Однако же не одна я такая решительная, но и мой… мой кавалер. Дверь отодвигает без предупреждения, хотя такая возможность и предусмотрена. Впрочем, я быстро понимаю свою ошибку в выводах. Делает это не он, а дядя Джаграс. Потому что именно его физиономия на краткий миг заглядывает внутрь и исчезает, уступая путь принцу. А тот как раз, едва перешагнув порог, куда более деликатно спрашивает: — Позволишь? То, что он использует неофициальный стиль в разговоре, неудивительно, но… Но мне как к нему обращаться? — Проходите, ли’Тон, — все же тыкать ему не рискую. Красивые тонкие губы вздрагивают и одаряют меня понимающей улыбкой. И тем не менее несколько секунд цессянин стоит молча, дожидаясь, когда же за его спиной закроется дверь. И лишь затем доказывает мне, что считает официальность в наших отношениях неуместной. — Для тебя просто Атиус, Дейлина. Поверь, мне бы очень хотелось, чтобы наша первая встреча прошла при иных обстоятельствах и у нас была бы возможность по-другому строить отношения, но, увы, судьба распорядилась иначе. Позволишь мне сесть? А у меня есть выбор? Все равно ведь разговора не избежать, так какая разница, сейчас он состоится или в другой день? Внимательно слежу, как принц, следуя пригласительному жесту моей руки, подходит к дивану, на котором совсем недавно сидела я сама. Разворачивается и неторопливо опускается на сиденье, подтягивая ткань светлых брюк, чтобы не натягивалась и не создавала неудобств. — Здесь всегда так сумрачно? Тебе неприятен яркий свет? Атиус с любопытством осматривает гостиную, которую действительно освещает лишь несколько напольных светильников, а я спохватываюсь. Ведь тетя, когда зашла в комнату, все верхние лампы погасила. А я даже не подумала изменить настройки к приходу гостя. — Нет. Но ко мне часто заходят те, кто его не выносит. Сделать ярче? — Не нужно. В этом свете все выглядит так необычно и интригующе. Даже загадочно. Я просто хотел узнать твои потребности. На Цессе поддерживать постоянно такие условия было бы проблематично. Разве что во дворце. Хотя, конечно, ничего невозможного… — В этом нет необходимости. — Может, и не совсем вежливо, но все же я его перебиваю и останавливаю. Ясно же, что он просто пытается создать у меня благоприятное впечатление о своей персоне. — Я понял. — Атиус тут же прекращает рассуждения и меняет направление разговора: — Может, ты тоже присядешь? Сиреневые глаза смотрят прямо, открыто, без наигранности, без скрытого намека. Он действительно просто интересуется. А когда я все же отрицательно качаю головой, столь же спокойно и прямолинейно продолжает: — Дейлина, я не хочу, чтобы у тебя обо мне складывалось ложное впечатление, основанное на том, что ты видела и слышала. Политика не всегда оставляет нам возможность показывать себя такими, какие мы есть. Прошу тебя, не делай поспешных выводов. Я не требую принимать случившееся как само собой разумеющееся. И уж тем более не жду, что ты, забыв о своих мечтах, бросишься в мои объятия. Это было бы ненормально. Я прошу лишь немного подождать, не закрываться, не подозревать меня в том, что я даже не планирую делать, не пытаться видеть во мне того, кем я не являюсь. А когда у тебя будет достаточно информации, я уверен, ты сможешь принять то, что произошло. До этого никто не будет на тебя давить и требовать того, к чему ты не готова. Хотя, конечно, нам все же придется придерживаться некоторых норм и традиций. Ведь наши отношения на виду у всей империи. О как! И это все сказано искренне? Или же тщательно продумано, от первого до последнего слова. Дихол! Мне определенно было бы проще, если бы принц продолжал демонстрировать симпатию, изворачиваться и лукавить. И пытаться сблизиться столь же явно, сколь мой дядя всегда выражал свое ко мне отношение. Но цессянин действует иначе, и невозможно понять, что на самом деле творится в его голове. Одно понятно — вставать в позу, обвинять альбиноса в том, что он меня использует в своих целях, и категорически отвергать сделанное предложение неразумно. Мне ведь конфликт с ним не нужен, иначе план точно не сработает. Наверное, будет даже проще, если цессянин будет считать меня послушной и милой девочкой. Тогда и свобода действий у меня появится. А уж терпения и выдержки мне не занимать. За два года я себя контролировать научилась. Главное, не перестараться, чтобы не возникло подозрений. Впрочем, принц ведь со мной раньше не общался, так что… — Я постараюсь, — лаконично произношу, надеясь, что ему этого будет достаточно. И не ошибаюсь. Атиус удовлетворенно кивает, правда, ранее словно задумывается на секунду. А затем так неожиданно встает, что я даже слегка теряюсь. Неужели больше ничего не скажет? Уйдет? Действительно, говорить он не торопится. Но и покидать комнату тоже. Ободряюще мне улыбается и подходит к окну. Опираясь ладонями о подоконник, заглядывает сквозь решетку, стараясь рассмотреть в темноте окружающий мир. — Жаль, что так темно, — констатирует разочарованно. — Я первый раз на Рооотоне, надеялся хоть что-нибудь увидеть. — Вам не повезло, — объясняю, понимая, что он ждет от меня ответной реакции. — Сейчас начало года, сезон темени. Скоро его сменит сумрак, но он не намного светлее, потому что из спутников на небе будет один Лагс. Только через полгода появятся Родс и Дарас. Тогда три месяца будет полумрак, который постепенно сменится полусветом. А когда над горизонтом на несколько часов поднимется Поорс, начнется день и год завершится. Но в это время Рооотон становится совсем другим. Все животные прячутся, даже растения сворачивают листья, потому что яркий свет их обжигает. — Понятно… — Принц прекращает бесполезные попытки хоть что-то разглядеть и снова разворачивается ко мне. — Как же ты столько лет выдержала? И другие, не рооотонцы. Для меня жить в темноте было бы мучением. — Есть приспособления специальные… — Вот эти? — моментально соображает цессянин, отыскивая взглядом лежащий на столике визор и очки, которые наверняка еще раньше заметил, когда гостиную осматривал. — Можно попробовать? В его глазах столько заинтересованности и предвкушения, что отказать я не в состоянии. Но все же предупреждаю: — Много вы не увидите. Дальность ограничена. Могла бы и не стараться. Ему сам прибор интересен. Принцип работы. Тот эффект, который получается. Мужчины вообще к технике очень своеобразно относятся. С увлечением. Вот и принц, едва получив разрешение, обо всем забывает и с явным нетерпением принимается изучать визор. Даже сам находит кнопку активации и обруч на голову надевает. Правда, задом наперед. — Переверните. Я провожу в воздухе рукой полукруг, подсказывая, как будет правильно. А потом и вовсе подхожу ближе, чтобы помочь закрепить дужки очков в пазы. Это самому, не имея навыков, очень сложно сделать. Разумеется, осторожничаю, стараюсь минимизировать контакт и отступаю поспешно. Однако опасения мои совершенно напрасны. Принца интересует иное. Он снова шагает к окну, даже на цыпочки привстает и пригибается к самой решетке, заглядывая как можно дальше. — А можно ее убрать? Зачем вообще… Ох! — Не договорив, он отшатывается. Свой невольный испуг принц не пытается от меня скрыть. Не прикрывается бравадой типа: «А я специально, чтобы тебя напугать». И даже сам над своей реакцией смеется. Причем весело так. — Вот страшилки-то! Кто это? Цессянин уже с большей осторожностью, но все же возвращается к окну, присматриваясь к телам, копошащимся на низком внешнем карнизе. Очки показывают ему обитателей Рооотона во всей красе, а вот мне они не видны, потому что сливаются с тьмой и черным камнем, из которого выстроен дворец. Но ведь я и без этого прекрасно знаю, кто караулит и ждет появления возможности пробраться внутрь. — Шигузути, — коротко отвечаю. — А! Так это от них решетка! — проявляет сообразительность альбинос. — А стекол почему нет? — продолжает любопытствовать, изучая непривычный ему дизайн. — На Рооотоне всегда тепло и влажно, а застоявшийся воздух быстро становится опасным, — снова занимаюсь просветительской деятельностью, раз уж от меня другой не требуют. — Озеро сильно парит… — задумчиво констатирует принц, глядя на белесые клубы, рождающиеся над водной гладью и хорошо заметные даже на расстоянии. — На Цессе тоже часто бывают туманы. Особенно по вечерам. Наконец он снимает прибор. Возвращает обратно на столик и подходит к зеркалу, чтобы поправить волосы. Опускает взгляд вниз и улыбается, потому что там в стеклянной вазе стоит то самое растение, которое я от него получила. — Тебе понравился янрис? Это традиционный цветок для церемонии объявления девушки фавориткой. Принц не оборачивается, смотрит на меня в зеркальное отражение, и от этого я чувствую себя не слишком комфортно. Еще и неприятное напоминание о моем статусе. Оно моментально стирает позитивное впечатление, которое успело сложиться. Зря я расслабилась и повелась на легкость и непринужденность общения. Наверное, как я ни стараюсь контролировать выражение лица, цессянин все же что-то такое замечает, потому что резко разворачивается и делает шаг ко мне. А я от неожиданности отступаю и лишь затем понимаю, что весьма недальновидно перестала себя контролировать. — Я же просил не придумывать ничего лишнего, Дейлина, — укоряет меня принц. — Завтра нам отправляться на Цесс, лететь на одном корабле, жить рядом. Ты так и будешь в постоянном напряжении? — Он качает головой, задумывается и продолжает: — Наверное, ты просто устала. День был сложным, я понимаю. Прости, мне нужно было просто предупредить тебя и уйти, а я тут увлекся… Надеюсь, выспишься, успокоишься и завтра все будешь воспринимать иначе. Ты успеешь собрать багаж? Много не бери, только то, что считаешь необходимым. На Цессе у тебя будет все, что захочешь. Атиус оправляет пиджак и шагает к двери, но замирает, так и не открыв проем, а сиреневый взор вновь находит белые соцветия янриса. — И еще… Возьми его с собой. Не оставляй здесь. Спросить о причинах я не успеваю. Принц исчезает, а мне остается лишь послушно выполнить его просьбу, так и не узнав, что за ней стоит. Пять. Целых пять контейнеров! А ведь меня просили не брать много. С другой стороны, они же не с меня ростом. По пояс всего. Да и шириной вполне умеренные. И вообще! Я с Рооотона надолго уезжаю, возможно, больше никогда сюда не вернусь, так неужели должна что-то личное оставлять? Правильно. Не должна. Решительно вытаскиваю в центр комнаты еще одну плоскую тару из тех, что после пробуждения обнаружила складированными стопкой в гостиной. Слуги принесли, пока я спала. Мыском туфельки давлю на датчик, активируя механизм подъема и разворота стенок. Одним контейнером больше, одним меньше… Кто заметит? А у меня вон сколько еще вещей не упаковано. Спустя час придирчиво осматриваю сиротливо опустевшие ящики, стеллажи, полки… Ничего не забыла? Хорошо, что мои апартаменты не столь уж велики и я быстро управилась. Даже поесть и привести себя в порядок успела. О необходимости прислать ко мне Луриту или Тижину дядя Джаграс то ли забыл, то ли не счел нужным этого сделать, так что прической пришлось самой заниматься. Поэтому она и вышла совсем простенькой — высокий хвост, заплетенный в косу и сколотый в нескольких местах для укорочения. Да и платье пришлось выбрать не самое изысканное, повседневное. Надеюсь, что я своим скромным видом принца не шокирую, а процедура отлета не будет транслироваться на всю империю. Хватит с меня того позора, который я вчера пережила. Хотя, конечно, это безобразие. За весь день ко мне вообще никто не заглянул! Нет, я не против, нервомотательное присутствие дяди Джаграса мне бы только мешало, про деловые указания тети и говорить нечего, но… Подозрительно! Окончательно убедившись в том, что мне в комнатах больше делать нечего, а в планнере по-прежнему нет указаний, иду на разведку. То есть осторожно приоткрываю дверь. Несколько секунд прислушиваюсь к топоту, голосам, шорохам, пискам, а когда где-то вдали раздается оглушительное «брям-с!» и следом сложная речевая конструкция, в основе которой отнюдь не благозвучное «дихол», а кое-что более сложное, выскакиваю в коридор. Все еще пребывая в недоумении, главным образом от того, что меня никто не останавливает и не заставляет вернуться обратно, медленно, постепенно привыкая к полумраку и скользя рукой по стене, чтобы не оступиться, я иду в сторону чуть более светлого пятна. Оказавшись на площадке, останавливаюсь у ограждения. Присматриваюсь к темным теням, которые шустро носятся по лестнице, мечутся в громадном холле, что-то таскают, и… Да ведь это именно они создают весь этот шум! — Я же приказал выносить их последними! Первыми те, что в моем кабинете! — доносится до меня гневный и потому весьма громкий голос дяди Джаграса. Его самого я не вижу, но парадные двери дворца распахнуты (их очерченный искрящимися точками контур хорошо заметен на фоне темных стен), а дядя руководит процессом. И это открытие заставляет меня почувствовать беспокойство. Он тоже улетает? Надеюсь, на Ипер? Коммуникатор на моем запястье вибрирует, приняв сигнал от забытого в комнате вильюрера. «Через десять минут быть в холле. До посадки на транспортный модуль — один час», — читаю скопированное с планнера и пересланное сообщение. — Ох, ты уже тут! — раздается утомленный голос оказавшейся рядом со мной Тижины. — Хорошо. А то меня к тебе послали. Ты очки будешь надевать? — Подруга скользит быстрым взглядом по мне, отыскивая прибор, который я даже не подумала взять и уже упаковала. — Нет? Тогда подожди, я быстро. Только маркеры-идентификаторы на твои контейнеры поставлю и провожу тебя. — Подожди! — Я успеваю схватить ее за руку и остановить, прежде чем она убежит. — Захвати мой вильюрер, пожалуйста. Он на диване в гостиной. Кстати, а что там происходит? — Киваю, указывая в сторону холла. — Твой дядя вещи собирает. Весь дворец на уши поднял. Мы почти не спали, отыскивая все, что он приказал найти и упаковать. — Вижу. — Я улыбаюсь ее горячности. — А куда он улетает? — Так это… — Подружка теряется, вероятно только сейчас поняв, что я не в курсе. — Он же тебя сопровождает на Цесс. Рука Тижины выскальзывает из моих пальцев, и девушка исчезает в темноте. А я со вздохом возвращаюсь к созерцанию суматохи и хаоса. Вот так, Дейлина. Думала, станешь свободной от опеки? Как же! Теперь у тебя два надсмотрщика. Псевдолюбовничек и дядя. А во всем, уверена, статус фаворитки виноват! Виноват? Да, виноват. Но он же меня и спасает! Сказал бы цессянин, что хочет видеть меня женой, пришлось бы нам танцевать, и у меня вообще не осталось бы возможности что-то изменить. А к надзору я уже привыкла. За руку с вернувшейся подругой спускаюсь вниз, где шумиха постепенно стихает. Носильщики и багаж растворяются во тьме, окутывающей дворец, а освещение зала чуть усиливается. Так, чтобы мы могли что-то видеть, но не настолько, чтобы ослепить рооотонцев. — Ну наконец-то! — раздраженно восклицает дядя Джаграс, срывая с головы визор и очки. Бросает на меня внимательный взгляд, замечает мою спутницу и морщится, как от зубной боли. — Тижина, вон отсюда! Хватит с Дейлины Луриты. Кстати, где она шляется? — Разворачивается и одаряет гневным взглядом своего секретаря, который немедленно принимается торопливо набирать сообщение на пластине вильюрера. — И Лурита летит на Цесс? — спрашиваю шепотом, обнимая подружку. — Угу… — всхлипывает та где-то у меня на плече. — А я остаюсь во дворце. Мама сказала, что договорилась и меня возьмут на должность компаньонки для Ари. Дей, мы же увидимся снова? Правда? Ты сможешь прилететь? — Обязательно, — оптимистично говорю, хотя в том, что смогу свое обещание выполнить, у меня огромные сомнения. А когда она уходит, подстегиваемая недовольным рыком иперианина, украдкой вытираю слезы. Мы столько лет провели вместе, а нам даже попрощаться толком не позволяют.