не получала: «Вышли в нормальный космос без кораблей эскорта. Их, видимо, снесло со спирали. Ждем, пока они найдутся. Не волнуйся, пространство чистое, спокойное». Однако же я нервничала, дожидаясь оптимистичного: «Все крейсеры на месте, к нам присоединились. Мы снова под защитой. Летим домой». И наконец: «Пришлось снова сойти с курса, и эта спираль оказалась нестабильной. Но ты не переживай, такое бывает. Зато теперь нас точно ждет последнее погружение, и через три стандартных дня вернемся, доченька. Надеемся, подарки ты приготовила? Обещаем, твое совершеннолетие станет незабываемым. Не скучай». Я радостно прыгала по комнате, включив всю иллюминацию. Успевают, успевают! Все же не придется откладывать праздник! Это замечательно! Схватила с полки шкатулку. Подарки? Конечно, готовы! Я их своими руками сделала. Маме — браслет из крошечных раковин, которые собрала на берегу. Папе — выполненный в том же стиле фиксатор для стилуса. Им точно понравится! — Дейлина… Быстро захлопнула крышку, едва успев спрятать свои сокровища. — Дядя! — развернулась, бросаясь ему навстречу, и замерла, не в силах понять мрачного, тяжелого взгляда обычно смеющихся зеленых глаз. — Они не прилетят, — хрипло проговорил он. — Эскадра попала под удар боевых кораблей лансиан. Все погибли. Погибли… Отчаяние и боль тугим обручем сжимают горло, не позволяя ни говорить, ни дышать. Тяжелым камнем ложатся на грудь, останавливая сердце. Реальность исчезает в мутной пелене слез. С судорожным всхлипом я втягиваю воздух… И просыпаюсь. Несколько секунд всматриваюсь в окружающий меня мрак и успокаиваюсь. Не так уж часто в сновидениях я вижу самый страшный момент моей жизни, переживая его вновь. Определенно это из-за того, что слишком много вчера нервничала. Постепенно дыхание начинает выравниваться, слезы перестают литься из глаз, только давление на грудь никак не желает исчезать. Нащупав на стене панель, я включаю свет и тихо смеюсь, стирая мокрые дорожки со щек. Мне не от горечи воспоминаний тяжело, просто на моей груди, уютно свернувшись, лежит черный комочек. — Ты здесь откуда? — спрашиваю, недоумевая, как же он пробрался в комнату, если решетка на окне плотно задвинута? Шигузути приподнимает голову, смотрит на меня с неодобрением и прищуривается. И такой упрек в его взгляде, что я, не задумываясь, приглушаю освещение. Малыш же, благодарно курлыкнув, зевает, потягивается, смешно вытянув лапки, и, царапнув коготками по моей спальной сорочке, вновь сворачивается, закрывая глазки. — Э нет, так не пойдет! — не соглашаюсь я с его намерениями. Осторожно поднимаю расслабленное тельце и сажусь, нащупывая ступнями тапочки. Медлю, решая: сразу отнести его к окну и высадить на внешний подоконник или позже. Любуюсь на доверчиво прильнувшего к руке шигузути и решаю — оставлю. В таком состоянии он вряд ли удержится на узком выступе. Свалится. Не разобьется, конечно, но стресс получит. Так что пусть досыпает. Правда, без меня. Устроив малыша в углублении матраса, все еще согретого теплом моего тела, берусь за вильюрер, чтобы определиться с планами на сутки. И дядя Ют и дядя Джаграс, памятуя о своих обязанностях (первый — общественных, второй — опекунских), пунктуально заполняют мое расписание. Занятия с учителями, поездки, прогулки, примерки, бывает, даже приемы пищи — все с их разрешения и под бдительным контролем. Периодически в графике появляются указания тети Ари, но не часто, и обычно они касаются воспитательных бесед. Иногда строчки расписания вообще остаются пустыми, и это означает, что я сама могу распоряжаться своим временем. Но такое счастье выпадает мне крайне редко. Обычно все занято полностью. Открыв блокнот-планнер, понимаю, что сегодня именно такой день. Свободных минут у меня не будет. Ну разве что те, которые остаются до начала сумасшедшей гонки, потому что проснулась я раньше первой позиции в списке запланированных дел. И трачу я эти минуты на водные процедуры. Безумно люблю воду. Обожаю. В любом виде. Теплую и холодную, бьющую жесткими струями и зависающую вокруг меня легкими каплями… И самое большое мое разочарование заключается вовсе не в неумении слышать и издавать ультразвуки (без них мне как-то даже спокойнее) и не в невозможности видеть в темноте (хотя, конечно, приятного мало), а именно в том, что я не имею способностей зоггиан к кожному дыханию. Ах, как это было бы великолепно — нырнуть в осязаемо-плотную глубину и плыть, долго-долго не поднимаясь на поверхность! Именно это и делаю, с поправкой на то, что объем водного бассейна у меня совсем маленький. Лежу на дне до тех пор, пока не захлебываюсь и не выпрыгиваю, шумно и громко отфыркиваясь, откашливаясь и ругая себя последними словами. Не зря дядя Джаграс сказал, что я потенциальная утопленница. И не без основания дядя Ют не пускает меня на Зогг. Я там точно утону, тренируясь делать то, к чему у моего организма нет адаптации! У бабушки Цафи они были, а вот у мамы, как и у меня, исчезли. Вернее, так и не проявились. Как и у всех тех, кто вступал в смешанные браки. Это беда нашей маленькой империи. Идея прадедушки Фориата — объединить планеты и их жителей, закрепив политико-экономический союз династическими браками, — поначалу казалась выгодной и успешной. Она сплотила и породнила Зогг и Ипер, затем привлекла Рооотон, а теперь все и губит. Ведь именно узнав о последствиях межрасовых браков, больше ни одна звездная система в нашем секторе Галактики не желает присоединяться к Объединенным территориям. И, кстати, тем более странным и непонятным выглядит предложение Цесса. Их принц, он же по совместительству будущий император, не боится последствий? Или же экономические выгоды задвинули на задний план перспективу иметь неполноценных детей? Или, может, он сам какой-нибудь ущербный? На мгновение я замираю, забыв про полотенце, которым высушивала волосы. Припоминаю все, что учитель рассказывал о королевской династии Цесса, и, не обнаружив в своих познаниях ничего подтверждающего подобное предположение, пожимаю плечами и продолжаю вытираться. Да вроде нормальный он. Чистокровный альбинос, с безупречной родословной, единственный сын в королевской семье, где есть еще две дочери. Стоп! Ухватив мысль за хвост, я вновь зависаю, едва не выронив из рук приготовленное на сегодня платье. Единственный! То есть нет на Цессе других прямых наследников правящей династии! А это значит, что после смерти нынешнего правителя он сам станет королем, а потом своему сыну должен будет передать бразды правления! Но если тот родится неполноценным, цессяне его не примут, взбунтуются и потребуют смены династии. Зачем же принцу такие проблемы? Наоборот, он всячески должен их избегать! Не понимаю. Со вздохом заканчиваю застегивать черный ажурный корсаж, оправляю спадающую мягкими складками юбку, усаживаюсь за туалетный столик и с сомнением смотрю на распущенные волосы. Они у меня длинные. Очень. И обычно мне подруги помогают. Но сегодня придется справляться самой, хотя это и не самая легкая процедура, с учетом того, что мне именно прическа нужна, а не что-то простенькое типа хвоста или кос. Только берусь за расческу, как дверь за моей спиной открывается, и в зеркальном отражении я вижу… — Лурита! — радостно взвизгиваю, оборачиваюсь и тут же усмиряю свой порыв. Потому что следом за изящной фигуркой подруги появляется куда более массивная, грузная. Складывает руки на груди, прислоняется спиной к стене и сердито указывает: — Поторопись! Так и знал, что ты не готова. Вот ведь… Сам лишил меня возможности быстро привести себя в приличное состояние, а теперь еще и возмущается! Однако высказывать дяде то, что думаю, я, пожалуй, не рискну. Хватит с меня вчерашнего выговора. Потому и сижу молча, переглядываясь через зеркало с подружкой, которая, справляясь со своей задачей ловко и быстро, тем не менее с явной тревогой и беспокойством на нашего надсмотрщика посматривает. А едва заканчивает, повинуясь непререкаемому «вон!», исчезает, подарив мне краткий извиняющийся взгляд. Я же в отражении вижу, как прищуривается и поджимает губы дядя, внимательно отслеживая ее действия. И чего опасается, спрашивается? Куда я теперь денусь? — У тебя осталось десять минут на завтрак, — слышу его голос, однозначно недовольный тем, что я не проявляю ожидаемой от меня активности. Дядя заходит в будуар, заглядывает в спальню и скептически кривится, узрев творящийся там беспорядок. Оборачивается, выразительно приподнимая брови, и уточняет: — Девять минут. Продолжения не жду. Остаться голодной я не хочу! Так что все же успеваю заскочить в столовую и быстренько запихнуть в себя еду до того, как из-за двери раздается громкое: — На выход! Старательно задавив желание снова сбежать, воспользовавшись тем самым ходом для прислуги, которым ушла в прошлый раз, выполняю приказ. Одного урока мне достаточно, чтобы не делать глупостей снова. А ведь меня, прежде чем я встречусь с будущим императором и начнется церемония, ждет еще два урока. Один, скажем так, повторение. Того самого свадебного танца, который мне предстоит исполнить в паре с цессянином. Я ведь разучивала его на свое двадцатипятилетие — мама перед отлетом на Ипер сказала, что он мне вскоре понадобится. И так многозначительно улыбалась, что у меня и тени сомнений не возникло, что у нее есть какой-то план. Не зря же она столько сил приложила, чтобы убедить папу полететь к ее родственникам. Вот только я так и не узнала, что именно она задумала и кого видела в роли моего жениха. И вот сейчас, выполняя следом за танцовщицей-рооотонкой фигуры, я с грустью все это вспоминаю. Совсем иной была бы моя жизнь и судьба, если бы… — Дейлина! Ты даже в этом бездарность! — возмущенно ругается дядя Джаграс, когда я путаюсь и останавливаюсь. — Разве так сложно выполнить нужную последовательность движений? Не сложно. Просто… Не хочется мне их выполнять. Даже одной. Что уж говорить про танец вдвоем? — Ладно, девочки, стоп! Время! Новое распоряжение раздается именно тогда, когда мое терпение уже на исходе. Так что, не дожидаясь, когда дядя поднимется с кресла, направляюсь на выход из зала. Здесь слишком пусто, мрачно, темно и гулко, второй урок, несомненно, пройдет в другом месте — имитирующем внутреннее убранство домов на Ипере. Украшенном мягкими настенными покрытиями из зеленых и желтых тканей. Заполненном ажурной, совсем не характерной для Рооотона мебелью. И совершенно светлом. Крыло официального представительства Ипера на Рооотоне, главой которого является Джаграс Гун он’Ласт, второй принц в королевской семье, — именно то место во дворце, куда доступ местным обитателям строго запрещен. Здесь и Лурита живет в маленьких апартаментах, и несколько слуг, которых дядя привез с собой, когда прилетел по просьбе мамы, чтобы я не оставалась без присмотра, пока они с папой путешествуют. Есть здесь и комнаты, которые раньше принадлежали родителям Луриты. Ее мама и моя были подругами еще до замужества обеих. Расставаться не захотели. И судьбы разделили, погибнув вместе. В рабочем кабинете дяди на столе до сих пор стоит их голография. Две зеленоволосые улыбающиеся красавицы, а за их спинами — статный иперианин и не менее эффектный черноволосый рооотонец в темных очках, на фоне оранжево-багряной зари восходящего над Рооотоном Поорса. И мне кажется, что именно глядя на них дядя становится таким суровым и безжалостным. Он вообще сильно изменился после произошедшей трагедии. Я помню, каким он был, когда к нам прилетел, — жизнерадостным и веселым. Грубоватым в выражениях, как и все ипериане, но оскорблений себе не позволял. Помню, как радовалась его появлению мама, как воодушевленно и с искренним удовольствием рассказывала о брате, которого лет шестьдесят не видела. Причем не в переносном, а в совершенно прямом смысле, ведь именно столько лет назад она вышла замуж за папу и улетела на Рооотон, оставив родных. Как вспоминала о брате, который души не чаял в своей младшей сестренке, и как обещала, что он обо мне будет заботиться так же, как в детстве заботился о ней. Дядя именно это и делает, только… не думая о моих желаниях. — Очень надеюсь, что ты не будешь халтурить и станцуешь с полной отдачей, — подтверждая мои мысли, строго наставляет меня низкий голос. — Это в твоих интересах. Чем быстрее ты влюбишься в цессянина, раз уж он этого желает, тем тебе же будет проще. Да, дядя и в этом прав. Есть у наших организмов такая особенность. После совместного танца даже те, кто изначально холодно друг к другу относился, начинают сначала чувствовать симпатию, а потом и более сильные чувства возникают. Правда, процесс этот долгий, может на пару десятков лет растянуться. Поэтому лучше, если сначала влюбленность появляется, тогда свадебный танец ее закрепляет и усиливает, превращая в настоящую любовь. Вот только мне рассчитывать на такое счастье бессмысленно. Буду долго-долго ждать. На незнакомой планете, в чужой семье, с иными порядками. И даже поделиться своими мыслями и чувствами будет не с кем. — Дядя… — не утерпев, начинаю разговор раньше, чем он опускается в свое любимое кресло. — Я могу взять Луриту с собой? — Зачем? — получаю в ответ предсказуемый язвительный смешок. — Чтобы она влюбилась в какого-нибудь цессянина, а ее дети родились неполноценными? Ты желаешь ей зла? Или, как обычно, в первую очередь, о себе думаешь? Привыкла к тому, что она с тобой возится? Не переживай, на Цессе найдутся те, кто будет обязан тебя обслуживать и помогать. Дядя наконец-то перестает искать среди тонких информационных пластинок на полке нужные и все же садится за стол. Несколько секунд хмурится, словно вспоминая, все ли приготовил, и неожиданно спрашивает: — Что ты знаешь о цессянах? — Э-э… — Я не сразу понимаю, что именно он хочет от меня услышать. — Независимая цивилизация. В большинстве своем ее представители имеют альбиносный фенотип. Срок жизни очень большой, потому что способности к регенерации высокие. Их планета третья и единственная обитаемая в системе белого карлика Бокус. В настоящее время правит король Дэйль Монт ли’Тон.