Глава 11 Никто не заметил его отсутствия. Корелл долго сидел за столом, не в силах ни на чем сосредоточиться. Потом поднял телефонную трубку и попросил соединить себя с инспектором Эдди Риммером из Манчестера. Риммер ответил сразу и первым делом заверил, что всегда рад поговорить с коллегой из Уилмслоу, вне зависимости от важности дела. Он мямлил и жевал губами, в любую минуту готовый рассмеяться. Не то чтобы Риммер имел сообщить Кореллу нечто действительно важное, но сразу поднял ему настроение. Поэтому разговор затянулся, возможно, больше, чем следовало. Тьюрингу Риммер сочувствовал. – Хороший парень, но у него были все основания рассердиться на нас, – сказал он. – Мы раскололи его только так. Так! – В трубке послышался щелкающий звук. – Сам все выдал – не успел я и рукава засучить. Ха-ха… Странная птица, что и говорить… Он сдал все свои экзамены, но, как говорится, никогда не имел дела с настоящими парнями. – И что, совсем не задирал нос? – в тон собеседнику спросил Корелл. – Ну… парень не без странностей, что уж там, – Риммер вздохнул. – Конченый гомик. Но он никому не желал зла, я уверен… Просто сбился с пути. Когда Леонард заговорил о министерстве, Эдди совсем не удивился. Должно быть, это связано с атомной бомбой, предположил он. – С бомбой? – переспросил Корелл. – Все, что с ней связано, очень непросто, – подтвердил инспектор. – И с той машиной… С ее помощью они хотели получить британскую атомную бомбу. Посчитать, как там движутся эти атомы, или что-то в этом роде… Так оно выходило по слухам, по крайней мере. Риммер толком не знал, о чем говорит. Но предположил, что и во время войны Тьюринг занимался чем-то подобным. – Секретным оружием, я имею в виду. Он ведь получил медаль… Ну, медаль как медаль, точнее – орден… Британской империи или что-то вроде того, но… говорили об этом всякое. А какой шум поднялся, когда он ждал в гости своего норвежского друга… – Норвежского друга? – не понял Корелл. – Толком никто ничего не знал, кроме того, что парень он не без странностей. Но шуму у нас было из-за этого… – У нас тоже, – признался Корелл. – Ну вот, видите… – Его могли убить? Нет, нет… Инспектор сказал, что не хотел бы делать необоснованных предположений – не осознавая, как видно, что именно этим и занимался последние полчаса, – но так далеко не зашло бы, в этом он был уверен. Леонард рассказал ему про яблоко, электрические кабели и котелок с варевом. И только после этого перешел к самому главному. – А что с Арнольдом Мюрреем и тем… Харри, который вломился к нему в дом? Вам известно, как можно на них выйти? И на этот вопрос Риммер ответил утвердительно. Правда, парни не из тех, что сидят у телефона и дожидаются звонка из полиции… И вообще, они, похоже, не склонны подолгу жить в одном месте… Но инспектор готов помочь, навести справки, если, конечно, это действительно так важно. Корелл не стал ни в чем уверять коллегу, но поблагодарил. Они поговорили еще, и Леонард обратил внимание инспектора на то, что народу на Оксфорд-роуд заметно поубавилось. – Должно быть, наши геи отправились осваивать новые территории, – смеясь, предположил Риммер. – Мы лишь сбагриваем свои проблемы другим, такова жизнь. – Печально, но правда, – согласился Корелл. – Уилмслоу – тихий городок, – продолжал инспектор. – И богачей много, как нигде, ведь так? Здесь помощник инспектора вздохнул и ответил, что, должно быть, Риммер и в этом прав. Только вот когда разговор заходит о местных богачах, имеют в виду кого угодно, только не полицейских. И уж точно не самого Корелла. В ответ Риммер деликатно прокашлялся, а Леонард поспешил перевести разговор на другую тему. – Меня беспокоит еще одна вещь, – сказал он. – Хотя это, наверное, глупость… – Обожаю глупости, – воодушевился инспектор. – Они хоть на некоторое время дают мне возможность почувствовать себя умником. Тут Корелл напомнил коллеге о его загадочных логических выкладках на полях протокола. – Хотелось бы знать, что вы имели в виду под всем этим. Риммер не знал, что сказать. – Случайные заметки, – наконец нашелся он. – Стал бы я всерьез забивать этим голову… Тем не менее Корелл настаивал. И тогда инспектор объяснил ему, что на допросах Тьюринг говорил о неких математических парадоксах. Не тех, что обнаруживаются в ходе решения конкретных задач, стоящих за математической логикой в целом. Можно как угодно переставлять цифры, но то, что получится в результате, будет либо правдой, либо нет. – Он совсем меня заморочил, – признался Риммер. Но речь, по его мнению, шла не просто о головоломке, за всем этим стоят очень серьезные вещи. Те, над которыми ученые ломают головы не одно столетие. Они же и подвигли Тьюринга сконструировать некую машину. – Что за машина? – спросил Корелл. – Целая серия машин, насколько я понимаю, над которой он работал здесь, в Манчестере. – Вы это наверняка знаете? Полной уверенности у инспектора не было. Все это находилось далеко за пределами его понимания, но Тьюринг как будто и в самом деле изобрел нечто невероятное. – Доктор Тьюринг говорил, что это математики выиграли войну. – Что он имел под этим в виду? – Точно сказать не могу… Он вообще говорил много странного. Например, что эти машины могут думать, как вы или я. – Я тоже что-то такое слышал, – признался Корелл. – Но ведь это не может быть правдой? – Во всяком случае, понять такое нелегко. – Насколько я знаю, Тьюринг не считался особо выдающимся математиком, – добавил Корелл, сам не зная зачем. Эта фраза вырвалась у него сама собой. Возможно, основанием для нее послужили газеты, которые почти не писали о Тьюринге. А может, таким образом он просто хотел прибавить себе авторитета в глазах коллеги. Так или иначе, Леонард не думал вилять хвостом перед Риммером с целью его разговорить. – Наверное, он лишь немного ввел меня в курс дела, – ответил инспектор. – Но это был славный парень. Он угощал нас вином и играл на флейте «Молли Малоун»…[17] та-та, та-та… – тут инспектор напел мелодию. – Плохо кончил, очень плохо… – добавил он. Корелл промямлил что-то насчет того, что «нет ничего удивительного в том, что Тьюринг лишил себя жизни, учитывая все обстоятельства», и на это инспектору, конечно, было чем возразить. Он рассказал об одной женщине с Олтон-роуд в Уилмслоу, о некоей Элизе, и первым делом спросил, слышал ли о ней коллега, потому что это весьма почтенная дама. В годах, конечно, но гладкая и сдобненькая, «с весьма выдающимся задом». Риммер готов был немедленно соединить с ней коллегу, но тот ответил, что «нет, к сожалению, незнаком». И поблагодарил инспектора за содержательную беседу. – Удачи вам в расследовании, – напутствовал Риммер, очевидно недовольный тем, что его так бесцеремонно оборвали, когда он только перешел к самому главному – заду мисс Элизы. Но у Корелла больше не осталось сил его слушать. Помощника инспектора занимали совершенно другие мысли. Во дворе на асфальте что-то клевали голуби. В стороне за своим столом сидел над бумагами Алек Блок. Жалкое зрелище – всем своим обликом он излучал отчаяние и неуверенность в своих силах. Корелл подумал – не в последнюю очередь имея в виду и самого себя, – что при других обстоятельствах коллега смотрелся бы иначе. Ему захотелось спросить Алека, не расстроен ли он чем, или сказать что-нибудь вроде того, что «лишить себя жизни – представляешь, каково это?». Но вместо этого Корелл лишь поинтересовался, не нашел ли Блок чего-нибудь нового. Коллега ответил утвердительно. Не так много, но нечто такое, что подтверждало уже известное: смерть не входила в планы Тьюринга. Накануне рокового вечера он предполагал жить обычной жизнью. – Профессор забронировал время в машинном зале на четверг. В машинном зале? Да, в университете очередь на машины. Чтобы получить возможность работать, нужно заранее забронировать время. – Что это за машины? – поинтересовался Корелл. – Математические машины, – глубокомысленно произнес коллега. – Те, которые очень быстро счи-тают. – Это то, что называется электронным мозгом? Блок с недоумением уставился на коллегу. – Я не знаю, – ответил он. – Я такого не слышал. – И что Тьюринг хотел на них посчитать? Об этом Алеку также ничего известно не было. В университете Тьюринг был на особом счету – важная, титулованная персона. Уходил и приходил когда хочет и занимался чем хотел. – Странными вещами, особенно в последнее время, – продолжал Блок. – Выводил формулу жизненного роста… Звучит впечатляюще, – поспешил добавить он, видя недоумение Корелла. – Но все растет согласно неким моделям. Существует математическая теория, которая описывает скорость распускания цветов. Кто-то говорил мне, что Тьюринг занимался ростом пятен на шкуре леопарда. – На шкуре леопарда… – механически повторил Леонард. Перед глазами снова заплясали цифры из записной книжки профессора. А потом Корелл вспомнил своего учителя математики и прикрыл глаза… К действительности его вернул телефонный звонок. На проводе был некто Франц Гринбаум – Корелл не сразу вспомнил, кто это такой. Оказалось, психоаналитик – его помощник инспектора сам разыскивал днем ранее. Имя Франца Гринбаума стояло на титульном листе тетради, в которой Тьюринг записывал свои сны. Корелл поведал доктору о причине их разговора. Тот замолчал надолго, очевидно потрясенный услышанным. И лишь когда Леонард стал проявлять признаки нетерпения, извинился и объяснил, что Алан был для него больше чем пациент. – Мы дружили, – сообщил доктор. – Понимаю…