Утро 10 июня 1954 года в Натсфорде выдалось солнечным. Леонард Корелл в синем махровом халате сидел за столом во дворе дома тети Вики и пил «Эрл Грей». По радио передавали Коула Портера[21]. Появилась тетя – растрепанная, только с постели – с уставленным посудой подносом. – Полное утреннее меню. – Ой! Возглас Корелла выражал искреннее воодушевление. На подносе стояли тарелки, мисочки и чашки с поджаренным хлебом и кровяной колбасой, томатами и бобами в томатном соусе, картофельными булочками, шампиньонами, беконом и яйцами. Корелл мог бы вполне обойтись без еды до самого вечера. Широко улыбнувшись, он признался, что ночью остановил маятник. На что тетя заметила, что в тот час не спала, более того, стала невольной свидетельницей его преступления. После чего осведомилась, удалось ли ему хоть ненадолго сомкнуть глаза. Леонард ответил утвердительно и добавил, что чувствует себя вполне отдохнувшим. Если он и солгал, то только наполовину. Потому что усталость и в самом деле навевала блаженный, сонный покой. Корелл взял лежавший на подносе последний номер «Манчестер гардиан». Заголовки его не воодушевили. С большим удовольствием он уткнулся бы сейчас в книгу – как тетя, устроившаяся рядом с томиком «Песочных часов» Йейтса. Но подниматься, идти в дом не было сил. Поэтому пришлось довольствоваться газетными сплетнями. О том, что Би-би-си наконец добралась до телевидения и что в верхней палате парламента обсуждается проблема женщин-полицейских в Шотландии: должны ли те оставлять службу, после того как выйдут замуж? Коллега из Дуглас-Данди украл сто двадцать фунтов из кассы полицейского участка; адвокат утверждает, что вор имеет знакомства в великосветских кругах, и приводит этот факт в качестве оправдательного аргумента. Последняя новость позабавила Корелла и даже заставила улыбнуться. Хотя, по большому счету, на все это ему было наплевать. Кроме того, он начинал мерзнуть. В левой колонке на одиннадцатой странице речь шла об Алане Тьюринге. Собственно, информация о смерти, не более. Но этим делом занимался он, Леонард Корелл. И ему было бы достаточно одного только упоминания своего имени на газетной полосе, чтобы время остановилось. Каждый из таких случаев – а они были! – значил для него много. Корелл пробежал заметку глазами и разочарованно вздохнул. Похоже, журналистов не заинтересовало, кто из полицейских ведет это расследование. С кем же из коллег Леонарда они говорили? Наверное, с Алеком Блоком. Статья была опубликована под рубрикой «Некролог». С прискорбием извещаем, что доктор Алан Мэтисон Тьюринг, доцент математики Манчестерского университета с 1948 года, был найден мертвым в своем доме на Эдлингтон-роуд, Уилмслоу в минувший четверг вечером. Далее с безукоризненной корректностью описывалось все, что полиции удалось выяснить касательно обстоятельств смерти. После чего журналист перешел к научным заслугам покойного. Доктор Тьюринг был пионером электронных вычислительных машин у нас, в Англии. Он же считается разработчиком теоретической базы дигитальной вычислительной машины и отцом так называемой «Мадам» (Манчестерской автоматической машины), нашего «электронного мозга», а также АСЕ[22]. Одно из его изобретений, как утверждал сам профессор, разрешило математическую проблему, занимавшую лучшие умы научного мира с начала XIX века. Вместе с доктором Ф. К. Уильямсом, из того же Манчестерского университета, доктор Тьюринг разработал два механизма, существенно усовершенствовавшие и расширившие возможности вычислительных машин. В опубликованной в журнале «Майнд» статье доктор Тьюринг писал о «машинном мышлении» и о том, что «мозг» машины можно будет «тренировать», обучая ее полезным навыкам, как ребенка. Корелл поднял глаза от газеты. Статья ему не нравилась – слишком много досужих околонаучных сплетен и «жареных» фактов. И ни слова о том, чем собственно занимался Тьюринг. Обучать машину, как ребенка? Такими формулировками хорошо завлекать публику, но что это значит? Навскидку – нонсенс, чистой воды фантазия. Похоже, автор статьи сам не вполне понимал, о чем пишет. Тьюринг рассказывал Арнольду Мюррею об «электронном мозге» – Корелл хорошо запомнил это место из протокола. Но до сих пор ему не приходило в голову считать это правдой. Тьюринг лгал с целью соблазнить молодого человека, завлечь его в свои сети. Здесь же автор на полном серьезе утверждал, что «электронный мозг» существует. Даже если это выражение и несло что-то от «фигуры речи», оно вошло в речевой обиход, следовательно, за ним стояла некая реальность. Какая? В статье несколько раз упоминались какие-то «дигитальные машины». «Digit» – «цифра», «digitus» – «палец»; «счет на пальцах». Это было немногое, что Корелл помнил из школьного курса латыни. – Ты когда-нибудь слышала о дигитальных вычислительных машинах? – спросил он тетю Вики. – Что-что?.. – Ладно, забудь. Леонард дожевал кусок бекона, заев его картофельным хлебом, подлил в чашку остывшего чаю и вернулся к газете. Журналист писал, что во время войны Тьюринг работал в Министерстве иностранных дел и был членом Королевской Академии наук. В свободное время занимался бегом на длинные дистанции, шахматами и садоводством. «Он бегал за Уолтонский атлетический клуб» – гласила заключительная фраза. Корелл усмехнулся. Это было как в колледже «Мальборо». Любой достойный уважения англичанин должен заниматься спортом. Все хорошие мальчики занимаются спортом. А Тьюринг был хорошим мальчиком. Хотя бы потому, что он мертв, а мертвые для газетчиков не бывают плохими. De mortus nihil nisi bene![23] – Ханжество! – Что? «Ханжество» было любимой тетиной темой. – Ничего. Можно я вырву из газеты эту заметку? – Ты можешь сунуть себе в карман всю газету, дорогой, только перестань быть таким загадочным. Что такого ты там нашел? – Здесь пишут о деле, которым я занимаюсь. – Правда? Тогда я тоже непременно должна это прочитать. Кореллу захотелось сказать «нет». У него не было никакого желания возобновлять вчерашний спор. Ему не хотелось делить с тетей этого математика, тем более сейчас, когда не существовало ответов на ее многочисленные вопросы. Тем не менее Леонард протянул ей газету – да и мог ли он поступить иначе? Тетя Вики погрузилась в чтение. Лицо ее заметно оживилось. – «Обучать машины», – воскликнула она. – Это похоже на новеллу Эдгара По. Просто сногсшибательная формулировка. – Скорее пугающая, – поправил Корелл. – В любом случае воодушевляющая, из тех, что заставляют работать воображение. Сразу видно, что Тьюринг – не какой-нибудь тоскливый технарь, каким ты вчера его выставил. – Я – выставил? – удивился Леонард. – Или я что-то не так поняла… – Совсем наоборот; я с самого начала подозревал, что у Тьюринга с головой не всё в порядке. – Ну… теперь ты впадаешь в другую крайность. – Но мне точно известно, что он одурачил… – Так или иначе, мы говорим о мертвом, – перебила тетя. – А значит, имей уважение. – Или хорошо, или ничего. – Здесь написано, что он разработал какую-то теоретическую базу, что его машины разрешили какую-то математическую проблему… Для этого нужно иметь хорошие мозги, согласись. – Подозреваю, автор статьи плохо представлял себе то, о чем писал. – Так просвети меня! У тебя хорошее представление? – Я ушел немногим дальше него. И вообще… – Ты занимаешься этим делом. Нелишне было бы кое-что знать об этом. – К моей работе это не имеет никакого отношения. – Разве? – Все эти машины никак не связаны с его смертью. Леонард взял у нее из рук газету и вырвал статью. На душе стало гадко. У него возникло чувство, будто его разоблачили. Между тем времени до отправления автобуса на Уилмслоу оставалось все меньше, а Корелл не хотел расставаться с тетей в плохом настроении. Поэтому он выпрямился на стуле и проговорил голосом военного, отчитывающегося перед своим командиром: – Обещаю навести справки о машинах и отрапортовать тебе при первом удобном случае. – Жду с нетерпением, – вздохнула тетя Вики. Глава 15 На работе Леонард появился поздно. Не успел он переступить порог отделения, как настроение его упало. В комнате стояла духота. Сквозь клубы табачного дыма пробивался отвратительный алкогольный запах. Кенни Андерсон, сидевший за столом с бутылкой виски, нимало не смущаясь коллег, приложился к горлышку. Корелл открыл окно. Он думал о тете Вики. Что за чушь она молола за ужином? Вчерашняя размолвка не шла у него из головы. Леонард сам себе удивлялся – с чего это он так разволновался из-за пустяка? Но тетя Вики… как только она могла защищать этих… – Сегодня у меня нерабочее настроение, – объявил он вслух. – Хочется напиться. Неожиданно его признание вызвало понимание Кенни Андерсона, немедленно предложившего зайти в паб после работы. Корелл сделал вид, что ничего не слышал, и попробовал заняться бумагами. У него никак не получалось сосредоточиться: давала о себе знать бессонная ночь. Поэтому появление в комнате Алека Блока пришлось как нельзя кстати. – Ты должен это видеть. – Коллега положил на стол Корелла черную кожаную папку с логотипом адвокатского бюро «Честер и Голд». Вложенные в папку бумаги не просто расстроили Корелла, он был близок к отчаянию. Поскольку только что собирался писать рапорт об обстоятельствах смерти Алана Тьюринга к сегодняшнему вечернему заседанию, а документы в папке нисколько не упрощали этой задачи. Появись они раньше – другое дело. Но кому пришло бы в голову подозревать, что Алан Тьюринг, здоровый мужчина сорока одного года от роду, оставил после себя завещание? Датированное первым февраля этого года, оно не содержало ни ярких поэтических оборотов, ни каких-либо подробностей его кошмарной жизни. Всего лишь сухие указания по поводу распределения между наследниками денег, книг и ценных вещей. Душеприказчиком назначался писатель по имени Ник Фёрбанк. То, что все это всплыло на поверхность только сейчас, не могло быть случайностью. Здоровые сорокалетние мужчины не берутся за составление завещания просто так. Доверить бумаге свою последнюю волю – сладость сродни той, какую испытываешь, представляя себе собственные похороны. Но в данном случае дело не в эмоциональной чувствительности Тьюринга. Сложить все вместе – судебное преследование, принудительное лечение, отравленное яблоко, – и на одной чаше весов оказывается слишком много. Алан Тьюринг покончил собой – какого черта! Согласно завещанию, экономка миссис Тейлор получала тридцать фунтов, а каждый из членов семьи брата Джона Тьюринга – по пятьдесят. Каприз вполне в духе Алана. Оставшиеся деньги – не одна тысяча фунтов с учетом продажи дома – делилась между матерью и четырьмя друзьями покойного: Ником Фёрбанком, Дэвидом Чампернауном, Невиллом Джонсоном и Робином Ганди… Робин. Милый Робин… Корелл вспомнил письмо, которое подобрал в доме на Эдлингтон-роуд. Как только он мог о нем забыть? По завещанию, Робину Ганди доставалась математическая библиотека Тьюринга. Должно быть, главный профессорский любимчик. Корелл шарил во внутреннем кармане куртки в поисках письма, когда в комнате появился комиссар Ричард Росс собственной персоной. Как и всегда, он выглядел мрачным и угрюмым. При этом его фигура оставляла странное ощущение беззащитности. Что же случилось на этот раз?