– Снова идеализируешь меня, Белоснежка, я даже скучал по этому, – смеётся Лазарро. – Не идеализирую. Ты мудак, – фыркаю, отчего он ещё шире улыбается. – Я ещё не решила, чего именно хочу. У меня были отношения с мужчиной, и они… очень отличались от того, что ты делаешь. Он отличался от тебя, Лазарро. Я не уверена, что выдержу. Хотя я… ты… – замолкаю, отворачиваясь и вспоминая, что мы не одни в машине. Впереди сидят охранники, и они всё слышат. Унижаться снова и сознаваться, что мне страшно быть использованной, не могу. Не переступить мне через эти мысли. – Белоснежка. – Лазарро кладёт ладонь мне на колено, и я снова чувствую, как тёплая волна окатывает моё тело. Поворачиваю к нему голову, даже не делая никаких попыток сбросить его руку. Бесполезно это. Ложь, если я сейчас буду снова играть в недотрогу. Глупо. – Говори дальше. Ты потеряешь мысль, а я хочу её знать. Не обращай на них внимания, они слышали и видели очень много, их не смутить ничем, они и рта не откроют. Говори, – настойчиво полушёпотом требует он. – Хорошо. Ты спишь с другими. Сколько их было, я не знаю. А как же Бруна? У тебя с ней ведь… хм, особая связь, разве нет? Меня воспитали иначе, Лазарро. Не знаю, как это объяснить, но… я не желаю быть ещё одной победой для тебя, о которой ты через секунду забудешь, как это было с той стюардессой. Ты спишь со всеми. Ты как сексуальный конвейер. Не хочу оказаться изрубленной тобой, – произношу и, поджимая губы, тяжело вздыхаю. – Ах вот что тебя стопорит. Ты из тех, кто предпочитает верность. Так? Быстро киваю ему. – Здесь, действительно, проблема. Злость захватывает мой разум. Кобель. – У тебя. – Его пальцы крепче сжимают моё колено. – У меня? Да ты обнаглел? Это не я сую… этот… вот этот… в общем, ты понял. – Член. Это называется член, и ты знаешь это слово, Белоснежка. Да, я наглый и хочу, чтобы этот член был в тебе. Часто. Поэтому у тебя проблемы. Если тебе нужно, чтобы я не смотрел на других женщин, дай мне то, что я хочу. В любое время. Подчинись мне, и тогда я буду захвачен этой игрой. К тому же трахать женщин в рот бывает очень скучно, но помогает снять напряжение. И здесь твоя вина, Белоснежка. – Лазарро медленно скользит ладонью выше по моей ноге. Втягиваю в себя воздух и сжимаю ноги, удерживая его руку. – Ты перекладываешь на меня вину за свою неразборчивость? Это низко, – яростно шепчу, хватая его за запястье, чтобы убрать руку. Желваки ходят на лице Лазарро. Он злится. – Не хрен было заводить меня в самолёте и смотреть на меня все грёбаные семь часов. Ты практически не сводила с меня глаз. Думала только обо мне. Ты накрыла меня пледом. Так что это твоя вина. Раздвинь ноги, – рычит он, с силой надавливая на мою кожу и причиняя боль. – Ты не спал? – охаю я от всего сразу. Мышцы расслабляются, но рука Лазарро не двигается. – Я пытался это сделать, но ты мне этого не дала. Видишь, всё очень просто. Дай мне то, что я хочу, и я не буду тебя наказывать. – Ты про подвал? – шепчу я. – Сейчас нет, но это в планах. Ты спустишься туда добровольно. Я точно в этом уверен. Тебе нужно время, как я и говорил, ты привыкнешь ко мне. Кровь уже перестала тебя пугать, и я вылечу тебя от стеснительности и страха быть честной в своих желаниях. Я буду лечить тебя каждый час, если понадобится, но ты больше никогда не скажешь мне нет. Позволишь себе это, а я всё равно возьму тебя. Даже без твоего согласия, потому что знаю, как только я окажусь внутри тебя, ты прекратишь бороться с собой. Ты начнёшь мне мстить, а я этого жду. Месть сладка, Белоснежка. – Пальцы Лазарро касаются моих трусиков, и я вздрагиваю, приоткрывая губы от жара. – Не так ли? – спрашивая, он соблазнительно улыбается. Моё дыхание сбивается. Лазарро шевелит только одним пальцем, едва касаясь тонкой ткани белья, а мне становится душно. Самое ужасное, что в машине мы не одни, а я об этом не думаю. Не двигаясь, смотрю ему в глаза и тяжело дышу в его губы. – Зарази меня собой, Белоснежка. Хотя я уже заражён, но хочу больше. – Лазарро резко щиплет меня прямо за… за клитор, и я вскрикиваю от боли и неожиданного, словно электрического разряда во всём теле. Моё сердце подскакивает куда-то к горлу, тело трясёт, а перед глазами всё становится размытым. Пульс перебивает стук сердца. Или же они едины. Я не могу надышаться кислородом. Чувствую, как каждая клеточка моего тела горит. Мне становится плохо… но это совсем другой уровень ощущений. Вибрация внизу живота сводит с ума. – Умница. Только в следующий раз будь потише. Мои парни не евнухи, и у них тоже стоит. – Рука Лазарро уже исчезла из-под моего халата, и он притягивает меня к себе на грудь. Я дышу быстро и поверхностно, ничего не понимая. Мне до сих пор там больно. Но боль то усиливается, то ослабевает. – Что ты сделал? – шепчу и не могу угомонить своё тело. Оно словно умоляет меня о чём-то. Даже разум скулит и сотрясается в странной агонии. – Завёл твои часы, Белоснежка. Начинаем отсчёт. Втягиваю в себя аромат Лазарро, и становится ещё хуже. Мои бёдра инстинктивно сжимаются, я стискиваю их до скрежета в зубах и затем расслабляю. Потом ещё раз. Моя ладонь ложится на обнажённую грудь Лазарро в расстёгнутой рубашке, но он перехватывает её. – Нет, Белоснежка, я приказываю, а ты подчиняешься. Нет, – отрезает он. Обиженно выпячиваю губы, и мне больно. Всему телу так больно. Он успокаивающе поглаживает меня по спине, но это не помогает. Мой разум пульсирует наравне с низом живота. Мы въезжаем на территорию отеля и оказываемся на парковке. Моё необычное состояние не ослабевает. Я даже слышу, как кровь носится внутри тела, словно бешеная. Я едва могу идти. При каждом шаге тёплая волна прокатывается по моему телу, и мне приходится крепче схватиться за Лазарро. Он даже не замечает этого. Поднявшись на наш этаж, оставляем охрану за дверью и оказываемся в номере. Вот теперь должно что-то случиться, да? Именно сейчас и здесь. – Ты принимаешь душ, прохладный душ, Белоснежка, чтобы смыть с себя все эти липкие взгляды. Они воняют. Я запрещаю тебе прикасаться к себе. Сделаешь это, накажу. Доброй ночи. – Лазарро по-отечески целует меня в лоб, а я шокировано смотрю, как он уходит в свою спальню. – Но… но… ты не можешь, – выдавливаю из себя. – Не могу? Я устал. Мне нужно поспать, – оборачиваясь, удивляется он. – А как же… это… мы приехали сюда, чтобы… в общем, ты понимаешь, – мямлю я. – Вот когда сможешь без стыда сформулировать фразу, тогда и поговорим, Белоснежка, – усмехаясь, он продолжает идти. Панически ищу слова. – Секс! Я нашла! Секс! Разве не этого ты хочешь? Ты трогал меня! – выкрикиваю я. – Ты забываешь, что только я решаю, когда он будет. Я садист, Белоснежка, и наслаждаюсь твоими мучениями. – Его смех теряется в пространстве, а потом хлопает дверь в его спальню. Что это было? – Мудак! – Хватаю туфлю с ноги и швыряю в сторону его спальни. Это нечестно. Я же согласилась. Я выполнила все условия. Почему он так со мной поступает? Извращенец. Если он думает, что ему это сойдёт с рук, то сильно ошибается. Я, конечно, не умею соблазнять мужчин, но со мной творится что-то странное. Я возбуждена. Чувствую влагу на своих трусиках, пока хромаю в одной туфле к себе. У меня всё зудит и сводит от желания. Никогда такого не чувствовала. Женщины умирают от возбуждения? Я не знаю, но о другом даже думать не могу. У меня мозг воспалён Лазарро. Издаю стон и вхожу прямо в одежде в душ. Включаю ледяную воду, которая окатывает меня, отчего я взвизгиваю, но терплю. Не понимаю я его и замашек его садистских тоже. Глава 30 Рассветы – это пробуждение всего живого, но в то же время смерть ночи. С собой она забирает многое. В ночи мы кажемся себе увереннее в своих мыслях и желаниях. В ночи проще быть честной, чем при свете дня, при котором тебе, может быть, стыдно оттого, что осудят. Именно от осуждения я держалась подальше. Это было для меня недопустимо. Мне нельзя было опозорить свою семью. Даже когда начала жить со своим первым и единственным мужчиной в жизни, и сестра, и брат давили на меня и требовали, чтобы я отказала ему и сначала вышла замуж. Папа оставался в стороне, а от мамы я первое время всё скрывала. Я была уже взрослой женщиной, но стыд из-за гражданского брака изъедал меня. Ведь в моей семье другие понятия и правила. Сестра постоянно обзывала меня шлюхой, которую выбросят на улицу, как только наиграются. Сейчас я понимаю, что она злилась на меня из-за того, что я не залетела и думала головой. У нас был раздельный бюджет, я всегда готова была уйти сама и продолжить жизнь. Она же нет. Сестра была привязана к своим детям и мужу, который откровенно зачастую унижал её, а я исправляла ситуацию, жалея их. Теперь, вдалеке от семьи, я словно свободной стала. Конечно, я помню о родителях и об их непростой ситуации. Они ждут от меня денег, но сейчас я ничего не могу с этим поделать. Меня уже два раза чуть не убили, я попала в страшную и жестокую систему, но на удивление чувствую себя лучше, чем дома. Там я постоянно жила словно в клетке, в которой меня держали и здесь, но она была шире, но всё равно это была клетка. С Лазарро всё иначе. Я узнаю себя с другой стороны и не хочу возвращаться в прошлое. Я свободна. И как долго, оказывается, я об этой свободе мечтала. – Ты сама его разбудишь или мне это сделать? Вздрагиваю от голоса, прозвучавшего у меня за спиной. Отрываю свой взгляд от панорамы города и оборачиваюсь. Итан недовольно буравит меня взглядом. – Ты меня презираешь, да? – тихо спрашиваю его. – Мне не положено, – сухо отвечает он. – И всё же, я совершила ошибку? – Медленно подхожу к нему. Итан тяжело вздыхает, передёргивая плечами. – Какая разница? Ты уже это сделала. – Итан, – шепчу я. – Что от меня ты хочешь? Моё мнение? Я не могу сказать, иначе Босс меня пришьёт. Я и так отматываю срок, превратившись в твою няньку. И именно я получу за то, что ты была, по его мнению, слишком вызывающе одета, – он раздражённо вздыхает. – Лазарро считает, что я была вызывающе одета? Но он ведь сам сказал, что таков дресс-код, разве нет? Ты-то здесь при чём? – недоумеваю я. – Этого никогда никто не поймёт, так что проще смириться. Мой вопрос остаётся в силе, ты разбудишь его или я? Завтрак уже несут, и самолёт тоже готов… – Мы улетаем? – Спроси у него, – фыркает Итан. – Какой ты противный, у тебя ужасный характер, – шиплю, направляясь к спальне Лазарро. – Ты рождаешь во мне всё худшее, Лавиния, – летит в спину. Закатываю глаза и стучусь в дверь. – Босс, просыпайся. Завтрак уже едет, – громко произношу. Я злюсь на Лазарро. У меня была сложная ночь. Напряжение в теле никуда не исчезло, мысли не стали проще, а вот недовольство лишь возросло. – Всё? Доволен? – Возвращаюсь в гостиную и недовольно смотрю на Итана. – Ты что думаешь, он милый зайчик, который тебя по головке за это погладит? Ты, правда, ни хрена не понимаешь, кто он такой? – Отлично понимаю. Он убийца, садист, извращенец, наглый и изворотливый хам. Я всё перечислила или что-то забыла?