Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 11 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Алло. – Специальный агент Шэннон Мосс? Она не узнала голос мужчины, но узнала манеру растягивать гласные. Он вырос здесь, в Западной Виргинии, а может, в глубинке Пенсильвании. – Мосс слушает, – ответила она. – Убили семью. – Голос слегка дрогнул. – Сразу после полуночи в округе Вашингтон зарегистрирован звонок по 911. И еще пропала девушка. Даже в два часа ночи новости оказали эффект холодного душа. Она полностью проснулась. – С кем я говорю? – Специальный агент Филип Нестор, – представился он. – ФБР. Она включила лампу у кровати, высветив кремовые обои с рисунком из виноградных лоз и васильковых розочек. Мосс задумчиво рассматривала извивы узора. – Почему подключили меня? – спросила она. – Я так понимаю, что наш босс связался с руководством, и ему велели пригласить вас, – сказал Нестор. – Хотят, чтобы присоединилось Следственное управление ВМФ. Главный подозреваемый – флотский спецназовец. – Где? – Канонсберг, улица Крикетвуд-Корт, рядом с Хантерс-Крик, – ответил он. – Хантинг-Крик. Она знала Хантинг-Крик и Крикетвуд-Корт, там жила ее лучшая подруга детства Кортни Джимм. Образ Кортни всплыл в памяти Мосс, как лед на водную поверхность. – Сколько жертв? – Трое убитых, – сказал Нестор. – Просто жуть. Я никогда… – Помедленнее. – Однажды я видел, как нескольких ребят сшиб поезд, но ничего похожего на это. – Ладно. Так говорите, звонок поступил после полуночи? – Почти сразу после, – сказал Нестор. – Соседка услышала какой-то шум и все-таки вызвала полицию. – Кто-нибудь поговорил с соседкой? – Сейчас с ней один из наших ребят. – Приеду где-то через час. Вставая, она с трудом удержала равновесие – правая нога осталась стройной, мускулистой ногой спортсменки, а левая чуть выше колена заканчивалась культей, кожа и мышцы на ней были свернуты, как слоеная булочка. Мосс потеряла ногу много лет назад, когда ее распяли в зиму Рубежа. Бедренная ампутация, флотские хирурги отрезали пораженную гангреной часть. Стоя на одной ноге, Мосс выглядела как длинноногая водоплавающая птица и, балансируя на пальцах, нашла точку равновесия. Костыли стояли рядом, между кроватью и тумбочкой. Она продела руки в опоры, схватилась за ручки и прошлась по комнате с раскиданной повсюду одеждой, журналами, CD-дисками и пустыми шкатулками из-под украшений, рискуя поскользнуться, о чем предупреждал врач. Крикетвуд-Корт… При мысли о возвращении туда Мосс поежилась. В школе они с Кортни были как сестры, с самого первого класса, даже ближе сестер, неразлучными. Вместе с Кортни в памяти всплывали чудесные летние дни детства – бассейн, американские горки в Кеннивуде, совместно выкуренные сигареты на берегу Чартьерс-Крика. Кортни погибла, когда училась в выпускном классе – ее убили на парковке ради нескольких долларов в кошельке. Одеваясь, Мосс включила новости по телевизору в спальне. Она нанесла на культю антиперспирант и натянула полиуретановый рукав, раскатав его до бедра, как нейлоновый чулок. Она разгладила эластичный рукав, чтобы между ним и кожей не осталось пузырьков воздуха. Компьютеризированный ножной протез фирмы «Отто Бок» изначально разрабатывался для раненых солдат. Мосс сунула ногу в протез и встала, бедро заняло весь объем углепластиковой гильзы и выдавило из нее воздух, запечатав протез вакуумом. С протезом она чувствовала себя так, будто выставила напоказ скелет – стальную голень вместо кости. Она надела свободные брюки и жемчужного цвета блузку. Положила в кобуру штатное оружие. Накинула замшевую куртку. Последний взгляд в телевизор: овечка Долли прячется среди соломы загона, Клинтон расхваливает только что подписанный запрет на клонирование человека, реклама предстоящего баскетбольного матча по «ЭнБиСи», Джордан против Юинга. * * * Крикетвуд-Корт заканчивалась тупиком, вспышки сирен освещали ряды домов и лужайки. Четверть четвертого ночи, и соседи точно знают – что-то случилось, но пока не знают, что именно, а если высунутся в окна, то увидят лишь мешанину из патрульных машин, автомобилей шерифа, полицейского департамента Канонсберга и полиции штата, в общем, всей паутины служб, прибывающих до федеральных агентов. Дела, которыми занималась Мосс, обычно касались служащих Космического командования ВМФ на побывке после «Глубоких вод» – секретных миссий в Глубины космоса и Глубины времени. Драки в барах, домашнее насилие, наркотики, убийства. Она занималась моряками космофлота, которые избивали жен или подружек до смерти, – трагическими случаями. Некоторые моряки, увидев ужасы Рубежа или свет чужого солнца, пускались во все тяжкие. Она гадала, что обнаружит здесь. Неподалеку припарковался фургон окружного коронера. «Скорые» и пожарные машины простаивали. Передвижная криминологическая лаборатория ФБР уткнулась в тротуар перед лужайкой у дома ее старой подруги.
– Господи… Дом из ее детских воспоминаний будто накладывался на теперешний – два фильма проигрывались одновременно, память и сцена преступления. Семья Кортни давно переехала, и Мосс никогда не думала, что снова войдет в дом старой подруги, уж точно не при таких обстоятельствах. Другие дома в ряду служили словно зеркальным отражением двухэтажного здания, у каждого подъездная дорожка, небольшой гараж, крыльцо залито светом единственного фонаря, все фасады одинаковы – кирпич и белый винил сверху. В детстве Мосс, как ей казалось, проводила здесь больше времени, чем в собственном доме, она до сих пор помнила старый номер телефона Джиммов. Одна прилипчивая реальность проникала в другую, как будто желток выливался через трещину в скорлупе. Мосс отхлебнула кофе из термоса и потерла глаза, чтобы проснуться, пытаясь убедить себя, что с домами – это совпадение, ей это не снится. Совпадение, сказала она себе. Раньше в палисаднике рос цветущий кизил, но с тех пор его срубили. Мосс остановила свой пикап рядом с перегородившей дорогу машиной шерифа, и его помощник подошел к ее окну – выпирающее брюшко и усы в стиле Чарли Чаплина придали бы ему забавный вид, если бы не усталые глаза. Он хотел развернуть ее обратно, пока она не опустила окно и не показала документы. – Что это? – спросил он. – Следственное управление ВМФ, – сказала она, уже привыкнув разъяснять аббревиатуру своего агентства. – Федеральный агент. Нас интересуют возможные связи с военными. Там и правда все так ужасно? – Мой приятель туда заходил и сказал, что ничего ужаснее еще не видел, просто полный кошмар, – ответил он, дохнув запахом кофе. – Говорит, от них мало что осталось. – Репортеры уже появились? – Пока нет, – ответил он. – Вроде несколько фургонов теленовостей едут из Питтсбурга. Вряд ли они понимают, что здесь обнаружат. Совсем даже наоборот. Идемте. Полицейская лента отгораживала подъездную дорожку и лужайку, протянувшись от фонарного столба и загибаясь на заборчик из кованого железа. У гаража столпились криминалисты, устроив перекур. Они смотрели на приближающуюся Мосс без обычного сексизма или откровенных взглядов, с чем она частенько сталкивалась на местах преступлений, сегодня их глаза были затуманены, они смотрели как будто с жалостью, ведь сейчас ей придется все это увидеть. Дверной проем был завешен полиэтиленом, но запахи ударили ей в нос, как только она нырнула внутрь, – приторная вонь крови, разложения и дерьма смешивалась со зловонием химических растворов криминалистов, банок с этанолом для сбора образцов. Запахи просачивались в нее, и слюна мгновенно обрела привкус меди, словно Мосс сосала монетку. В прихожей столпились криминалисты в спецкостюмах, упаковывали улики и фотографировали. За мгновение до того, как Мосс увидела сцену преступления, ее охватило тревожное предчувствие. Но как только она повернула за угол и увидела, с чем предстоит иметь дело, нервозность улетучилась и сменилась печальной решимостью как можно быстрее собрать сломанные куски головоломки. На полу лежали мальчик и женщина, лица превращены в мешанину мозгов, крови и осколков костей. На мальчике были фланелевые штаны и толстовка – пижама. Мосс решила, что ему лет десять-одиннадцать. Ночная рубашка женщины была в крови, голые ноги синюшные, местами багровые. Внутренности у обоих были вынуты, а на пол вылилось столько крови и дерьма, что они неровными ручейками стекали с ковра. От вони Мосс чуть не задохнулась. Исходящий от мальчика и его матери запах, дерьмо и бесформенность лишают их человеческого облика, подумалось Мосс. Мосс давно уже научилась диссоциативной технике и умела смотреть на трупы под разным углом, отделяя изувеченные тела как можно дальше от личностей, которыми они когда-то были, она смотрела на собравшихся вокруг коллег через призму человека, а на тела – через призму криминалиста. Мосс воспринимала трупы как вещественное доказательство. Женщину убили одним или двумя ударами по голове, либо по левой скуле, либо по теменной части с той же стороны. Левый зрачок женщины расширился до размеров черного блюдца. Мосс отметила, что у мальчика содраны все ногти. И, судя по всему, на ногах тоже. Она проверила женщину и обнаружила, что ее ногти тоже удалили. Кто-то – несомненно, мужчина – убил этих людей, а потом встал на колени прямо в кровь, чтобы выдернуть ногти. Или он выдернул ногти до убийства? Зачем? Один из криминалистов протягивал нити от кровавых брызг на потолке и стенах, создавая паутину, очерчивающую точки схождения – судя по всему, во время удара жертвы стояли на коленях. Похоже на казнь. Комната, в которой они погибли, была простой и безвкусной, ничего похожего на ту, где когда-то бывала Мосс, – уютную, похожую на пещеру гостиную семьи своей подруги. Теперь, в отблесках света, стены напоминали по цвету овсянку. А на них пусто – ни картин, ни фотографий, комната выглядела нежилой, как будто обставлена для продажи. – Шэннон Мосс? Один человек в спецкостюме отвлекся от работы. Его глаза так налились кровью, что казались алыми, темная кожа побледнела до пепельного цвета, на маске протянулись две влажные полосы под ноздрями. – Специальный агент из Следственного управления ВМФ, – представилась она. Он пересек гостиную по стальным мосткам, установленным над кровью, как камни для переправы в ручье. Пожевав жвачку, он сказал: – Специальный агент Уильям Брок, возглавляю расследование. Давайте поговорим. Брок повел ее на узкую кухню, собравшиеся там люди уже сняли спецкостюмы, их рубашки и галстуки помялись после нескольких часов работы, лица осунулись от недостатка сна. Но Брок выглядел неутомимым, как будто готов сражаться, пока не схватит убийцу. Провожая Мосс, он смотрел сердито, почти угрюмо, словно произошедшее здесь нанесло ему личное оскорбление. Он был крупным, баритон гулко звучал среди приглушенных голосов. – Сюда, в этот закуток, – сказал он, открывая тонкую дверь-гармошку в отгороженную от кухни комнатку. За прошедшие годы остальную часть дома бездушно обновили, но эта комнатка осталась прежней, практически нетронутой с тех пор, когда Мосс видела ее в последний раз. Это ее ошеломило – как будто время забыло об этом маленьком клочке. Панели под дерево, аляповатый абажур, окрашивающий комнату в янтарный цвет. Даже стол из ДСП и металлические офисные шкафы были похожи, если не те же самые. В одном шкафу Кортни как-то нашла связку писем, переписку родителей Кортни в процессе развода. Девочки сидели на веранде у входа и читали их друг другу вслух. Мосс поразилась, насколько пылкими, почти ребяческими могут быть письма взрослого мужчины жене и ничем не отличаются от школьных записок о разрыве отношений, совсем никакой разницы, так она тогда подумала. Ничего не меняется. У человеческого сердца нет возраста. – У нас есть фотографии жертв? – спросила Мосс. – Какие-нибудь недавние? Невозможно понять, как они выглядели. – Есть несколько альбомов, – ответил Брок. – И еще чеки из фотомастерской и негативы. Отправлю их вам, как только получим. Вы уже все осмотрели? И наверху тоже? – Мне нужно осмотреть верхний этаж. Брок закрыл дверь-гармошку. – Я должен с вами поговорить, прояснить кое-что, – сказал он, усаживаясь за стол из ДСП. – Посреди ночи мне позвонил замдиректора ФБР, вытащил из постели. Обычно он мне не названивает. Он сказал, что в Канонсберге произошло преступление федерального уровня, и велел его раскрыть. – Но это не все, что он сказал, – предположила Мосс. Брок оскалился – это обозначало расслабленную улыбку, но выглядело скорее как паника. Он завернул жвачку в фольгу и сунул в рот новую черную плитку. В воздухе поплыл запах лакрицы от его дыхания. Мосс заметила следы зубов на кончике его карандаша – может, он только что бросил курить, решила она, или пытается. Сорок с небольшим, максимум лет сорок пять, мускулистый, явно регулярно наведывается в спортзал. Она представила, как он боксирует. Представила, как накручивает мили на беговой дорожке в пустом зале. – Я пытаюсь понять слова замдиректора, – сказал Брок. – Чтобы погрузиться в то, что мы здесь обнаружили. Он рассказал о специальной программе под названием «Глубокие воды». – Брок произнес это как заклинание, и в его глазах мелькнула тень страха. – Флотская программа, засекреченная. Сказал, что наш главный подозреваемый, «морской котик» Патрик Мерсалт, связан с программой «Глубокие воды» и прикомандирован к Космическому командованию ВМФ. Босс велел включить в расследование Шэннон Мосс. «Для этого человека пределы известного мира расширились всего несколько часов назад», – подумала Мосс, видя, как Брок старается поверить в немыслимое. Его посвятили в тайну «Глубоких вод», но насколько ему можно доверять? Мосс вспомнила, как впервые увидела солнечные зайчики на бортах кораблей КК ВМФ в космосе, это было словно во сне, будто россыпь бриллиантов на черном бархате – такое великолепие мало кто видел. Она представила Брока, отвечающего по телефону, вот он сидит на кровати и слушает начальника, а тот описывает нечто, больше похожее на чудо. – Мерсалт был… кем-то вроде астронавта, – сказал Брок, перемалывая челюстями лакрицу. – Глубины космоса – это я могу понять, могу понять, что мы побывали в Солнечной системе намного дальше, чем сообщалось, но не понимаю как. Квантовая пена… Так значит, ему рассказали о Глубинах космоса, но не о Глубинах времени. КК ВМФ – публичная организация, при Рейгане занималась программой «Звездные войны» и получала финансирование от министерства обороны вместе с Управлением космических систем ВВС и НАСА, но основная масса операций была полностью секретной. Мосс путешествовала в Глубины космоса, а также и в Глубины времени, в разные версии будущего, не только чтобы посмотреть на Рубеж, но и ради собственных расследований. НеБыТь – так называли это будущее, «Недопустимые Будущие Траектории». Недопустимые, потому что будущее, в которое путешествовал КК ВМФ, было лишь вероятностью, созданной условиями в настоящем. Ей запрещалось использовать добытые в будущем улики для обвинения в настоящем, потому что это будущее могло никогда не случиться. – Считайте меня источником информации, – сказала Мосс. – Вот почему я здесь, вот почему вас просили мне позвонить. Мой отдел в СУ ВМФ расследует преступления, имеющие отношение к программе «Глубокие воды». – Не знаю, чему и верить. Не знаю, чему верить – в том, что касается Патрика Мерсалта и секретной космической программы… Все это звучит как… Не знаю даже, понимаю ли я все это.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!