Начальник станции сурово посмотрел на поезд, затем еще суровее на самого Кабала. – Вам нельзя здесь останавливаться, – наконец изрек он и пошел в сторону своей конторы. Кабал быстрым шагом двинулся за ним следом. – Но нам надо где-то остановиться. Мы должны установить цирк, – сказал некромант и улыбнулся. Начальник станции замер, увидев выражение лица Кабала, и отшатнулся. – Послушай, приятель, у вас должны быть разрешения. Нельзя вот так просто пригнать свой поезд, забить им подъездной путь и думать, что вам это сойдет с рук. – Но в чем дело? Им же никто не пользуется. – А-а-а, но ведь он может кому-то понадобиться. Кабал тут же смекнул, что перед ним тот тип должностных лиц, общаясь с которыми он всегда выходил из себя. И он вышел из себя. – Прекратите молоть чепуху. Трава на путях выросла уже по пояс. Да здесь поезда уже несколько лет не ходят. Если вы хотите получить своего рода, ну не знаю, плату за постой, так и скажите. Только прекратите, черт подери, строить из себя идиота. – Плата за постой? Вы что, пытаетесь меня подкупить? – вскричал начальник станции, при этом голос его прозвучал так мелодраматично, что едва ли можно было укорить железнодорожника в неискренности. – Да я работал на эту компанию всю свою жизнь. Тридцать девять лет. Думаете, можно такую преданность купить паршивой мелкой взяткой? Что ж, вас ждет неприятный сюрприз. Начальник станции ворвался в собственный офис. Кабал вошел следом. – Как тогда насчет неприлично большой взятки? – спросил он ради эксперимента. – Я, сэр, преданный сотрудник. Так что убирайтесь вон отсюда со всеми своими непристойными денежными предложениями. И заберите свой чертов поезд! Кабал видел, что тонкая дипломатия не работала. Несколько секунд мужчины испытующе глядели друг на друга, а затем начальник станции решил, что он вполне может испепелять Кабала взглядом с бoльшим удобством и уселся в огромное кожаное кресло. Пока начальник станции устраивался, на глаза ему попался ящик стола, который он оставил открытым. Некромант заметил, с каким перепуганным выражением железнодорожник его захлопнул. Однако сделал он это недостаточно быстро – Кабалу в голову уже пришла идея, что именно начальник станции мог там прятать. Некромант сдвинул затемненные очки на самый кончик носа, чтобы его собеседник видел – Кабал пристально на него смотрит, а затем вернул очки на место, развернулся и вышел. Вернувшись к поезду, Кабал застал Костлявого сидящим на ступеньке служебного вагона. – Ну что, шеф, судя по всему, ждать нам от этого парня неприятностей? – спросил он, когда Кабал был уже совсем рядом. Костлявый легко спрыгнул на рельс, который невозможно было разглядеть в высокой траве, и продолжил: – Мы с парой ребят можем навестить его, потолковать. Ну ты понимаешь, о чем я. Кабал вытащил свои детские черные перчатки и натянул их, а сам в это время глядел на станцию. – Не думаю, что в этом есть необходимость, Костлявый. Уверен, мы сумеем прийти к соглашению. У начальника станции в столе… спрятаны журналы весьма интересного содержания. Полагаю, у него зудит в одном месте, только он никак не может дотянуться и почесать. Костлявый поставил костлявый локоть на костлявую коленку и положил сверху на костлявую ладонь костлявый подбородок. – И что за журнальчики? «Дерматология сегодня» или что-то в этом роде? – поинтересовался он любезно. – Да я не о таком зуде. Найди Лейлу и отправь ее на станцию. Только проверь, чтобы она надела пальто. – Лейлу? Латексную Лейлу? Но зачем, босс? – Она сделает ему предложение, от которого он не сможет отказаться, – ответил Кабал и улыбнулся так зловеще, что Костлявый порадовался – хорошо, что у него на голове нет волос, которые могли бы встать дыбом. – А пока, – продолжил некромант, – начинайте разгрузку. Мы расположим цирк на лугу, вон там. – Ты получил разрешение? – Мне не нужно разрешение. – Снова эта улыбка. – Если кто-то выступит с претензиями, отправь их ко мне. А желающие выступить с претензиями нашлись. Фермер, этак лет за пятьдесят, с красным лицом, ворвался в кабинет Кабала и завел ужасно скучную бессвязную речь о сельском хозяйстве и законах этой страны. Кабал внимательно его слушал, а если быть точным, внимательно на него смотрел: у фермера были очень любопытные надбровные дуги, которые редко встретишь у людей. Сам того не осознавая, Кабал принялся набрасывать их на листке бумаги, а фермер все продолжал негодовать. Когда гость увидел, что Кабал водит карандашом по бумаге, он разошелся еще сильнее и потребовал сказать, что это Кабал там записывает. – Процент от сделки, который вы получите за аренду земли, – ответил некромант. – Я подумывал о двадцати пяти. – Чистыми или грязными? – подозрительно спросил фермер. – Чистыми. – Тридцать процентов. – Давайте обойдемся без той части, где мы пытаемся друг друга обжулить. Двадцать семь. – Тридцать, – настаивал фермер с растущим энтузиазмом. – Но вы сами сказали, что земля под паром – посевов на ней нет. Вы ею даже не пользуетесь. Фермер сощурился и упрямо посмотрел на Кабала – тот пожал плечами, спокойно признавая капитуляцию. – Вижу, мне не удастся вас переубедить. Что ж, ладно, тридцать так тридцать. Он потянулся через стол и пожал фермеру руку. Гость уже самодовольно уселся на стул напротив. Кабал отпер ящик стола и вытащил из него напечатанный мелким шрифтом контракт. – Боюсь, мне понадобится ваша подпись, вот здесь. Не волнуйтесь, – добавил он, заметив выражение лица гостя. – Сборщики налогов ни за что не узнают о нашей маленькой договоренности. Документ нужен мне для личной отчетности и для главного офиса. Фермер взял лист пергамента и внимательно изучил его. Кабал изобразил на лице полное безразличие, хотя в глубине души он радовался, что Артур Трабшоу остановился на четырехкеглевом жирном курсиве, который оказался совершенно нечитабельным. Кабал лично прочел весь контракт, вооружившись лупой ювелира, и к своему удовольствию обнаружил, что подписывающей стороне совершенно необязательно было точно знать, что именно она подписывает, – контракт все равно вступал в силу. Выяснив это, некромант задумался над более прямыми способами добыть подписи, однако все они показались ему грубыми и опасными. Только не хватало, чтобы в этот жизненно важный и неповторимый год за ним повсюду гонялись блюстители закона и порядка, а то и полиция сидела на хвосте. Нет уж, он будет играть в игры Сатаны по правилам. Хотя иногда, если представится ситуация вроде нынешней, можно немного и смухлевать. – Что это за раздел – «Заполняется анафементом»? – фермер снова косо смотрел на Кабала. – Что за анафемент? – Просто устаревший юридический термин. Наверное, сохранился со времен средневекового права. Не желаете выпить? – некромант сделал шаг к шкафчику со спиртным. – Ага, виски с водой. И не слишком разбавленный, – бросил фермер, тем временем подписывая контракт. Кабал передал ему стакан, забрал договор и надежно запер его в ящике стола. «Минус один – осталось девяносто девять», – подумал он. На лугу быстрыми темпами возводили цирк – рабочим Кабала чужды были человеческие потребности вроде постоянных перекуров и перерывов на чашку чая, что значительно ускоряло процесс. Словно гигантские грибы вырастали шатры, от которых тянулись канаты-растяжки, и временные деревянные здания. Везде красовались яркие плакаты, которые должны были завлекать и восхищать зрителей. Среди всей этой кипучей активности вышагивали Кабал и рядом с ним Костлявый. Некромант не понимал, почему нужно делать именно так, но беспрекословно следовал схеме, которую нарисовал Хорст, а уж тот выглядел абсолютно уверенным в своих решениях. – Это наша первая остановка. В чем-то мы все равно ошибемся. Но извлечем из этого урок. «До чего же Хорста тянет на эти раздражающе избитые фразы», – думал Кабал. Некромант и его помощник дошли до каллиопы. Этот огромный, украшенный резьбой механический музыкальный инструмент занимал целый вагон во время их путешествия. Из ярко выкрашенной деревянной основы со множеством завитушек вверх тянулись величественные органные трубы, напоминающие мортиры в стиле барокко. Спереди располагалась модель сцены, на которой механические куклы держали муляжи инструментов. Ближе всех к краю стоял дирижер с палочкой. Его фигуру изготовили гораздо тщательнее, чем фигуры остальных музыкантов: автор запечатлел дирижера весело подмигивающим публике. «По крайней мере, – подумал Кабал, – это задумывалось как веселое подмигивание». Хотя лично ему взгляд дирижера казался недобрым. Позади каллиопы о чем-то спорила толпа монтажников. – В чем проблема? – поинтересовался некромант. – До захода солнца меньше часа. К этому времени каллиопа должна играть. К нему подошел один из работников. В руках он комкал кепи. – Мы не можем установить музыку, – стыдливо признался он. – Инструмент не играет, как бы мы ни старались. А если что-то и получается, то вот они не дают использовать пар от двигателя. – Кто они? – спросил Кабал. Монтажник указал на махину локомотива. Из кабины торчали Деннис и Дензил с безумными улыбками на лицах. Создавалось впечатление, будто доставлять людям неприятности входит в их обязанности. Дензил радостно махал рукой; некромант заметил, как с левого предплечья отслаиваются куски плоти. «Нужно с ним что-то делать, а то он распугает всех клиентов. Точнее простолюдинов», – поправился Кабал. Он подошел к локомотиву и уставился на Денниса и Дензила, скрестив руки. – И чем это вы двое тут занимаетесь? Дензил мгновенно прекратил размахивать руками и улыбаться. Денниса пришлось пихнуть локтем, да с такой силой, что у него сломалось ребро. А то и два. Только тогда он перестал семафорить руками, потому что грохнулся на пол и скрылся из виду. Послышался удар головой о металлическую обшивку и громкий треск. Пришел черед Денниса произнести свое первое после смерти слово. Оно тоже было далеко не цензурным. – Позорище. Посмотри на себя, – Кабал ткнул в зажаренную на углях руку Дензила. Тот поспешно спрятал конечность за спину, нижняя губа его задрожала, а на глазах выступили слезы. Некромант сильно побледнел. – Даже не думай мне тут нюни распускать. Слезай сюда немедленно. Дензил спустился и замер перед Кабалом, понурившись. Некромант щелкнул пальцами – поскольку на нем были кожаные перчатки, звук получился противным, скользким. – Покажи. Дензил медленно поднял руку. Кабал внимательно изучил ее, затем сбросил кожаную перчатку и надел хирургическую, что сильно изумило Костлявого. – И зачем тебе резиновые перчатки, босс? Кабал спокойно посмотрел на подчиненного, а затем засунул палец в предплечье Дензила до самого сустава. С хлюпающим звуком плоть полезла наружу, словно незастывшее бланманже. Дензил сопел и пронзительно, перепуганно попискивал, но Кабал не обращал на это внимания.