— Леня, я тебя высажу у конторы, срочно объявляй машину Коробкова в розыск, а я нового квартиранта на постой устрою. Они высадили Леню у управления на улице Белинского, а сами поехали в Козихинский к Наумову. — Я за молоком схожу и потом поднимусь, — сказал шофер. Щенок постоял на пороге, принюхался и вошел в коридор, он повернул мордочку и посмотрел на Наумова, словно говоря: что стоишь, заходи. Потом, смешно переваливаясь, зашагал в глубь квартиры. Наумов зашел в ванную, снял пиджак и рубашку, обтерся по пояс холодной водой, потом, неся пиджак и кобуру в руках, пошел в комнату. В этой квартире он жил всю жизнь. Отец Наумова после фронта пошел служить в милицию и погиб в пятидесятом, за два дня до рождения Олега. Мать, учительница, после смерти мужа сильно болела и умерла, когда Олегу было уже за тридцать. Он так и не женился. Слишком много времени отнимала служба и болезни матери. В коридоре звякнул звонок. Вошел шофер с двумя пакетами молока. Он критически оглядел квартиру, словно попал сюда впервые, а не пил здесь чай, два дня назад вернувшись из Мытищ. И так же, как всегда, повторил знакомую фразу: — Жениться вам надо, с такой квартирой, да в таком районе, знаете какую жену найти можно. — Какую, Леша? — поинтересовался Наумов, переодевая рубашку. — Самостоятельную. Это была у Леши высшая оценка для женщины. Он не делил их по внешности и уму, а во главу угла ставил трудолюбие и домовитость. — Так самостоятельная за меня не пойдет. — Вы скажете тоже, образование, звание, оклад, квартира… — Все, поехали. — Наумов надел пиджак. — А ты сторожи, — сказал он судорожно хлебавшему молоко щенку. Старшина при входе в управление привычно козырнул и сказал: — Товарищ майор, вас просит зайти полковник Никитин. Значит, началось. Видимо, начальнику уголовного розыска области уже позвонили сверху, иначе он бы не стал вызывать. В приемной начальника сидел Коля Гусев, начальник розыска одного из районов, он что-то рассказывал секретарше Ниночке, и она тихо смеялась. — Привет, — сказал Олег. Коля смутился и кивнул. — Нина, не верь ему, у него в районе девушки плачут денно и нощно, проклиная коварство подполковника Гусева. — Вас Владимир Петрович ждет, Олег Сергеевич, — холодно ответила Нина. А Гусев в спину ехидно добавил: — Смотри, переведут ко мне замом, проклянешь все. Начальник подписывал какие-то бумаги, выглядел он плохо, лицо отдавало желтизной, видимо, опять разыгралась язва. — Ну, чего стоишь, садись. Олег сел, достал сигарету. — Докладывай. — Да пока особенно не о чем. — Ты веришь, что убийца этот, как его, — начальник заглянул в бумаги, — Коробков? — Конечно, это было бы большой удачей, — устало сказал Наумов, — но такие истории бывают только в кино. — Ишь хватил, в кино. Там, наоборот, до конца не знаешь, кто убил. А Коробков тебе как с куста свалился. — То-то и настораживает. — Это дело поручили тебе. В группе Сытин и Прохоров. — А нельзя мне взять Колчина? — Нет, он в Талдоме в командировке. План опермероприятий жду к вечеру. Очень на тебя надеюсь, Олег. — Надежды юношей питают… — Я уже старец, Олег, старец. Мне они подают. — Конечно, — ворчливо заметил Наумов, — полковнику жить легче. — Это точно. У тебя еще нет язвы? — Бог миловал. — Тогда запомни слова Шопенгауэра: здоровый нищий счастливее больного короля. Замечательно мы с тобой размялись. А теперь к делу. — Бурмин убит из японского пистолета «намбу» с глушителем. Это первое. Второе, что смущает меня, — поведение преступника. Он не наследил, не взял ценности, но что-то искал в бумагах Бурмина. — Что именно, есть предположения? — Пока нет, — честно ответил Олег. — Давай вместе подумаем. Бурмин — писатель. Кроме того, выступает в газете с острыми разоблачительными статьями против всякой сволочи. Вот, — полковник пододвинул папку, — пока ты собак на улице подбираешь, я попросил его публикации за последние десять лет. — Спасибо, а кто настучал о собаке? — Тайна. Я думаю, что у Бурмина были враги. — Кроме того, его жена ушла к другому. — Это слишком не похоже на убийство из ревности. — Не исключено, товарищ начальник, что сам Бурмин был в чем-то замешан. — Не верю. Я читал все книги Бурмина, был на нескольких встречах с ним, а однажды помогал ему в сборе материала для статьи о подпольных цеховиках. Да. Не смотри на меня так. Там дело было связано с убийством, поэтому его вели мы вместе с БХСС. — Это одинцовское дело? — Именно. — Я тогда в Балашихе работал. — А я с Бурминым говорил много и долго. Такой человек не может жить двойной жизнью. — Я очень рад этому, Владимир Петрович. У меня такое же мнение. — Так зачем же ты этот разговор затевал? — Вы же сказали, все версии. — Я имел в виду все реальные. — Товарищ полковник, меня этот пистолет японский с глушителем добил. — Знаешь, Олег, у оружия бывают странные судьбы. Я часто думал написать об этом. Возможно, где-то, пусть во Владивостоке, кто-то с фронта привез этот «намбу». Потом его путь непредсказуем. — А глушитель? — Вспомни ростовское дело. Там не только пистолеты, самодельные автоматы с глушителем были. Это пусть не смущает тебя. Но тем не менее отработай линию оружия. На столе загудел телефон. — Иди, Наумов, докладывай мне ежедневно. — Как с машиной? — Круглосуточно в распоряжении твоей группы. В кабинете Наумова ждал эксперт. — Вот, дорогой Олег Сергеевич, заключение баллистов. Судя по следам на пуле, пистолет новый, модель с такими нарезами начали производить семь лет назад. Пулю проверяем, по картотеке результаты поступят завтра. В кабинет вошел Борис Прохоров. — Прибыл в ваше распоряжение, — шутливо поднес он к голове руку.