— То, что мы сделали сегодня вечером, было ерундой, Сирша. Так сказать, верхушка причудливого айсберга. Ты даже не представляешь, как бы я унижал и развращал тебя, если бы у меня была свобода делать с твоим восхитительным телом все, что мне заблагорассудится. И это невозможно выбрать. Я не буду отрицать, что ты доставила мне удовольствие, или что я с радостью приму все остальное, что ты можешь предложить, если я решу это принять. Но ты не такая уж особенная, Сирша. — Он дразняще треплет меня за подбородок. — И при этом ты ужасно предсказуема. Он толкает меня вниз по лестнице, и я чувствую, как закипает моя кровь, все удовольствие отступает, когда мой подавленный гнев на него вспыхивает с новой силой. — Ты тоже не такой уж особенный, Коннор Макгрегор, — бросаю я ему вслед. — Только потому, что ты доминирующий засранец с большим членом, это не значит, что я не могу найти кого-то другого, кто заставит меня так кончить. На самом деле, я рада, что пришла сюда с тобой сегодня вечером. Это просто означает, что я буду знать, о чем просить, когда у меня будут те любовники, которых ты обещал мне, что я могу иметь. Мне кажется, я вижу, как при этом напрягаются его плечи, но я не могу быть уверена, потому что он просто продолжает уходить от меня, спускаясь по лестнице. *** На обратном пути мы не сказали друг другу ни слова. Я пытаюсь не обращать внимания на боль в груди, когда обнимаю его сзади на мотоцикле. Жар его тела просачивается в мое, и теперь уже знакомый его запах наполняет мои чувства, когда мы мчимся обратно к отелю, а ветер бешено свистит вокруг нас. Я могла бы влюбиться в этого мужчину. Я могла бы влюбиться в него всего: в его высокомерие, его красоту, его доминирование, его упрямую, приводящую в бешенство силу. Вместе мы могли бы править так, как ни одна другая пара, которая когда-либо возглавляла ирландских королей, как истинные король и королева, которых криминальный мир Бостона никогда не видел. Я могла бы сравниться с ним силой в поединке, если бы он позволил. Но это не то, чего он хочет. Ему нужна трофейная жена, племенная кобыла, как и любому другому мужчине. Он хочет съесть свой пирог и другие тоже. И по этой причине я не могу влюбиться в него. Если я это сделаю, я знаю, что он разобьет мне сердце. Не так, как это сделал Лайам. Лиам опозорил меня, унизил, отверг и причинил боль, но теперь я знаю, что никогда не смогла бы быть счастлива с ним. Коннор был тем, в ком я нуждалась, мужчиной, который должен был быть у меня. Однако, если я дам ему знать об этом, отказ Лиама будет ничем по сравнению с болью от отказа Коннора. Он разорвет меня на части. Я должна защитить себя. И лучший способ сделать это, делать именно то, что он сказал, что я должна. Выйду за него замуж, лягу с ним в постель, подарю ему наследника, а потом влюблюсь в кого-нибудь другого. Столько, сколько смогу, пока не утоплю то, как сильно я хочу Коннора, в море других любовников. Он останавливается перед отелем, мотоцикл работает на холостом ходу, когда я соскальзываю с него, отстегивая шлем. Я тянусь к ошейнику, срываю его и бросаю в протянутую руку Коннора. — Увидимся на рейсе в Дублин, — бросаю я, а затем разворачиваюсь на каблуках и направляюсь обратно в вестибюль отеля. Я направляюсь прямиком к лифту, мое сердце снова бешено колотится от страха, что меня могут застукать, но к этому времени мой отец почти наверняка уже спит. Уже очень поздно, а мой отец всегда был человеком, который рано ложился и рано вставал. Что касается меня, то все, чего я хочу, это комфорт и безопасность в моей собственной комнате. Я не хочу думать о Конноре Макгрегоре ни на секунду дольше сегодня вечером или о том, что он заставил меня чувствовать. Это вдвойне усложняется тем фактом, что в этом отеле создается впечатление, что он наполнен напоминаниями о нем за каждым углом, особенно в лифте, из которого я не могу дождаться, когда выйду. В тот момент, когда звучит звонок и двери открываются, я вырываюсь из него, и натыкаюсь прямо на широкую грудь мужчины, от которого тепло пахнет кедровым одеколоном. — Ух, притормози здесь, девочка, — говорит глубокий голос, в котором я сразу узнаю Найла. Черт. Черт, черт, черт! Если он донесет на меня, мне крышка. Мой отец посадит меня под замок до тех пор, пока Коннор не согласится жениться на мне, возможно, в буквальном смысле. Не говоря уже о том, что я дала ему оружие, которое он теперь может использовать против меня. Я уверена, он мог бы как-то использовать это в интересах Лиама, если бы захотел… Его широкие ладони с длинными пальцами обхватывают мои предплечья, пока мои мысли лихорадочно работают, он поворачивает меня, когда двери лифта закрываются, и ставит в нескольких дюймах от себя. Его глаза скользят вверх и вниз по всему моему телу, и он издает тихий свист, его голубые глаза блестят, когда он смотрит на меня. — Иисус, Мария и Иосиф, Сирша О'Салливан. Да, и я никогда и не думал, что увижу тебя в таком наряде. Где ты была, девочка? — Это не твое дело, — отвечаю я так царственно, как только могу. Трудно чувствовать себя принцессой, надев обтягивающее кожаное платье и сапоги на высоком каблуке, под которыми подвязаны шелковые ремешки, но я стараюсь изо всех сил. — Похоже, это, скорее всего, правда, — ухмыляется Найл. — И все же, бегать вот так опасно, девочка. Любой может воспользоваться тобой. Его голубые глаза снова скользят по мне, и я чувствую странную дрожь. Я никогда раньше особенно не замечала Найла, он правая рука моего бывшего жениха. То, как я была воспитана, не дает мне возможности замечать подобные вещи. Но, стоя здесь, в тусклом свете гостиничного коридора, я вдруг замечаю, насколько резко выражены черты его лица, его сильный подбородок и полная верхняя губа покрыты черной щетиной, такие же черные волосы зачесаны набок, густые и растрепанные на макушке, спадающие над этими пронзительными голубыми глазами. Когда он наклоняется вперед, опираясь одной рукой о стену и нависая надо мной, я впервые замечаю, какой он мускулистый, долговязый и мощный, его татуированные руки обнажены. На нем бордовая футболка, которая выглядит мягкой, и облегающие темные джинсы, и ничто из этого не скрывает его телосложения. — Я могу сама о себе позаботиться. — Я поднимаю на него глаза, стараясь, чтобы мои мысли не отразились на моем лице. Найл усмехается. — Да, в некоторых случаях я верю в это. Но такая девушка, как ты, такая ценная, как ты? У тебя должна быть защита, особенно… — В таком виде? Понятно. — Я вырываюсь из-под его руки, пытаясь не обращать внимания на то, как мое сердце внезапно начинает биться в груди. Может ли он понять, чем я занималась сегодня вечером? Мои волосы в беспорядке, честно говоря, я чувствую себя в полном беспорядке, даже если мне удалось привести в порядок свою одежду перед выходом из клуба. Найл хихикает, и что-то в этом глубоком, хриплом звуке вызывает у меня еще одну дрожь. — Уверена, что не хочешь рассказать мне, чем ты занималась, девочка? — И дать тебе что-нибудь, что можно использовать против меня и моего отца? Нет, я не думаю, что буду это делать. — Я вздергиваю подбородок, одаривая его самым пренебрежительным взглядом, на который только способна. — Значит, ты делала то, чего не должна была делать. Без сомнения, с Коннором Макгрегором. — Глаза Найла сужаются, и я со вспышкой страха осознаю, что сама загоняю себя в ту самую ловушку, которую только что мысленно предупреждала себя избегать. — Я выходила выпить. — К моей чести, мне удается сдержать дрожь в голосе. — А теперь я хочу вернуться в свою комнату. Или ты относишься к тому типу мужчин, которым нравится приставать к женщинам в коридорах и мешать им идти туда, куда они хотят? Найл ухмыляется. — Сирша, если бы я хотел подойти к тебе… — Он снова придвигается ко мне, и я втягиваю воздух. От него пахнет кожей и древесным одеколоном, отчего у меня слегка кружится голова. Как будто часть меня, которую я годами держала замороженной, оттаяла, и я замечаю то, чего раньше не замечала. — Ты права, — говорит он, его голос понижается, когда он стоит в дюйме от меня, стена очень близко к моей спине. — Это не мое дело, где ты была и чем занималась сегодня вечером, Сирша. Возвращайся в свою комнату, если хочешь. Ты напугала меня, вот и все, и в этом платье… Я замечаю что-то на его лице, что-то, что является не только жаром похоти, но и страстным желанием. Как будто он смотрит на меня и видит что-то…даже кого-то, кого он отчаянно хочет. Мускул дергается на его стиснутой челюсти, и он отступает еще дальше. — Спокойной ночи, Сирша, — натянуто говорит Найл. — Приятных снов. Он поворачивается и широкими шагами направляется к лифту, его мускулистая задница изгибается в облегающих джинсах, а затем исчезает внутри, оставляя меня стоять там. Какого хрена? Я нащупываю ключ-карту в клатче, поворачиваюсь так быстро, как только могу в ботинках на каблуках, и спешу по коридору в свою комнату. Мне кажется, что я почти не могу дышать, пока не оказываюсь в безопасности внутри, дверь за мной запирается, и тогда я набираю полные легкие прохладного, пахнущего лавандой воздуха, закрывая глаза и заставляя свое сердце перестать бешено колотиться. Я вернулась. Никто не видел меня, кроме Найла, и я не думаю, что он что-нибудь скажет. Упомянуть, что он видел меня, означало бы упомянуть, что он был со мной наедине в пустом коридоре поздно ночью, что, учитывая его положение с Лиамом, могло дать ему повод для всевозможных неудачных предположений. Это могло бы даже подвергнуть его жизнь опасности, если бы мой отец или Коннор решили, что его нужно заставить замолчать. Взаимно гарантированное уничтожение. Я думаю, Найл оставит то, что он увидел сегодня вечером, при себе. А что касается меня… Я наклоняюсь, стаскиваю сапоги и вздыхаю с облегчением, когда мои ноющие босые ноги касаются покрытого ковром пола. Я так же быстро расстегиваю молнию своего платья, внезапно испытывая отчаянное желание снять с себя все, включая стринги. Когда я стою голая посреди своего гостиничного номера, я комкаю одежду и засовываю ее как можно глубже в один из своих чемоданов, пряча следы того, что я делала сегодня вечером. А потом я иду и залезаю в душ. Это похоже на блаженство. Я долго стою под горячей водой, позволяя ей струиться по моим волосам и лицу, смывая ароматы Коннора, пота и секса в канализацию. Мое тело болит по-новому, и я не могу не думать о своей потенциальной будущей брачной ночи и обо всех возможных новых болях после нее. Одна только мысль об этом вызывает прилив тепла к моему нежному клитору. Боль пронзает меня, и, хотя я думаю о Конноре, широком, мускулистом и высокомерном, стоящем позади меня в той комнате, я думаю и о чем-то другом. Он ясно дал понять, что планирует завести любовниц после того, как мы поженимся. Что я никогда, ни при каких обстоятельствах не должна ожидать от него верности. Но он также предложил мне кое-что, чего я никогда бы не ожидала от мужчины в нашем мире…Мою собственную свободу, как только я подарю ему сына. Свободу самой заводить любовников, испытывать удовольствие во всех его проявлениях, не ограничивать себя только одним мужчиной на всю свою жизнь точно так же, как он никогда не ограничивал и никогда не будет ограничивать себя одной женщиной. Непрошеный, первый мужчина, который приходит мне в голову, это тот, кто загнал меня в угол, когда я выходила из лифта. Найл Фланаган. Это, конечно, нелепая мысль. Я сомневаюсь, что он вообще прикоснется ко мне… это опасно. К тому времени я буду женой Коннора, а он по-прежнему останется ближайшим другом и доверенным лицом Лиама. Возможно, он даже не поверит, что Коннор позволил бы мне такое. Но что, если ему было бы все равно? Коннор смотрит на меня с желанием, но я не могу избавиться от того, как Найл смотрел на меня в том коридоре…с тем проблеском тоски, который он так быстро спрятал, как будто это было реально, и он стыдился этого. Даже если это не Найл, я вижу, какие возможности открываются передо мной. — Коннор, ты дурак, — думаю я, снова опуская голову под воду. До этого я никогда не рассматривала ни одного любовника, кроме своего будущего мужа. Однако сейчас во мне что-то проснулось. Желания, о существовании которых я никогда не подозревала, пронизывают меня, и я больше не вижу причин, почему бы мне не воспользоваться ими. Я выйду замуж, лягу в постель и подарю Коннору наследника. А потом, если он будет настаивать на том, чтобы поступать так, как ему заблагорассудится, я сделаю то же самое. Если будущий король хочет играть в эту игру, то и его королева тоже может поиграть. 18 КОННОР Никогда в своей жизни я не был так чертовски доволен и расстроен одновременно. Ночь с Сиршей превзошла мои самые смелые ожидания и я, черт возьми, не знаю, что я чувствую по этому поводу. Самым простым исходом для нее было бы испытать крайнее отвращение ко всему происходящему и потребовать, чтобы я отвез ее домой, прежде чем я вообще отведу ее в эту проклятую комнату. Это подтвердило бы, что она была во всех отношениях избалованной, чопорной, ванильной принцессой, какой я ожидал ее видеть, и я мог бы вести себя соответственно. Женился бы на ней, если бы захотел, трахал бы ее до тех пор, пока не обрюхатил, и продолжал бы наслаждаться всеми разнообразными удовольствиями, которым я привык предаваться со столькими женщинами, какие только попадались мне в руки. Но нет. Сирша была заинтригована, хотя и шокирована. Она позволила мне уговорить ее подняться наверх. Вынудила меня дать ей стоп-слово. Заставила меня сделать самое худшее. И хотя я этого не сделал, мы зашли намного дальше, чем я ожидал. Даже после одного из лучших минетов в моей жизни, одно воспоминание о Сирше, привязанной к той скамейке, о ее горячей и красной заднице под моей рукой, о ее сжимающейся попке вокруг моего пальца и о ее влажном подергивающемся клиторе под моей рукой, когда я заставлял ее кончать снова и снова, снова возбуждает меня. Я думал, что мне не нравятся девственницы. Становится совершенно ясно, что мне это слишком нравится. Это просто означает, что я буду знать, о чем просить, когда получу тех любовников, которых ты мне обещал. У меня нет причин ревновать. Я обещал ей свободу, и я не шутил. В конце концов, мне нет никакого дела до нелепых патриархальных традиций мафии и их ограничений в отношении своих жен. Пока я знаю, что все дети, которые есть у Сирши, мои, мне все равно, что она делает. Или, по крайней мере, я так думал. Но сейчас… Я не ожидал, что она будет такой чертовски отзывчивой. Ради всего святого, она девственница. Девственницы хнычут и рыдают, обещают и берут свои слова обратно, волнуются и неловко спотыкаются в свои первые разы. Они напуганы и неуверенны, а иногда и сожалеют. Легко пугаются и смущаются собственных желаний. Сирша не была ни тем, ни другим. О, она была напугана, я видел это по ее лицу. Даже она была неуверенна. Черт возьми, она не знала, что такое анальная пробка. Ее никогда не шлепали, не связывали, у нее никогда не было члена во рту. Но она была слишком упрямой, или вызывающей, или что-то в этом роде, чтобы показать это. Как только она согласилась позволить мне раздвинуть ее границы, она позволила себе испытать удовольствие, которое я ей предложил. Она пыталась понять, что именно меня во всем этом так возбуждает, подтолкнуть к самостоятельной работе. Она была такой чертовски отзывчивой. Я знаю, что каждый раз, когда я буду дрочить, долгие годы я буду думать о ее возбуждении на своих пальцах, о том, какой она была мокрой до того, как я к ней прикоснулся, о том, как она так чертовски сильно кончила в тот первый раз, отчаянно желая получить оргазм. Как она снова промокла насквозь от моего члена у нее во рту. Мысль о том, что она так реагирует на другого мужчину, позволяя другому мужчине вторгаться в ее рот, задницу или киску пальцами, языком и членом, крича от оргазма ради него, заставляет меня чувствовать прилив слепой ярости, которая не имеет абсолютно никакого гребаного смысла. Всего два дня назад я даже не хотел видеть Сиршу О'Салливан. Теперь у меня жгучее желание убить любого другого мужчину, который прикоснется к ней. Она не позволит мне вернуться к этому. Нет, если только я тоже не буду ей верен. Сирша О'Салливан, как я быстро убеждаюсь, это сила природы. Женщина, которая не позволит мне переступить через нее или которую легко запугать. Она знает себе цену, и я не могу не испытывать к ней за это невольного уважения. На что бы была похожа наша обоюдная верность? Я никогда не думал, что создан для этого. Мне нравится разнообразие, приключения, острые ощущения от погони и открытие для себя новых женщин, их тела, их реакций, того, что им нравится, а что нет, всего, что делает нового партнера уникальным. Я не из тех мужчин, которые стремятся к одному и тому же, мне нравится узнавать партнера достаточно хорошо, чтобы доставить как можно больше удовольствия нам обоим, но я никогда не заводил романов. Никаких свиданий, никаких ночевок, никаких ярлыков и никаких обещаний. Просто веселье и оргазмы.