– А что это за определённые обстоятельства? – заинтересованно спросил Стессель. – Это узнаете после того, как с письмом ознакомится его императорское величество и примет решение, Анатолий Михайлович. Пока об этом рано говорить, – не открывая глаз, ответил я, борясь уже не только с головокружением, но и с тошнотой. – А для Порт-Артура не найдётся парочки или больше китайских дивизий? Я открыл глаза и посмотрел на улыбающегося Стесселя. – Шучу, Тимофей Васильевич, но заманчива такая перспектива. Только, боюсь, мы получим «добровольцев» не только на море, но и на суше. И не только английских «добровольцев», – усмехнулся генерал. – Вот это пускай государь наш и решает. А теперь извините, Анатолий Михайлович, но позовите, пожалуйста, сиделку. Боюсь, меня сейчас вырвет. Генерал вскочил со стула и выбежал из палаты. Буквально тут же появилась Марфа Матвеевна с тазиком в руках. Слава богу, он не понадобился. А я, несмотря на все возражения, получил новую порцию опиумной настойки и ушёл в нирвану, получив заверения от Стесселя, что он вечером ещё заглянет. Как и обещал, Анатолий Михайлович вечером вновь посетил меня, и я прекрасно понимал, что ему надо. Бумаги, которыми меня снабдил в эту командировку Ники, давали мне такие полномочия, что даже чинов четвертого и третьего класса мог ставить по стойке смирно. Да и слава личного волкодава императора играла на мой имидж. А тут на территории, подконтрольной генералу, такое ЧП с личным посланником самого царя-батюшки. Так что Анатолию Михайловичу следовало передо мной, как говорилось в аристократической среде, прогнуться. Чувствовал я себя более или менее нормально, поэтому поговорили со Стесселем подольше. Слил ему информацию о примерном количестве китайских войск, которые могут поддержать нас в Маньчжурии и на границе с Кореей, а также на Квантуне. Сам удивился тому, что этих сил получалось приличное количество, чуть ли не сто двадцать тысяч нормально обученной пехоты, порядка двадцати тысяч кавалерии, около сотни орудий полевой и горной артиллерии. Вспомнились слова генерала Вогака, который рассказал о мнении французского военного атташе полковника Фамина, присутствовавшего на манёврах китайской артиллерии в 1901 году. Он говорил о ней так: «Все движения артиллерии отличаются поразительной точностью, выезд на позиции, снятие и постановка орудий совершаются с поразительной быстротой и совершенством. Инструктор, немецкий офицер, признавая прекрасные военные качества китайских солдат, высказал, что каждый из них превосходный стрелок, у каждого из них великолепное зрение и полное отсутствие нервов». В общем, такое количество нормально обученных войск нашего юридического, а возможно, и реального, союзника, может сильно помочь в войне всех против всех. Германия, Австро-Венгрия, Итальянское королевство, Российская империя и империя Цин, вероятнее всего, смогут успешно противостоять амбициям Англии, САСШ и её выкормыша Японии. Но это дело глобальной политики, которую будет решать Ники. Мои мысли прервал Анатолий Михайлович, который резко переключился на приезд в Порт-Артур адмирала Макарова. Степан Осипович со всей своей неуёмной энергией впрягся в дела Артурской эскадры, тут же попытавшись перетянуть на себя и сухопутные вопросы крепости, тем самым вступив в конфликт с комендантом крепости. – Нет, я понимаю, если это касается ремонта кораблей, но вот его указание усилить оборону Инкоу… Это уже ни в какие ворота не лезет! – возмущался генерал. – Чем я гарнизон усиливать буду? У меня ни людей, ни орудий, тем более рассматривался вопрос о том, чтобы в случае попытки высадки в Инкоу японцев сдать этот порт без боя, а гарнизон отвести на цзиньчжоуские позиции. Вы же помните про узкий перешеек на пути к Порт-Артуру, где расположена старая крепость Цзиньчжоу. Эта крепость и холмистая местность с уже возведенными укреплениями делают эти позиции очень выгодными для обороны. – А сколько в городе наших войск? – поинтересовался я. – Стрелковый полк, две восьмиорудийные батареи трёхдюймовок, две сотни казаков Амурского полка и две роты пограничной стражи. Этих сил едва хватает, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок в Инкоу, в котором сейчас больше шестидесяти тысяч жителей, в основном пришлый на заработки из разных провинций Китая бедный рабочий люд. Основной их интерес – это азартные игры и курение опиума. По докладу местной администрации, в городе больше сотни опиумных и игральных домов. Представляете, какая здесь обстановка?! – Н-да. Если сюда подойдёт хотя бы пара броненосцев для поддержки десанта, то они раскатают гарнизон в тонкий блин, – задумчиво произнёс я. – Вот и я то же самое говорил Степану Осиповичу. Без поддержки Артурской эскадры Инкоу не удержать. Здесь нет ни одной береговой батареи с нормальными орудиями. Всё ушло в крепость и в Дальний, да и там их не хватает, – возмущённо произнёс Стессель. – А что сказал адмирал Макаров? – Да что сказал?! Ничего… Он старается как можно быстрее ввести в строй повреждённые корабли, а с уцелевшими, расчистив фарватер, чуть ли не каждый день организует учения по выходу с внутреннего рейда. Добивается такого режима крейсирования под защитой береговых батарей, который обеспечил бы возможность вести стрельбу с кораблей при одновременном концентрировании сил эскадры. Этот манёвр уже обозвали «макаровская восьмерка», которую выходящие с внутреннего рейда корабли описывают напротив строго локального участка побережья – от восточного румба Крестовой горы до южного румба горы Белого Волка. Как объяснил мне Степан Осипович, «восьмёрка» хороша тем, что при любых эволюциях каждый наш корабль может стрелять одним полным бортом. «А её слабость в абсолютно шаблонном, повторяемом из раза в раз маршруте крейсерства. Стоит только перекрыть главные реперные точки этого маршрута минными банками, и подрыв наиболее глубоко сидящих броненосцев становится неизбежен. Именно при выполнении этого манёвра и погиб ”Петропавловск” в моём времени, а вместе с ним и Макаров. Здесь ”Петропавловск” уже затонул, но остались другие броненосцы. Против мин существует эффективное противоядие – качественная, методичная работа тральщиков, благо ограниченный, фактически постоянный маршрут ”восьмерки” резко сужает масштабы работы», – подумал я про себя, а потом озвучил свои мысли вслух. – Эту слабость Степан Осипович предусмотрел. Выход корабли осуществляют после тщательного траления. Да и ставить мины японцам в последние ночи не удаётся. Мы у них ещё два миноносца и минзаг потопили, а также вычислили базу на острове Нань-сань-шань-дао в бухте Да-Лянь-вань. Язык сломаешь с этими названиями. Так что моряки готовят рейд туда, а потом хотят добить подранков в Чемульпо, Мозампо и навестить Сасебо, пока английские «добровольцы» не подошли. Если что, крепости придётся самой от противника с моря отбиваться, – генерал глубоко вздохнул. – Анатолий Михайлович, а известно, какие английские корабли идут к японцам и что произошло в Бомбее? – Степан Осипович довёл до меня, что англичане потеряли там флагман-броненосец «Вендженс» с адмиралом Фишером на борту, броненосцы «Глори» и «Канопус», а также броненосные крейсера «Гуд Хоуп», «Левиафан» и «Дрейк». Сюда идут броненосцы «Альбион», «Голиаф», «Оушен» и броненосный крейсер «Кинг Альфред». На «Альбионе» штандарт японского адмирала Кабаямы. – А наши потери? – Два малых миноносца «Барракуда» лейтенанта барона Косинского и лейтенанта Бек-Джевагирова, а также командир отряда капитан второго ранга Колчак, который командовал отрядом на миноносце Косинского. Царствие им небесное, – Стессель широко перекрестился. – Царствие им небесное, – тихо повторил я и закрыл глаза. Перед внутренним взором встала картина атаки и тарана торпедного катера барона Клейста на рейде Мозампо. Представил, как «Барракуды» отряда Александра Васильевича шли под шквальным огнём английской эскадры в бой, и на память пришли слова песни Светланы Никифоровой «В безнадёжном бою», аудиофайл которой как-то попался на Самиздате в моём мире. Очень поразила меня тогда эта песня. Слова тогда не заучил, а вот сейчас, выкрутасы памяти, они огненными буквами загорелись перед глазами. В безнадёжном бою победителей нет, В безнадёжном бою – кто погиб, тот и прав. Орудийным салютом восславили смерть, Открывая кингстоны, восславили флаг. Здесь и кингстоны открыть не успели. Одно попадание снарядом крупного калибра, и от «Барракуды» щепок не останется. И свинцовых валов полустёртая рябь Захлестнула фальшборт и сомкнула края. Под последний торпедный бессмысленный залп Мы уходим в легенды из небытия. Здесь немного не соглашусь. Последний залп точно был осмысленным. И эпоха пройдёт, как проходит беда. Но скользнёт под водою недобрая весть, И единственно верный торпедный удар Победителю скажет, что мы ещё – здесь! Это точно, ещё не один торпедный залп скажет нашим врагам, что отряд Колчака и другие «Барракуды» ещё здесь. И другие придут – это будет и впредь: Снова спорить с судьбой на недолгом пути. Их черёд воевать, их черёд умереть, Их черёд воскресать и в легенду идти. – О чём задумались, Тимофей Васильевич? Или вам опять стало плохо?! – взволнованно спросил Стессель. – Извините, Анатолий Михайлович. Всё хорошо. Ребят мысленно помянул. Я их всех хорошо знал. Александр Васильевич отряд возглавил по моей протекции. Вот закончится эта война, и все они станут легендой Тихоокеанского флота. Мичман барон Клейст… – Я слышал, что адмирал Алексеев подал прошение императору о награждении всего экипажа малого миноносца под командованием барона Клейста и крейсера «Варяг» под командованием капитана первого ранга Руднева к орденам и знакам отличия ордена Святого Георгия, – перебил меня генерал, – а ваша песня «Варяг» уже сделала крейсер легендарным. – Ничего, Анатолий Михайлович, вот вернётся «Лейтенант Бураков» в Порт-Артур, и вы услышите песню-гимн миноносцев «Прощайте, Артурские горы», а будет ещё и песня «Барракуд» с названием «В безнадёжном бою»… – Я почувствовал, как в горле образовался ком. «Чуть-чуть доработаю текст, извините, Светлана, и будет у малых миноносцев или торпедных катеров свой гимн. А Колчак войдет в историю как командир отряда торпедных катеров, на счету которого хрен знает сколько потопленных кораблей противника. Народная молва приукрасит их подвиг. Жалко только, что про боевых пловцов придётся ещё долго молчать. Интересно, там все живы?!.» – принял мысленно для себя обязательство создать гимн катерников. Глава 7 Макаров Стессель ушёл, а я попал в заботливые руки Марфы Матвеевны, которая накормила ужином, помогла справить естественные нужды и напоила опять настойкой. На следующий день из посетителей меня навестил только сотник Вертопрахов, рассказавший о своей поездке к адмиралу Алексееву. Футляр Евгению Ивановичу он передал, рассказал, что знал, и вернулся назад, получив под своё командование третью сотню Амурского полка и приказ, как только я смогу нормально перенести дорогу, вывезти меня под охраной в Харбин. Сотню для этого и выделили. Роман Андреевич сиял, как натёртый пятак. Засветился перед генерал-губернатором, который пообещал представление на орден Святого Владимира 4-й степени с мечами, а с учётом имеющейся льготы Георгиевского кавалера, которой решил воспользоваться сотник, скоро он станет подъесаулом. Я прекрасно понимал своего спасителя. Если он получит Владимира, то тогда Роман Андреевич будет вторым после меня, кто будет в Амурском казачьем войске кавалером орденов Георгия и Владимира, выслужившись из обычных казаков. Судьба Вертопрахова была похожа на мою, отличаясь только наличием у него живых родителей и большого количества родственников. Потом двое суток меня никто не беспокоил кроме доброго доктора Шефнера. Вчера вечером Павел Карлович наконец-то согласился со мной и отменил опиумную настойку, а то так и наркоманом стать недолго. С докто ром мы немного поспорили на эту тему, но убедить его во вреде опиума, морфия и героина мне не удалось. Слишком многие медицинские светила – что в России, что в Европе – рекомендовали их к применению. Договорились на травяной сбор из ромашки и зверобоя, который можно было купить в Инкоу у китайских лекарей. На эти цели я выделил золотой червонец из своих запасов. Попив приготовленный Марфой Матвеевной гадкий на вкус травяной настой, лёг спать.