— Так ли это? — Его голос звучит надломлено, как веточка, ломающаяся после каждого слова. — Ты была плохой девочкой, куколка, если ты любила меня так, как говоришь. Ты провалила этот сумасшедший тест. И ты ушла с другим мужчиной, хотя обещала мне, что не будешь этого делать. — Снова этот глубокий вдох, и я с трудом сглатываю, чувствуя себя неуверенно, от наплыва его эмоций в дополнение к моим собственным. — Ты снова можешь быть моей хорошей девочкой, куколка, — напевает Александр, его голос снова глубокий и ровный. — Просто попроси меня простить тебя, и я прощу. Мы можем оставить все это позади, эту нелепость, и быть такими, какими мы были до того, как ирландец разрушил наш мир. Скажи мне, где ты, и я приду за тобой. Я отвезу тебя домой и буду защищать, как и обещал. Куколка… — Я не могу поехать в Париж, — шепчу я. — У меня здесь друзья. У меня… — Ты заведешь новых друзей. Я дам тебе больше свободы, чем у тебя было раньше, как только мы снова будем вместе и в безопасности, как только я буду знать, что могу доверять тому, что ты останешься, и сдержишь данное мне обещание. — Я… — Я бы никогда не изменил тебе, Анастасия. — Вот оно… мое имя. Мое настоящее имя на его губах, когда он умоляет меня вернуться. — Я никогда не полюблю другую женщину, кроме тебя, моя любимая девочка, моя Анастасия, никогда не захочу никого, кроме тебя, моя прекрасная сломанная куколка. Это почти гипнотизирует. Его голос, произносящий слова, которые кажутся знакомыми, которые в некотором смысле безопасны. Слова, которые обещают то, что мне нужно, то, чего я когда-то хотела от него. Любовь, безопасность, удовольствие, защиту. Когда-то я хотела быть сама по себе, смотреть миру в лицо в одиночку, но я больше не хочу. Это слишком жестоко, слишком капризно, слишком ужасно. Я хочу, чтобы кто-то был рядом со мной, когда я прохожу через это, кто-то, кто помог бы мне взвалить на себя это бремя. Я не хочу в одиночку сталкиваться со всеми своими демонами. С Александром мне даже не приходилось сталкиваться с ними. Мне нужно было только существовать, следовать нескольким простым правилам, и он был бы доволен. Но всегда ли так будет? И хочу ли я быть с мужчиной, который не позволяет мне выбирать свое будущее? Хочу ли я быть с тем, кто мне солгал? — Скажи мне, где ты, куколка. — Голос Александра теперь более расстроенный, настойчивый. — Скажи мне… Меня захлестывает паника, снова путаясь в мыслях. Я не могу решить, я не могу выбрать. Я не знаю, что делать, поэтому я делаю единственное, что могу, приняв одно мгновенное решение… вешаю трубку. Его голос обрывается, оставляя только тишину и звук моего учащенного дыхания, когда мое сердце колотится в груди. Телефон падает мне на колени, и я сижу там, дрожа. Я только начала снова чувствовать себя в безопасности, а теперь это. Я не знаю, что делать. Я не знаю, что я хочу делать, и из имеющихся у меня вариантов я не знаю, какому из них я могу доверять. Я ловлю себя на том, что снова тянусь к телефону, но на этот раз я звоню единственному человеку, на которого, я знаю, могу положиться. Единственному человеку, который всегда был рядом со мной, сколько я ее знаю. София отвечает после двух гудков. — Ана? Все в порядке? — Нет! — Говорю я, повышая голос, а затем снова разражаюсь слезами. — Ана…Ана, что бы это ни было, просто дыши. Расскажи мне, что происходит, как только сможешь. Голос Софии спокоен и успокаивает, и он пробивается сквозь стену моей паники. — Ана, ты ранена? Ты в безопасности? — Я в безопасности, — выдавливаю я, шмыгая носом сквозь слезы. — И я не ранена, по крайней мере, физически. — Что случилось? — Я делаю глубокий вдох, сдерживая слезы достаточно долго, чтобы заговорить сквозь них. — Ты знала, что у Лиама есть невеста? — Спрашиваю я, сильно прикусив губу, чтобы сдержать новую волну рыданий, которые угрожают вырваться на свободу от простого произнесения этого слова вслух. — Что? — София ахает, и по одному этому слову становится ясно, что она тоже не имела ни малейшего представления. — Нет, конечно, нет, Ана! Я бы не оставила тебя там с ним, когда мы приехали погостить, если бы знала. Он был с женщиной на свадьбе Катерины, но я понятия не имела, что они помолвлены. Это было до того, как он отправился тебя искать, я предположила, что если там что-то и было, то он порвал с этим… — По ее словам, помолвка была в ту самую ночь. Перед тем, как он ушел. — Слова выходят невнятно, как у попугая, повторяющего то, что я слышала от кого-то другого. — Лука тебе ничего об этом не говорил? — Нет, вовсе нет. — София делает паузу. — И если он знал, у меня будет что сказать по поводу того, что он не сказал мне, как только узнал, что ты там остановилась… Она замолкает, и по тону ее голоса я могу сказать, что сегодня вечером в доме Романо будет напряженность. — Прости, София, я не хочу, чтобы вы с Лукой ссорились из-за этого. — Я яростно вытираю лицо, смахивая слезы. — Я просто… я никогда не думала, даже не предполагала… — Честно говоря, я понятия не имею, о чем, черт возьми, он думает, — огрызается София. — Ана, если ты хочешь, чтобы я приехала за тобой, я… — Нет, я хочу увидеть его, когда он вернется домой. — Слова застревают у меня в горле, но я говорю серьезно. — Я не могу просто убежать. — Тогда я приеду. Так что, если я тебе понадоблюсь, после… — Все в порядке. — Я делаю глубокий, прерывистый вдох, чувствуя себя немного спокойнее только от звука ее голоса. Каким-то образом звонок моей лучшей подруге заставил меня чувствовать себя более нормально. Все это ужасно, но это просто мои проблемы. Я никогда раньше не сидела на полу и не рыдала о них своей лучшей подруге по телефону. Тем не менее, я определенно сидела на полу в нашей гостиной, или на своей кровати, или на ее, когда мы жили в одной квартире, жаловалась на парней, плакала, когда кто-то из них разочаровывал меня. Тогда ставки были гораздо ниже, но это не так уж сильно отличается. Я переживала и худшее, справлюсь и с этим. — Нет, — настаивает София. — Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке, Ана. Я буду там сегодня вечером, как только будет готов самолет. — София… — Я не принимаю отказ, — мягко говорит она. — Прими душ или ванну, Ана, и вздремни, если сможешь. Я скоро буду. Когда она вешает трубку, я остаюсь на полу в гостиной, все еще дрожа, хотя и не в полной панике, как раньше. *** София добирается до квартиры вечером. Мне удалось принять ванну после телефонного звонка, но я все еще в халате, мои волосы влажные, когда я сижу, свернувшись калачиком на диване. Только ее стук в дверь заставляет меня встать. Даже сейчас мое сердце колотится, и я боюсь, что это Сирша вернулась, чтобы снова наброситься на меня, хотя София только что написала мне сообщение. София бросает на меня один взгляд, когда заходит в пентхаус, и вздыхает. — Ты сегодня хоть что-нибудь ела, Ана? Я качаю головой, слезы снова наворачиваются на глаза. — Хорошо. Пойдем, переоденем тебя во что-нибудь удобное, а я приготовлю ужин. Или закажем его. — Она нежно ведет меня по коридору, положив одну руку мне на поясницу, и я позволяю ей. Когда мы входим, стопка нижнего белья все еще валяется на полу, и я краснею, но София даже не моргает. Она просто сгребает все это обратно в верхний ящик и выуживает оттуда пару свободных мягких пижамных штанов и майку для меня. — Это Сирша сделала? — Спрашивает она, оборачиваясь, и я молча киваю. — Сука, блядь. — Говорит София, выплевывая слова с настоящей злобой, и я качаю головой. — В том-то и дело, что на самом деле она не кажется такой. — Я беру одежду у Софии, расстегиваю халат и бросаю его поперек кровати. — Я имею в виду, я видела, что она была в бешенстве. И ее трудно винить, если она действительно невеста Лиама, то мы обе имеем право на него обижаться. Но на самом деле она не была сукой, больше надменной, породистой, но не сукой. Я имею в виду, она не истерила, не обзывала меня или что-то в этом роде. — Я тереблю шнурок на пижамных штанах, натягивая их, и тянусь за майкой. — Она сказала, что я должна начать искать другое место для ночлега, и она собирается положить конец “благотворительности” Лиама, как она это назвала. — Тебе всегда рады у нас, ты это знаешь. — София присаживается на край кровати, пока я натягиваю майку, сочувствие написано на ее лице. — И я рада, что она не была грубой с тобой, но я должна сказать, что сейчас я меньше беспокоюсь о ней, чем о тебе. Ты моя лучшая подруга, Ана. Мне все равно, кто такой Лиам, я не позволю ему плохо с тобой обращаться. — В том-то и дело. — Я опускаюсь на кровать рядом с ней. — Вот почему я ничего из этого не понимаю. Он не обращался со мной плохо. Он был добр и терпелив со мной, несмотря на то, что между нами все непросто и у нас такой большой багаж. Сначала я даже не поверила ей, потому что ничто не заставляло меня думать, что он когда-либо сделает что-то подобное. Я просто… я не понимаю. — Сколько времени до его возвращения? — София поднимает меня с кровати и ведет обратно по коридору в гостиную, чтобы она могла заняться поисками нам чего-нибудь на ужин. — Ты знаешь наверняка? — Он сказал, что его не будет примерно неделю. — Я снова сворачиваюсь калачиком на диване, наблюдая, как она листает приложение для доставки еды. — Я не знаю, что я собираюсь делать до тех пор. Я чувствую, что сойду с ума, задаваясь вопросом, думая об этом… — Ну, я могу остаться на несколько дней. — София нажимает на свой телефон, заканчивает заказ и кладет его рядом с собой, поджимая под себя ноги на диване, отражая то, как я сижу с другой стороны. — Позже на этой неделе у меня назначена встреча с акушером-гинекологом, так что для этого мне нужно вернуться в Нью-Йорк. Но до тех пор я могу остаться и составить тебе компанию. — Лука не против? — Я не оставила ему особого выбора, — ухмыляется София. — Я была очень расстроена из-за того, что он не рассказал мне о гребаной невесте. По его словам, они с Виктором прилетят на следующей неделе, после того как Лиам вернется, чтобы поговорить с ним. — Насчет этого? — Я хмурюсь, нервно глядя на нее. — Зачем им… — Он не стал рассказывать мне всех подробностей. Он сказал, что, поскольку ты моя лучшая подруга, нам не стоит слишком много говорить об этом. Я не… действительно не знаю, что это значит. — София смотрит на меня извиняющимся взглядом. — Прости, Ана. Он был действительно непреклонен в том, чтобы больше не говорить об этом. Я хотела бы дать тебе ответы получше. Но я также должна быть осторожна со своим браком. Лиам состоит в союзе с Лукой и Виктором, через Королей, Братву и мафию соответственно. Отношения Лиама могут повлиять на это. И поскольку мы с тобой так близки, как сейчас, я могу понять точку зрения Луки, даже если мне не нравится, когда меня держат в неведении. Жаль, что я не могу рассказать тебе больше. — Все в порядке. — Я покусываю нижнюю губу, пощипывая кутикулу, и отвожу взгляд. — Я не хочу создавать проблемы в вашем браке. Я просто…я даже не знаю, как верить Лиаму на данный момент. Я не знаю, скажет ли он мне правду, если он скрывал это от меня все это время, несмотря на все, что мы сделали… — Выслушай его. — София смотрит на меня, нахмурив брови. — Я тоже расстроена из-за него, Ана. Но, возможно, всему этому есть объяснение. Такие мужчины, как Лука, Виктор и Лиам… их жизни сложны. Все, что связано с ними, сложно. Может быть, он не рассказывал тебе, потому что… — Потому что он думает, что я не справлюсь с этим? — Потому что он хотел дать тебе время разобраться со всем остальным, прежде чем он обрушит это на тебя. Возможно, он не планировал доводить это до конца… Но даже когда София говорит это, на лице у нее появляется сомнение, и я чувствую, как мое сердце замирает. Я знаю, что она пытается поднять мне настроение, и ее присутствие здесь помогает, по крайней мере, немного. Я знаю, что на самом деле ничто не может это исправить, кроме того, что я услышу, как Лиам говорит мне правду. И даже тогда я не могу отделаться от мысли, что, возможно, на этот раз мы столкнулись с чем-то, что невозможно исправить. 3 ЛИАМ Когда я прихожу домой, у меня появляется дурное предчувствие еще до того, как я выхожу из самолета. Всю неделю мои сообщения и звонки с Анной были короткими и по существу, и, хотя я списывал это на то, что она скучает по мне и борется с одиночеством, я не могу избавиться от ощущения, что происходит что-то еще. Мне не становится легче от того, что я также ничего не слышал о Сирше. Обычно я был бы рад, что мне не нужно было звонить ей, но явное отсутствие даже текстового сообщения заставило меня более чем немного обеспокоиться. Это заставляет меня чувствовать, что пока меня не было, произошло что-то, о чем я не знаю, и это выбивает меня из колеи еще больше. Когда я переступаю порог пентхауса, мои подозрения о том, что что-то не так, мгновенно подтверждаются. На кухне беспорядок, несколько тарелок в раковине, вещи разбросаны по столешницам, в гостиной все то же самое. По дивану и на полу в беспорядке разбросаны подушки, пара одеял наполовину на диване, наполовину с него. Это не совсем грязно, и я знаю, что есть еще один день до того, как горничная придет с визитом. Тем не менее, я всегда поддерживал порядок в доме между двухразовыми визитами, и я видел, как Ана пыталась делать то же самое. Я предполагал, что у нее те же склонности к опрятности, что и у меня. Но по сравнению с тем, как это обычно бывает, квартира немного в беспорядке. Это мгновенно насторожило меня. — Ана? — Я зову ее по имени, мой желудок сжимается от беспокойства. Я не хотел оставлять ее, особенно после звонков Александра. Я боялся, что произойдет что-то подобное, что она снова впадет в депрессию, когда здесь никого не будет. — Ана? Новый страх охватывает меня, когда я иду по коридору к ее комнате… Александр нашел ее и забрал? Может он подкараулил ее, когда она выходила из дома, направляясь на одну из своих встреч, или обошел мою охрану, каким-то образом проник внутрь и забрал ее. Но если бы произошло последнее, я бы уже был уведомлен… — Ана! — Я толкаю дверь в ее спальню и вижу ее там, она сидит на кровати, завернувшись в одеяло, и вяло листает свой телефон. Мое первое инстинктивное чувство — облегчение. Оно охватывает меня, прохладное и ясное, в тот момент, когда я вижу, что она в безопасности и все еще здесь. А затем наступает разочарование. Я вижу, что, несмотря на наше соглашение, она не заботилась о себе. Ее волосы растрепаны вокруг лица, и она выглядит так, как будто немного похудела за последнюю неделю. Это, в сочетании с состоянием пентхауса, практически подтверждает мои опасения, что она вернулась в очередную депрессивную спираль. — Ана, — я снова произношу ее имя, и на этот раз она поднимает взгляд, ее голубые глаза безучастны.