Процесс можно разбить на любое требуемое количество уровней – и, главное, заставить его самоорганизовываться со все большей и большей сложностью. Это существенно, потому что после какого-то момента от человеческого вмешательства все равно будет мало толку. Формирование случайного кода похоже на эволюцию первичной протоклетки в высших позвоночных – только ускоренную в миллиарды раз. Разница в том, что количество порождаемых случайным кодом тупиков и уродцев будет куда больше, чем может себе позволить природа. Это как семечко волшебной фасоли – его достаточно посадить в землю в полнолуние, и оно начинает расти, бешено делясь на сотни и тысячи рвущихся к небу побегов. Скручиваясь, эти побеги образуют огромную спиральную колонну – и та в конце концов доходит до неба. RCP-фасоль растет во все стороны сразу, но мы отбираем из этой безмерности только нужный нам мост к облакам. Сравнение с семенем, пожалуй, самое удачное – технология random code позволяет вырастить безобразное, избыточное, безумное, корявое, нелепое – но плодоносящее дерево. Достаточно знать, куда и как посадить семечко. Учение Резника возникло из его наблюдений за эволюциями случайного кода, после того как он пришел к выводу, что все мы живем в симуляции. Конечно, нового в этом мало. Еще в начале века – когда только появились компьютеры – было модным говорить, что мы существуем в виртуальной реальности. Чтобы не ходить далеко, вспомним хотя бы знаменитого технологического визионера Илона Маска. Или актера и гей-икону Киану Ривза – особенно того периода, когда он еще не мочил из двух стволов русскую мафию (зигмунд, молчать), а подрабатывал Буддой. «Пацаны, мы в Матрице!!!» Кто в молодости не шептал этих слов? Только тот, у кого нет ни ума, ни сердца. Но Резник первым внятно объяснил, что это значит. Дело не в том, что есть какой-то уровень реальности, куда мы выпадаем, когда симуляция кончается. Нет никакого «окончательного» материального слоя, который «реальнее» повседневности – и относится к нашему обыденному миру как дождливая улица за окном к эротической галлюцинации в наших огментах. Вернее, такое, конечно, возможно – но любой подобный слой «более реальной реальности» точно так же может осознать себя как симуляцию, и мы попадем прямо в дурную бесконечность. По Резнику, «симуляция» означает несколько другое. Он объясняет через это понятие сам механизм функционирования Вселенной. Все одушевленное и неодушевленное (Резник не признавал между ними разницы) есть просто разные последовательности развернутого в Мировом Уме «вселенского кода» – как бы растущее во все стороны дерево космического RCP. Вселенский код проявляется и как происходящее в уме, и как «материя». Резник, кстати, не любил это слово и пользовался вместо него древним буддийским термином «рупа» (нечто среднее между «материей» и «формой»; сам Резник расшифровывал это понятие довольно замысловато: «программная заданность восприятия материальных феноменов»). Мировой Ум, говорил Резник, входит в некоторые из последовательностей кода еще как бы «изнутри», образуя дважды одушевленные сегменты – растения, животных, людей и так далее. Для этого он пользуется так называемыми «посадочными маркерами», то есть элементами кода, указывающими, что та или иная его комбинация может временно стать опорой сознания благодаря имеющимся у нее ресурсам существования и органам чувств. Что такое Мировой Ум? Резник говорил, что это единственный уровень бытия, который не поддается симуляции. Некоторые понимали его в том смысле, что это бездвижная и безмысленная пустота. Но Резник отвечал, что пустота подразумевает пространство, а Мировой Ум запределен пространству и времени. Пустоту же симулировать легче всего – что хорошо знает любой духовный профессионал. Резник объявил земное RCP люциферическим грехом – потому что в бесконечно разнообразных последовательностях случайного кода нередко появлялись те самые «посадочные маркеры», из-за которых программный массив становился сознательным. И, по уверениям Резника, невыразимо страдал. Главные мощности мировой кибермафии сосредоточены в Калифорнии, и любая велферная буча способна обрушить весь их бизнес – потому что «ниггеры» (от имени Полицейского Управления хочу уточнить, что мы ни в коем случае не называем этих свободных, гордых и прекрасных людей n-словом сами, а всего лишь приводим употребляемый ими самоидентификационный термин в качестве закавыченной цитаты) могут запросто построиться в боевые когорты (у них очень популярна римская военная тактика, только вместо мечей они используют бейсбольные биты), выйти из своих велферлендов и… Дальше не хочется даже думать. Учение Линкольна Снупа Мазафаки обрело среди калифорнийских афроамериканцев и латинос такую популярность, что все работы по random code programming были свернуты волевым политическим решением. Может быть, у военных осталось что-то глубоко под землей, но Силиконовая долина этим больше не занимается точно. Этим увлекаются отдельные энтузиасты – и нелегально. За работы по RCP положен небольшой условный срок хотя чаще дело кончается штрафом, который может быть довольно серьезным. Сегодняшние интерфейсы не позволяют совсем уж невежественному в прикладном программировании человеку работать в этой области – но айтишник уровня Мары, особенно с ее бэкграундом (в дни ее юности RCP было легальным), на такое способен вполне. Так. Это уже кое-что. Улика номер три – пляжная фотография с рабочего стола Мары. Пятеро мужиков, не считая ее. Попробуем опознать по лицам – все должно быть в базах. Так точно, все есть. Почти одногодки… Что? Погибли два года назад во время ограбления в Доминикане… Все пятеро. Снимок, на котором они сидят вместе с Марой, гораздо старше, ему лет шесть. Значит, ездили в Доминикану не в первый раз? Очень интересно. Чем занимались? Вот это да. Трое – специалисты по RCP. Один – компьютерный технолог. Еще один – аспирант-физик. Я по опыту знаю, что, нащупав след, не стоит сразу кидаться делать обобщения – рыбка чаще всего срывается. Так оно и оказалось. Трое специалистов по RCP учились с Марой в одной институтской группе – по этой самой специальности. Это объясняло, конечно, все: и фото Снупа Мазафаки, и совместный отдых. Видимо, ездили по старой памяти вместе отдыхать, тихонько пели у ночного костра новые песни про тесто и спорили о случайном коде. А потом Мара ушла в искусство, а веселая студенческая компания попала в жернова чужой революции… Именно так, скорее всего, и было. В подобных случаях надо разложить по полочкам всю полученную информацию, потом отвернуться – и спокойно ждать новостей. Но я решил сделать еще одну вещь. Я на всякий случай поднял список дорогих покупок Мары за последние восемь лет. Довольно много драгоценных безделушек. Два андрогина. Айфак-10 – приобретен сразу после выхода пробной партии, еще до всех дисконтов, когда цена была максимальной… Так, а это что? Накопитель на полэксабайта. Куплен пять лет назад. По специальному разрешению… Такие промышленные накопители не продают частным лицам. Почему не продают? А вот почему. Их используют при работах со случайным кодом. Да. Вот это уже не совпадение точно. убер 6. дорога во взломп – Порфирий, – сказала Мара, – ты проснулся? Ее телефон был открыт для сети. Камера в нем – тоже. Я сгенерировал заспанное лицо, покрыл его двухдневной щетиной, а бакенбардам придал слабый фиолетовый оттенок. После этого я водрузил на голову ночной колпак – и свесил его кисточку на плечо, с которого в последний момент убрал эполет. Теперь можно было появиться на ее экране. – Только что, – ответил я. – Как спалось? – Так себе, – сказал я и зевнул. – Что снилось? – Движенье тайное в угрюмой тишине. Ничего толком не помню. Вчера вечером немного перебрал от стресса – но уже в порядке. Куда заказывать убер? – Никакого убера. Сегодня работы не будет. Я хочу пригласить тебя в ресторан. – А по какому случаю? – Обмыть одну покупку. И Мара показала два ключа на кольце. Ключи выглядели неубедительно и казались картонными. Впрочем, сейчас все таким кажется. – Машину купила? – спросил я. – В некотором роде. Я проверил, где она. Геолокация на ее телефоне была выключена (верный признак нечистой совести, скажет любой дознаватель). Но Мара находилась совсем недалеко от дома, что было ясно по базовым станциям сотовой связи, к которым подключался в последние часы ее номер. На убере ехать пять минут от силы. – Где ты? – спросил я. – А ты разве не видишь? – Только примерно. Сейчас, подожди… Ты в клубе, да? – Да. – «ВзломП»? – Угадал, – улыбнулась она. – От тебя не спрячешься. Ее улыбка показалась мне несколько кривой. В ней не было радости. А вот настороженность присутствовала определенно. «Взлом Приличий» («Взлом Прелести», или, как его сокращают для максимальной амбивалентности, «ВзломП») – это нетривиальное место для романтической встречи. Там собираются пикаперы. Это их штаб, культурный центр и барахолка. Электронные сердцееды, которых так называют, знакомятся с девушками, снимают их спецкамерой, сбрасывают 3D-слепок на свой айфак или андрогин и… Дальше примерно понятно. Но таков низший уровень пилотажа. Высший – в том, чтобы убедить девушку снять самого пикапера и залить его тридуху в ее собственный андрогин или айфак, сделав контакт обоюдным. И вот это уже требует мастерства, обаяния, цинизма и знания женского сердца. Спецкамеры, в том числе для тайной 3D-съемки (крохотные наклейки для установки, например, в ванной), переходники с андрогина на айфак, эроутеры, звуковые линки (у е-пар считалось хорошим тоном дистанционно перешептываться в минуты любви) – в общем, все атрибуты для этого спорта можно купить в магазинчиках рядом. Шепчутся также, что в подвальном этаже «ВзломПа» – где дешевая выпивка – тусуются самые отмороженные московские свинюки. Я все-таки решил проехаться на убере (ни дня без строчки, как завещали титаны). Благо, искать его долго не потребовалось. «ВзломП» был популярным направлением, особенно у молоденьких девушек. К одной такой милашке в убер я и попал. Было ей лет семнадцать (шестнадцать и десять месяцев, поправляет меня заглянувший в ее файл педант, зовут Natasha) – и походила она на едва распустившийся цветочек с глазенками на каждом лепестке. Одета Natasha, правда, была так, что на месте родителей я бы ее конкретно выпорол. Даже не знаю, как такое называется – как будто натянула на руки и ноги по макаронине, а остальное завернула в прозрачный целлофан. В наше время такого не допускалось. Вот такие цветочки и ездят во «ВзломП», а потом вывешивают в соцсетях свой рейтинг. На этой неделе сфоткало пять мужчин. На той – семь мужчин и три женщины. У тех, кто в топе, счет идет на сотни и тысячи фриксов (так называется съемка с видами на е-контакт), но эти цифры фейковые, потому что за рейтинг платят, и это целый гнусный бизнес, завязанный на рекламу и виртуальный порн. Но скромному и простенькому девичьему «восемь» или «двенадцать» (у моей спутницы в сумме было аж двадцать два фрикса) верить можно вполне. Сегодняшние тянки меряются коготками именно так: у кого больше «фриксов на ВзломПе».