– Что случилось? – спросила Софья Сергеевна. – Похоже, все спят как убитые, – ответила я, пропуская их в дом. – Это вы сейчас звонили по телефону? – Да мы уже минут десять возле дверей прыгаем. С ума они сошли, что ли, время девятый час. Молодой человек нерешительно оглядывался, стоя в холле. – Проходите в гостиную, – кивнула ему Софья Сергеевна. – Сейчас я хозяев подниму. – И мне скомандовала: – А ты иди невесту растолкай. На второй этаж мы поднялись вместе. Здесь были четыре спальни и кабинет главы семейства. Софья Сергеевна решительно направилась к спальне хозяев, которая была ближе к лестнице. А я направилась к Викиной комнате, последней по коридору. Софья Сергеевна громко постучала в дверь: – Ольга Дмитриевна, да что же вы, посмотрите, который час. А я в это время распахнула дверь Викиной спальни и увидела подвенечное платье, разложенное на кровати. Комната была пуста. Я решила, что Вика в ванной, и направилась туда, но меня насторожила мертвая тишина вокруг, я повернулась к кровати и приподняла платье. И в первое мгновение даже не поняла, что это, только потом в сознании всплыло слово «кровь». Дернула платье за лиф и замерла. Среди окровавленных подушек я увидела какое-то жуткое месиво, а ниже тонкую девичью шею с сердечком на золотой цепочке. – Вика, – прошептала я и осела на пол, в последний момент услышав за спиной чей-то крик. – Как она? – спросил мужской голос. – Пульс нормальный... Я открыла глаза. Словно из тумана выплыли склоненные ко мне лица мужчины и женщины. – Ну вот, все хорошо, – сказала женщина и улыбнулась. «Хорошо? – подумала я. – Может, это был сон? Мне все приснилось?» Я ухватилась за эту мысль, с минуту разглядывая потолок, потом попыталась подняться. – Тихо, тихо, – положив руку на мое плечо, шепнула женщина. Белый халат, острый запах лекарств. Ни черта мне не приснилось... Господи... – Вика, – с трудом произнесла я. Мужчина и женщина переглянулись. Рядом кто-то всхлипывал. Я все-таки подняла голову и огляделась. Мы в гостиной, в доме хлопают двери, ходят люди. В соседнем кресле сидит Софья Сергеевна, волосы растрепаны, лицо бледное до синевы. Возле камина парень с дредами, обхватил себя руками за плечи и нервно вздрагивает. – Вика? – повторила я. – Изабеллочка, – пробормотала Софья Сергеевна. – Что же это... всех убили, всех... никого не пожалели... – Она залилась слезами, а я попробовала сесть. Где-то через полчаса я окончательно пришла в себя. И узнала: все пятеро членов семьи Мамоновых были убиты ночью в своих спальнях. Наверное, до конца я в это так и не поверила. Сидела на диване, пялясь в пустоту под хмурым взглядом мужчины, который задал мне вопрос: – Вам есть где остановиться? – Да, – кивнула я, испытывая дурацкую надежду, что все еще можно как-то изменить, переиграть. Отыскать дверь, через которую я вернусь в привычную жизнь. Глупость, конечно. Но поверить в то, что произошло, было еще труднее. – На вопросы сможете ответить? Врач покачала головой, я заметила это и кивнула: – Смогу. – Вам повезло, – вдруг сказал мужчина. – Вы спали на третьем этаже, убийца туда не поднялся. Скорее всего, он не догадывался о вашем присутствии. Вы слышали что-нибудь ночью? – Роза, – пробормотала я. – У меня на подушке утром лежала роза. – Да, мы видели. – Роза, – сцепив зубы, чтобы не разреветься, повторила я. – Что вы хотите сказать? – Я уколола палец. – Бесполезно, – вновь покачала головой женщина. – Вам придется подождать, когда она немного успокоится. – Пять трупов, она находилась в доме, должна же она была хоть что-нибудь слышать. Эта сволочь расхаживала здесь... – Вам самому не мешает успокоиться, – строго заметила женщина. В этот момент в холле раздался знакомый голос: – Пропустите меня, немедленно пропустите, я имею право, там моя племянница. – И вслед за этим в комнате появился мой дядя. – Белка, – пробормотал он, замерев у входа, потом сделал несколько шагов, схватил меня за плечи, прижал к себе. – Слава богу, – шептал он, гладя мою спину. – Слава богу... – Этого не может быть, – в ответ сказала я. И на мгновение мне опять захотелось оказаться в спасительном бесчувствии, а вслед за этим пришел страх, от которого накатывала тошнота, потому что я поняла: в эту ночь я могла умереть, и сейчас мой труп выносили бы на носилках из спальни. Первая неделя после похорон осталась в памяти чередой тоскливых дней, где были бесконечные разговоры, по большей части бессмысленные. Временами я самой себе казалась зрителем пьесы абсурда. Я действительно скорее была зрителем... На похороны собралось огромное количество людей, и я, будто со стороны, видела себя бредущей в толпе, в черном платье, с черной лентой в волосах и букетом белых лилий, которые так любила Вика. Рядом со мной шли Настя, Толик и Кеша, но и они в тот момент казались мне какими-то ненастоящими, точно это были не они сами, а актеры, исполнявшие их роль. А кто-то исполнял мою. Иногда удачно, иногда не очень. Должно быть, это последствие шока, думала я, время пройдет, и все встанет на свои места, по крайней мере, так уверял дядя Лева. – Все проходит, девочка, – повторял он. – В этом трагедия, но в этом и спасение. Когда погибли твои родители... когда все они погибли... – Он вздыхал и качал головой, не в силах продолжать. Я согласно кивала. Конечно, он прав. В моей жизни уже была страшная трагедия: сначала погиб мой младший брат, а потом в одну ночь я лишилась отца, матери и старшего брата. Они погибли во время прогулки на катере. Что тогда произошло, толком никто не знал, катер затонул, и ни его, ни тел моих родных так и не смогли найти. Но тогда мне не было и пяти лет. Я совсем не помнила отца и очень смутно мать. Более-менее отчетливые воспоминания относились к тому моменту, когда я начала ходить в школу. Я знала, что я сирота, и понимала, что это плохо, потому что окружающие жалели меня, но несчастной себя не чувствовала. Тогда мы разминулись со смертью, а в этот раз она явилась во всей своей неприглядности: брызгами крови и мозга на шелковой наволочке. Я хотела верить своему дяде, но сомневалась, что когда-нибудь смогу думать о гибели Вики спокойно. Само по себе это убийство было так ужасно, что все остальное: кто убил, по какой причине, для меня уже не имело значения. По крайней мере, не об этом я думала. Хотя вокруг только и говорили о жутком преступлении и строили предположения. Оно всех потрясло своей жестокостью, и даже маньяк, который наводил страх на город всего несколько дней назад, казалось, был забыт. В газетах и по телевизору давались скупые сообщения, заканчивающиеся фразой «ведется следствие», зато на любой остановке троллейбуса можно было услышать леденящие душу подробности, чаще всего фантастические. Город гудел, обрастал слухами и домыслами. И мне в них отводилось далеко не последнее место, однако это меньше всего меня волновало. Я жила у дяди и, если не считать бесед со следователем, мало с кем виделась и почти ни с кем не разговаривала. Дядя Лева, мудро рассудив, что меня лучше всего оставить в покое, заглядывая в мою комнату, по большей части тоже молчал. Как-то вечером, сидя возле окна, я в который раз вспоминала о прощальном подарке Вики, о розе, которую она оставила на моей подушке. Мне хотелось верить, что цветок оставила именно она, хотя я подозревала, что скорее всего это не так. Я думала о Вике, о ее свадьбе, которая превратилась в похороны с невестой в белом платье в закрытом гробу, и беззвучно рыдала. В комнату вошел дядя Лева, постоял у двери и со вздохом сказал: – Ты не должна поддаваться унынию, слышишь? Иногда приходится заставлять себя жить привычной жизнью... – Я все думаю, – повернувшись к нему, сказала я. – Зачем он это сделал? – Зачем убил? – Нет, зачем он накрыл ее свадебным платьем? Это было... это так жестоко... какая-то насмешка, издевка... разве мало того, что он в нее выстрелил? Кем же надо быть, чтобы сотворить такое? – Твоя мать говорила, что к подобным типам нельзя подходить с человеческими мерками, потому что тот, кто это сделал, не человек. – Да? И кто же он? – усмехнулась я. – Дьявольское отродье, – пожал плечами дядя Лева. Я нахмурилась, не зная, как отнестись к его словам, а он продолжил: – Истинное зло бесстрастно, безлико, самодостаточно. Твоя мать считала, что дьявол существует. Не как идея вселенского зла, отнюдь нет. Для нее дьявол был реален. Он совокуплялся с женщинами, и они производили на свет монстров в обличье людей. Маньяков, военных преступников, палачей и прочих нравственных уродов. – Мама в это верила? – задала я вопрос, подумав при этом, как мало я знаю о своей матери. – Она была испанкой и католичкой, так чего ты хочешь? – улыбнулся дядя Лева. – Мистицизм был у нее в крови: дьявол среди нас, и потомство его все множится. – А ты веришь в это? – Нет, конечно. Очень просто все свалить на дьявола. Но твоя мать в него верила. И с его потомками у нее были личные счеты. – Звучит по-дурацки. – Я думал, ты помнишь семейное предание. – Мне стыдно в этом признаться, но я не только предание, но и маму почти не помню. Помню шарлотку, которую она пекла, запах в кухне по утрам, когда пили чай, возню за столом. Помню, как она улыбалась... Пожалуй, все. – Может, это и к лучшему, – пожал плечами дядя Лева. – Я имею в виду семейное предание. – Ты меня заинтриговал. – Расскажу как-нибудь. А пока тебе лучше позвонить кому-то из своих друзей и отправиться на прогулку. Посиди в кафе, посмотри на мир вокруг, постарайся отвлечься. – Я так и сделаю, – кивнула я, вовсе не собираясь никому звонить. Но не успел дядя Лева покинуть мою комнату, как я услышала сигнал мобильного. Взглянула на дисплей и поспешила ответить. Звонил Сергей, жених Вики, человек, которому сейчас было еще тяжелее, чем мне. – Привет, – сказал он, я ответила: – Привет. И мы замолчали. Я лихорадочно подыскивала правильные слова, что-нибудь из арсенала дяди Левы, о том, что в жизни существуют такие моменты, которые надо просто пережить, стиснув зубы и уповая на то, что через полгода, через год станет легче. И не смогла ничего произнести. Если эти слова не подействовали на меня, вряд ли они произведут впечатление на Сергея. Первым заговорил он: – Слушай, мы могли бы встретиться?