Я отказываюсь от уплывающих за спиной кораблей, отказываюсь от выбора, который таковым на самом деле не является. Выбор между востоком и западом, между Барденом и Закиром. Между жизнью и смертью. А потом, почувствовав на щеке дождевую каплю, которая могла быть моей слезой, я открываю дверь и вхожу в трактир. И снова еще немного умираю. Глава 1 Аурен Правда похожа на специи. Если добавить немного, то можно ощутить вкус более полноценно. Распробовать то, что прежде не замечали. Но если присыпать больше, то жизнь может стать противной на вкус. Однако, когда эта правда слишком долго сдерживается, когда понимаешь, что привык к пресной лжи, то нет никакой надежды устранить с языка этот непреодолимый вкус. И в эту минуту рот у меня горит от прозрения, которое каким-то образом придется проглотить. «Ты – король Ревингер». «Да, Золотая пташка. Но ты можешь называть меня Слейдом». Рип, Ревингер – да кем бы он ни был – смотрит, как я задыхаюсь от его правды. Как вы поступите, узнав, что кто-то оказался совсем не тем, кем вы его считали? По моему разумению, Рип и король были двумя совершенно разными мужчинами. Король Ревингер – зло, перед которым я не хотела оказаться. Человек с гнусной силой, от которой хотела держаться подальше. А Рип… ну, это Рип. Хитрый и опасный, но я считала его своего рода союзником, многому научившим меня за непродолжительно проведенное вместе время. Мужчина, который и пугал, и раздражал, но тот, к кому я прикипела душой. А теперь я должна совместить их в одно целое. Потому что человек, который меня провоцировал и вынудил признать свою сущность, мужчина, поцеловавший меня в своей палатке и стоявший на заснеженном берегу арктического моря, смотря на скорбящую луну… оказался другим. Он – король, которого все страшатся. Правитель, отправляющий гнилые трупы как букет маргариток. Пожалуй, Рип – самый могущественный монарх, которого видывала Орея, потому что он фейри. А еще прятался у всех на виду. Каждую ночь я спала в его чертовой палатке, лежала в метре от него и даже не подозревала, кто он такой на самом деле. Я не в силах подавить вкус, который несет с собой эта правда. Не уверена, то ли у меня состояние духа, чтобы в достаточной мере отделить эти открывшиеся истины и усвоить их, и даже не знаю, хочу ли. Нет, в этот миг я слишком зла. Я с ненавистью смотрю на него. – Ты… ты чертов лжец. – Слышу раскаленную ярость, пылающую в моих словах, как и знаю, что в глазах у меня пляшут языки ее пламени. Оно охватывает меня в мгновение. Рип, Ревингер – да кем бы он, проклятый богами, ни был, – запрокидывает голову, словно мой гнев стал для него неприятным ударом. Он напрягается всем телом, и от наводящих ужас шипов на руках отражается горящий в комнате тусклый свет. В комнате, которая вдруг кажется слишком маленькой. – Что ты сказала? Я стою в дверях и сжимаю руки по бокам в кулаки, словно мне по силам взять за узды свой гнев и направить его галопом вперед. Я вхожу в клетку, и мои уставшие ленты волочатся за спиной как хворые черви, извивающиеся на полу. – Ты король, – говорю я и качаю головой, словно могу уничтожить эту истину. Я знала, что у него причудливая аура. Знала, что могу почувствовать таящуюся в ней силу, но даже предположить не смела о величине его коварства. – Ты меня обманул. Рип смеряет меня взглядом. Черные как угли глаза выглядят так, словно хотят перехватить мое пламя. Он смотрит так, словно готов сгореть от моего гнева. И поделом ему. – Могу сказать то же самое, – парирует он. Я закипаю от злости. – Не смей спихивать все на меня. Ты соврал… – Как и ты. – В выражении его лица появляется ярость, отчего серая чешуя на щеках блестит в темноте, напоминая лицо надвигающегося на меня хищника с заостренными чертами. – Я скрывала свою силу. Есть разница. – Ты скрывала свою силу, свои ленты, свое происхождение, – хмыкает он. – Мое фейское происхождение не имеет к этому никакого отношения, – гаркаю я. Тремя размашистыми шагами он сокращает оставшееся между нами расстояние. – Да оно имеет к этому самое непосредственное отношение! – охваченный гневом, восклицает Рип, который словно хочет протянуть руки и хорошенько меня встряхнуть. Не собираясь сжиматься от страха, я задираю голову и представляю, как ленты поднимаются, чтобы ударить его в живот. Как жаль, что они так устали и поникли. – Ты прав, – с наигранным спокойствием отвечаю я. – До знакомства с тобой мне на протяжении двадцати лет приходилось прятаться в чужом мире, где я не встречала ни одного фейри. На долю секунды его лицо становится не таким жестким, но я не закончила. Отнюдь. – Ты беспрестанно принуждал меня признать, кто я такая. На его лице мелькает гнев, как молния, ударившая в полую землю. – Да, чтобы помочь тебе… Я прищуриваюсь. – Ты выуживал из меня правду, а сам скрывал свою. По-твоему, это не лицемерие? Рип с такой силой скрежещет зубами, что я задаюсь вопросом, а не сломает ли он себе зуб. Надеюсь, сломает. Лживый ублюдок. – Я не мог тебе доверять, – невозмутимо отвечает он. У меня вырывается громкий смешок, уничижительный и бесчувственный. – Самолюбивый ты осел. Стоишь напротив и говоришь, что это ты не можешь доверять мне? – Осторожнее, – говорит Рип и обнажает зубы в свирепой улыбке. – Помни пословицу про камни и стеклянные дома. – Я живу не в стекле, а в золоте. Так что могу бросаться камнями сколько вздумаю, – огрызаюсь я. – Верно. Ничего иного от тебя я не ждал. Я резко вскидываю голову. – И что это значит? – Только то, что ты всегда стремилась побыстрее меня осудить, – с дерзким безразличием отвечает Рип. – Скажи, Мидаса ты тоже называла лжецом? – провоцирует он, нахмурив шипастые брови. – Давно он заявляет о твоей силе как о своей собственной? Давно ты всем про него лжешь? – Мы не Мидаса обсуждаем. У него вырывается едкий смешок, жалящий, причиняющий боль. – Ну, разумеется. Твой золотой царь всегда прав, – язвительно бросает Рип. Я с такой силой впиваюсь ногтями в обнаженную ладонь, что почти надрываю кожу. – Ты не имел права злиться, когда я решила к нему вернуться. Нет, ведь ты обманывал меня с самого начала. Из горла у него рвется жуткий рык, словно Рип пытался его сдерживать, но безуспешно. – Он тоже тебя обманывал! – Вот именно! – кричу я, и этот возглас, как сопровождающие его невыносимые чувства, вынуждают Рипа отшатнуться. – Мне осточертело, что все меня обманывают! Лгут, манипулируют. Ты пытался притвориться, что намного лучше него, однако точно такой же. Лицо Рипа становится мрачным как ночь, и у меня появляется нехорошее предчувствие. – Неужели? – ответ его резкий, но удар наносит взгляд. Между нами повисает жаркая удушливая тишина. Мертвый груз трупа, тлеющего под ногами. Видение друг друга затуманивается дымкой нашего разлада. – Благодарю за разъяснение, теперь я знаю, что ты на самом деле обо мне думаешь. – Аура Рипа струится вокруг него, и, поскольку теперь я знаю, что в ней таится подавляемый пар гнойной силы, мне хочется сбежать и скрыться. – Отличное напоминание о том, насколько искажены твои суждения. Ненавижу его. Ненавижу теперь с такой силой, что жжет глаза. Жжет так, что я больше не могу сдерживать язычок пламени. По щеке стекает жгучая слеза, и Рип проводит по ней взглядом, пока она не падает мне на подбородок.