– «„Добровольное согласие на вечные муки“. Заполняется проклятым. ЕАГХ/И». – Кабал выпрямился. – Узнаю руку Артура Трабшоу. – Ты абсолютно прав, – отвечал Маленький Старикашка. – Сто форм должны быть полностью заполнены и сданы чуть меньше чем за год. Ну как, готов, Иоганн? Сдюжишь? – он передал коробку. Некромант взвесил ее в руке и огляделся. – Не уверен. Я согласился на это пари, полагая, что в моем распоряжении будет «Цирк раздора». И что я вижу? Лавка старьевщика на колесиках. Передай Сатане: не будет цирка – не будет сделки. – Нет цирка? Нет цирка?! Да вот же он! Вагоны на ходу. Величайшее шоу на земле! Используй воображение, не скупись! – Воображение? Да мне придется наесться галлюциногенных грибов, чтобы поверить, будто этот хлам некогда был величайшим шоу на планете. Маленький Старикашка слез с ящика, подошел к дальней стене. Он тряс головой и бормотал что-то про современную молодежь. У стены стояли широкие деревянные панели, наполовину закрытые брезентом. Убогим театральным жестом Старикашка стянул брезент, и взору некроманта предстали вывески – пошарпанные, с облупившейся краской, но все же вывески. – Вот, пожалуйте. Твои представления. «Подходите! Смотрите! С таинственного Востока! Загадочная Клеопатра! Три тысячи лет в гробнице, но она до сих пор остается первой красавицей в мире!» Ну как тебе? А это что такое? «Любуйтесь! Мальчик с лицом летучей мыши! Прямиком из самых мрачных джунглей!» У-у-ух! Страшно, да? – От одного обилия восклицательных знаков сердце в пятки уходит. – Так принято. «Дивитесь! Девочка – блин!» Что-то тут не так. – Старикашка провел пальцем по расслоившейся краске. – Здесь явно должно быть: «Девочка – гоблин». А нет, и правда написано: «Девочка – блин». Что ж, это привлечет толпу. – Старикашка уверенно кивнул Кабалу. Терпение некроманта давно иссякло: он устал слушать чепуху, которую молол Старикашка. Он стоял у открытой двери и смотрел, как Деннис и Дензил ужасно медленно тащатся вдоль путей, хотя его это едва интересовало. – Ну, конечно, – бросил он через плечо. – Ради такого публика потянется из соседних городов. «Собирайтесь! Подходите! Крупнейшая в мире коллекция допотопных вывесок! Любуйтесь старьем. Изумляйтесь грамматике! Восхитительное шоу! С этим сравнятся лишь волосы в вашем пупке». Придется отбиваться от них палкой. Маленький Старикашка сощурился и задумался: – Сарказм, да? Кабал снова выглянул из вагона и осмотрел Равнины. Какая теперь разница. Все это очередная глупая шутка Сатаны. Какого черта он вообще об этом думает! – Именно, – ответил некромант. – Сарказм. Он развернулся и прошествовал к груде вывесок. – Какой толк во всем этом, если нет работников? И откуда им взяться? Раздавшийся звук заставил их обоих повернуться к двери. Деннис наконец-то доковылял до вагона и думал, как лучше забраться внутрь, но тут Дензил, которому, к его большой радости, удалось словить ритм и выработать шаг, но который еще не успел оценить все сложности, связанные с необходимостью остановиться, врезался в своего товарища. Оба покатились вниз и исчезли из виду. Спустя мгновение раздались звуки медленных выверенных ударов. – Ну, по крайней мере, никого достойного, – поправился Кабал. – Если мне не дадут людей, не стоит и пытаться что-либо сделать с этим безобразием под названием цирк. Можешь сразу же забрать контракты. Маленький Старикашка закудахтал: – Иоганн, как ты можешь так говорить? Неужели тебе не хочется испытать свои силы? Где твоя жажда приключений? – Ее легко погасить, если начать делать из меня дурака. – Но тебе дали людей. Ну, в некотором роде. Оглядись. Кабал осмотрелся. Он по-прежнему был один в грязном пыльном вагоне, если не считать сомнительной компании Маленького Старикашки. – Ну смотрю. И вижу только кандидатов на свалку. К чему ты клонишь? Старикашка вышел в центр вагона и развел руки, указывая на все, что находилось внутри. Подобный театральный жест пришелся бы как нельзя кстати в музыкальной комедии. Легкой музыкальной комедии. – Вот они – твои люди. Вокруг тебя. – Аватар Сатаны вытащил из ближайшей коробки кость, в которой Кабал тут же узнал бедренную кость человека. – Вот они – твои монтажники. – Старикашка бросил кость и вытащил из мешка клок волос. – А вот твои зазывалы. Он положил руку на рулон ткани, прислоненный в углу. – А вот продавцы в ларьки. Здесь весь твой персонал. Просто включи… – Старикашка постучал по виску, – воображение. Кабал подошел ближе и обследовал рулон ткани. – Что ты хочешь сказать? – он внимательно оглядел материал и слишком поздно понял, что это было на самом деле. – Это же… – сухо произнес некромант, – человеческая кожа. Ответа не последовало. Кабал обернулся, но Старикашки уже и след простыл. «Великолепно, – подумал Кабал. – Даже инструкции не оставили». Некромант вытащил из кармана небольшой черный предмет и нажал кнопку на корпусе – выскочило лезвие. От одного его вида мурашки бежали по коже. Кабал раскатал часть темного рулона и отрезал длинную полоску. После он взял комок волос из мешка, тряпку из бочки и в самую последнюю очередь бедренную кость. Некромант аккуратно примотал волосы к кости при помощи куска тряпки. – Ткань, кость, прядь волос, – тихо напевал он, оборачивая конструкцию кожей. – Терпеть этого не могу. Кабал огляделся в поисках свободного места. – Призываю тебя, – произнес он и швырнул бесформенную массу на пол. В Аду слегка уменьшился в размерах шар черной крови. Конструкция развалилась, еще не коснувшись пола. Она ударилась о доски как-то неестественно сильно. Сперва приземлилась кость, замерла и встала вертикально. На нее налетела кожа и принялась плотно обматывать кость, да так, что мгновение спустя стыки были уже незаметны. Кость пошатывалась по мере того, как из нее выстреливали и вытягивались новые кости. Но не успевали они проклюнуться, как их тоже оборачивало кожей. Поверх этого растущего биологического материала примостился клок волос, съехал набок, а затем и вовсе скатился на пол. Снова и снова шевелюра пыталась занять законное место наверху, но каждый раз была обречена падать. Тряпка быстро вращалась вокруг всей конструкции – Кабал не успевал следить за ней, но казалось, что цвет ткани изменился. Теперь у груды костей формировался хребет – каждый отдельный позвонок появлялся на свет с громким хлопком. Когда грудной отдел был полностью закончен, выросли ребра, будто кто-то открыл зонтик, с которого сдуло ткань. Кожа поднималась, словно темная жидкость в стакане, и скрывала внутренности, прежде чем некромант успевал их рассмотреть. Подобно лезвию перочинного ножика, в сторону выскочили руки. Кабал тут же опомнился и спрятал свой складной нож. Продолжая вращаться, тряпка накрывала готовое тело, и там, где она касалась кожи, появлялась одежда. Словно хлеб из тостера, выскочил жутковатый череп с полоумной улыбкой, на которую способны лишь черепа. На него тут же набросилась кожа, поглощая желтовато-белую кость, – так вода обрушивается на камень во время прилива. Она ползла вверх до тех пор, пока не сомкнулась на макушке. Но даже тогда череп продолжал несносно ухмыляться. Напротив Кабала стоял человек, которого не существовало еще минуту назад: немного ниже ростом, чем сам некромант, чернокожий, анорексично тощий, одетый в черные брюки, белые ботинки, черные гетры, белую рубашку и, в довершение всего, в блестящий черно-белый полосатый жилет. В руке он держал соломенную шляпу с желтой лентой. Мужчина нахлобучил ее на голову как раз в тот момент, когда ком волос устремился вверх, желая занять место на совершенно лысой макушке. Несколько волосков порхнули ко лбу и превратились в брови. Остальная же часть недолго балансировала поверх шляпы, после чего безжизненно рухнула на пол. Мужчина наблюдал за ее падением с нарастающим ужасом. Он вдруг все понял, быстро поднял шляпу и пощупал череп. С огромным разочарованием он обнаружил, что лыс, а макушка его может посоперничать в гладкости с бильярдным шаром. – О нет, – простонал он. – О черт, – из груди его вырвался вздох отчаяния. – Вот дерьмо. Мужчина обследовал свое тело, запястья, затем поднял глаза на Кабала и посмотрел на него так, словно все пропало. Тут он забегал по кругу с криками: «Зеркало, черт возьми! Здесь должно быть зеркало!» Кабал наблюдал за тем, как он мечется. Мужчина откопал фрагмент посеребренного стекла, заляпанного грязью. Вполне возможно, когда-то оно и было зеркалом. Мужчина поднес его к лицу и, не веря своим глазам, принялся тереть поверхность. Но отражение от этого лучше не стало. – Посмотри на меня, – запричитал он. – Да ты только глянь. Ты создал самого тощего парня на земле! – Ничего подобного, – раздраженно возразил Кабал: людей хлебом не корми, только дай покритиковать. – Я просто призвал тебя. Таким уж ты уродился. Нечего винить меня за свои физические недостатки. – Но, но… – Мужчина поставил зеркало и двинулся к Кабалу, сдабривая каждое слово выразительным жестом. – Ты выбирал компоненты, черт тебя подери. Где мой жир? – Жир? – Некромант вдруг осознал – кое-что он не предусмотрел. – Ткань, кость, волосы. Стандартный набор. Никто никогда не упоминал жир. Анорексично тощий мужчина негодующе замахал руками. Быстро осмотревшись, он в несколько широких шагов пересек вагон и остановился в углу. Мужчина схватил ящик и вытащил его на свет. Трафаретными буквами на боку значилось «Жир». – Всего один кусочек – этого было бы достаточно, разбери тебя. Большего мне и не нужно! Мог бы стать симпатичным парнем. Но нет, я – мешок с костями. Мужчина умоляюще уставился на Кабала. Тот посмотрел в ответ – лицо его не выражало и толики сочувствия. – И что теперь, Костлявый? Чего ты от меня ждешь? Может, раствор растопленного масла внутривенно? – А это сработает? – В голосе Костлявого прозвучала жалкая надежда. – Нет, конечно. Слушай, меньше чем через год все это… – он обвел рукой вагон, – исчезнет, и ты, мой тщеславный друг, превратишься обратно в те компоненты, из которых я тебя собрал. Через год даже собакам поглодать будет нечего. Мне совершенно все равно, как ты выглядишь. И тебя это тоже не должно волновать. Единственное, что для нас важно, – это как бы поскорее запустить цирк. Поэтому выбирай: или ты мне помогаешь, или я избавляюсь от тебя как от неудачного эксперимента, а из твоих компонентов создаю что-нибудь новое. Костлявый упер руки в боки и принял дерзкую позу. Он чем-то походил на нахального комара. – Ты – босс, чаго уж тут. Балбес-то, конешно, в твоем распоряжении. Не так, чо ли? – Превосходно, – ответил Кабал невозмутимо. – А теперь подойди ко мне. – Вообще-то, это был сарказм, – пояснил Костлявый своим обычным голосом: фразы его звучали ритмично, с сильным американским акцентом, а на долгих гласных в речи проскальзывали раскатистые французские интонации. Тем не менее он подошел к Кабалу, который присел возле стопки вывесок. – Ты действовал мне на нервы. Вот, посмотри на это. – Необыкновенные люди, отчаянная храбрость, восемь чудес света. По-моему, вполне стандартные представления. – И от каких из них дух захватывает? Ради чего публика поедет со всех концов? Мне нужно знать. Костлявый вопросительно посмотрел на него. – Ты меня спрашиваешь, босс? Разве это не твой план? – Он пристально вглядывался в Кабала, который по-прежнему прохаживался среди вывесок, пытаясь разгадать секрет. – У тебя ведь есть план? Кабал не стушевался, сделал шаг в сторону и испепеляющим взглядом уставился на доски. – Не понимаю. Кому в голову придет терять время на подобную чушь? Просто ерунда какая-то! Экспонаты-подделки, мутации, уродства, ложь! Все ненастоящее! Временное! Все это… – Плечи его поникли: некромант в жизни не чувствовал себя таким бесполезным. – Иллюзия. Не понимаю. У Костлявого тоже возникли трудности с пониманием. – Но ты же добровольно вызвался, верно? Он там внизу, Он ведь не отвалил бы тебе это шоу, если бы ты не знал, что с ним делать. Так ведь?