Часть 10 из 55 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ну, вот опять.
– Мы дружили много лет назад, но я очень давно его не видел.
– Понимаю. – И снова в ее голосе послышалась досада. – Теперь другие жертвы. Можете о них немного рассказать?
– Извините, нет, – ответил Иона, потирая глаза. Ему очень хотелось прилечь и поспать. – Вообще-то я видел только девушку.
– Верно, девушку. – Дели быстро пролистала блокнот. – Это у нас… Надин, правильно?
– Это она мне так сказала.
Дели заморгала.
– Она была жива, когда вы ее обнаружили?
Иона начал раздражаться.
– По-моему, мне не следует вдаваться в такие подробности.
– Нет, разумеется, нет, – быстро проговорила она. – Но оттого, что вы нашли одну из жертв живой, наверняка становится еще хуже. И не смогли ее спасти. Какие чувства это у вас вызывает?
Ионе вдруг стало трудно говорить. Он отвернулся.
– Паршивые.
– Она вам что-нибудь сказала, кроме своего имени?
– А вам, собственно, это зачем?
Вопрос прозвучал резче, чем он хотел, однако даже если бы Иона и решил его обсуждать, он не понимал, насколько уместно говорить об этом именно теперь.
– Я… просто пыталась получить представление, как это могло повлиять на ваше состояние. – Щеки Дели покраснели. Похоже, она разволновалась. – Это наверняка вас раздавило. Особенно после всего, что вам пришлось пережить.
Ионе показалось, что он, возможно, неправильно ее понял. Психолог не может вести себя так по-дилетантски.
– Всего, что пришлось пережить?
– Ну, вы ведь не понаслышке знаете, что такое трагедия, верно? В смысле – после того, что случилось…
– Я знаю, в каком смысле. – Иону словно ударили по голове. – Тогда все казалось совершенно другим.
– Да, конечно, – с серьезным видом закивала Дели. – Я сама мать и представить себе не могу, что это такое на самом деле. Как вы думаете, сможете ли вы когда-нибудь это окончательно пережить и смириться со случившимся?
– Что это вы такое спрашиваете? – Просыпавшиеся в Ионе злоба и недоверие сменились растущей тревогой. – Вы ведь не психолог, так?
Сияющая улыбка еще мгновение держалась на ее лице, потом исчезла.
– Я никогда этого не говорила.
Вот блин.
– Вы газетчица.
– Я предпочитаю «журналист», но…
– Вон отсюда.
– Послушайте, Иона, простите, что у нас не задался…
– Вон отсюда. Живо, или я вызову охрану.
Лицо Дели окаменело.
– И как это будет выглядеть? «Офицер спецназа вызывает больничного охранника, чтобы выставить на улицу журналистку». Как, по-вашему, это прогремит в соцсетях?
– Мне плевать. – Не думая, Иона привстал на кровати, и боль тотчас же пронзила колено. Нога подогнулась, он вцепился в прикроватную тумбочку, чтобы не упасть. – Мать твою!
– Господи, что с вами? – Дели захотела было ему помочь, но Иона остановил ее, подняв руку.
– Просто… уйдите, идет?
Она снова бросила на него озабоченный взгляд, потом вынула из сумочки визитку и положила на кровать.
– На случай, если захотите со мной связаться. Вы не пожале…
– Вон. Живо.
Иона уперся руками в тумбочку, чтобы унять боль. Он не поднял головы, слыша, как Дели шла к двери и выходила из палаты. Он вскинул глаза, лишь услышав звук закрываемой двери. В палате еще пахло терпкими духами. Он вдохнул их аромат и резко выдохнул, поняв, какого же свалял дурака.
Блин.
Глава 8
Десять лет назад
Моросящий дождь легким туманом застилал желтый свет фонаря. Вода забиралась за поднятый воротник и стекала по шее. Иона не обращал на нее внимания. Он ощущал холодные капельки, словно они где-то далеко, как и пробиравший его сквозь тонкую курточку холод, от которого занемели руки и ноги. Но Иона не чувствовали ни холода, ни дождя. Все его внимание занимал дом на противоположной стороне улицы, единственное светящееся в нем окошко и входная дверь. Весь его мир сжался, сузился, в нем не осталось ничего, кроме объекта наблюдения. Иона не спускал с дома глаз, пока стоял в конце темного проулка на другой стороне улицы.
Он ждал.
Ждал уже многие часы. Занялся и погас короткий зимний день, блеклое солнце сменилось серыми сумерками и вечерней мглой. Иона видел, как в окне зажегся свет, глядел на двигавшийся, словно в театре теней, силуэт за потрепанными грязными шторами. И ждал.
Ждать оставалось недолго.
В глубине души Иона почти не верил, что все это действительно с ним происходит. Но это чувство, как и ощущение холода и дождя, крылось так глубоко, что едва давало о себе знать. Иона представлял собой сплошной комок нервов, он так привык к каждодневной всепоглощающей боли, что она стала для него нормой и застила все остальное.
С другой стороны улицы послышался щелчок открываемого дверного замка. Иона замер, когда из дома кто-то вышел. Даже в темноте он узнал неуклюжую фигуру Оуэна Стокса.
Он достаточно долго изучал этого человека.
Иона не мог припомнить, когда к нему пришло это решение. Он даже сомневался, пришло ли оно вообще: решимость эта каким-то образом поселилась внутри него, стала некой необходимостью, которую он принял безо всяких вопросов. Первое, что он сделал, – это съехал из дома. Крисси с радостью отнеслась к его уходу, а сам он больше не мог там находиться. Иона снял недорогую квартирку гостиничного типа, студию с дешевой мебелью и ванной с плесенью на стенах. В коридорах там пахло вчерашним фастфудом и пригоревшими тостами. Гевин предложил ему пожить у них с Мари, но Иона знал, что это доставит лишние хлопоты и им, и ему. У них подрастал маленький сын Дилан, так что проблем было хоть отбавляй. К тому же Ионе не хотелось, чтобы Гевин капал ему на мозги и стоял над душой. Особенно с учетом того, что он задумал.
Он не то чтобы сразу смог что-то предпринять. Оуэна Стокса вернули в тюрьму за неявку к инспектору по надзору за условно освобожденными, и до выхода оттуда ему оставалось двадцать восемь дней. Иону тошнило при мысли, что эта отсидка стала для Стокса единственным наказанием. Но мысль эта в то же время мотивировала. Она давала Ионе хоть какой-то смысл, какую-то причину каждое утро вставать с постели и проживать очередной нескончаемый и беспросветный день.
Что бы там Уэллс ни говорил насчет доказательств, Иона не сомневался, что Стокс виновен. Он просто это знал. Он видел вину в спесивой усмешке, в глумливом равнодушии, с которым Стокс отнесся к исчезновению четырехлетнего мальчишки. Его сына. Было бы оскорблением здравого смысла признать, что Тео протиснулся сквозь ржавую и дырявую решетку и канул в темные сточные воды. Не по своей воле. Свидетели могут ошибаться, временные рамки – смещаться, а Иона – его отец.
Других доказательств ему и не требовалось.
На двадцать восьмой день Иона припарковал машину на улице неподалеку от отдела по надзору за условно освобожденными за полчаса до его открытия. Достаточно близко, чтобы хорошо видеть вход, и достаточно далеко, чтобы остаться незамеченным. Настало почти два часа дня, когда Иона заметил приближающуюся ненавистную фигуру в потертой армейской куртке. Он выпрямился, едва не поддавшись желанию прямо там наброситься на Стокса. Взяв себя в руки, Иона просидел в машине еще один показавшийся бесконечным час, пока Стокс не вышел из здания. Иона выждал, пока тот прошел мимо, потом вылез и зашагал следом. Он шел за Стоксом, кровь стучала у него в висках, когда он глядел на вытатуированную на толстой шее паутину. Иона знал, что придется еще немного потерпеть. Людная улица средь бела дня никак не подходила для задуманного. Нужна темнота. И безлюдье.
Поэтому Иона чуть поотстал, хотя и не пытался скрыться. Стокс не знал его в лицо, и у него не было причин думать, что за ним следят. А даже если бы и знал – Иону это не особенно волновало. Однако Стокс, похоже, не обратил на него внимания и даже не оглянулся, когда Иона следом за ним сел в автобус. Когда Стокс вышел, Иона тоже выскочил. Он чуть сбавил шаг, когда Стокс остановился, чтобы закурить, затем двинулся вслед за ним. Дойдя до невзрачного кирпичного здания, Стокс бросил окурок на тротуар и вошел внутрь. Проходя мимо, Иона увидел, что это мужское общежитие.
Перейдя улицу, Иона дошел до ближайшего переулка. Прямо за поворотом он заметил чуть утопленный в стене дверной проем. Его наполовину скрывали ржавые ступеньки пожарной лестницы, сама дверь оказалась заперта на висячий замок, рядом с ней громоздилась кучка мусора. Ступив в проем, Иона впился глазами во вход на той стороне улицы, не обращая внимания на запах мочи и гниющих объедков.
Съежившись от холода, он стал ждать вечера.
Теперь он сделался почти невидимым, стал неясной тенью в темном переулке. Иона замер, когда в доме напротив открылась входная дверь. На улицу выплеснулся свет, и наружу выбрался знакомый силуэт. Из проулка Иона наблюдал за двинувшимся по улице Стоксом.
И пошел за ним.
Мышцы шеи и плеч напряглись, руки сжались в кулаки. Его ботинки на резиновой подошве почти не скрипели, однако, полностью сосредоточившись на маячившей впереди фигуре, Иона не заметил пустую жестянку, пока от удара его ноги та с грохотом не покатилась по тротуару. Этот звук мог бы мертвого поднять, и Иона резко опустил голову, когда Стокс оглянулся. Пешеходов больше на улице не оказалось, но она была слишком широкой и хорошо освещенной, по ней сновали машины с включенными фарами. Иона заставил себя шагать дальше, опустив глаза, когда шедший впереди Стокс остановился.
– Мужик, огоньку не найдется?
Голос его прозвучал еще грубее, чем на видео допроса, а ливерпульский акцент проявился резче. Чуть подняв голову, Иона заметил, что Стокс держит в руке незажженную сигарету. Взгляд его глубоко посаженных глаз казался глумливым, и желание броситься на него стало почти непреодолимым. Ионе потребовалось все самообладание, чтобы подавить этот искус.
– Нет.
Иона прошел мимо, сжав кулаки с такой силой, что коротко остриженные ногти больно впились в ладони. Обогнав Стокса, он ждал быстрого топота ног, готовый резко обернуться и встретить противника лицом к лицу. Но никто не затопал, и Иона заволновался, как бы не упустить Стокса, оторвавшись слишком далеко. Он рискнул и оглянулся.
Там, где только что стоял Стокс, никого не оказалось.