Ответ. Время к двенадцати было, когда в переулок вошел сосед Наумов, из двенадцатого дома. Вопрос. Вы его сразу узнали? Ответ. Я его с малолетства знаю. Вопрос. Что произошло дальше? Ответ. Машина эта темная вдруг поехала и ударила его, он к стенке дома упал. Вопрос. Что сделал водитель машины? Ответ. Развернулся и на него поехал. А Наумов выстрелил. Вопрос. Сколько раз? Ответ. Три. Вопрос. Почему вы считаете, что водитель пытался наехать на Наумова? Ответ. Он сбил его и развернулся, да так, что колеса заскрипели, и прямо на него поехал». Из рапорта старшего опергруппы УУРа «…Кроме того, была применена служебно-разыскная собака Корсет. Взяв след, она провела нас до Садового кольца, где след был потерян…» Никитин отложил бумаги. Закрыл лицо руками и так продолжал сидеть несколько минут, заново вспоминая переулок этот, очерченный мелом силуэт Наумова, машину, чуть осевшую набок. Он приехал, когда Олега уже увезли. На месте происшествия работали две группы: МУРа и 83-го отделения. Работали четко и грамотно, Никитин не вмешивался. Он знал, как мешает профессионалам лишняя опека. И видел, что люди благодарны ему за это. Полковник мысленно прошел маршрут Наумова. Вот он входит в переулок. Идет спокойно по четной стороне, минует «жигули». Могли бы у него возникнуть подозрения? Конечно нет. Стоит себе автомобиль и стоит. Мало ли кто мог приехать сюда. Машина начинает движение. Судя по помятому капоту, Наумов в последнюю минуту прыгнул на него. Это в его положении был единственно правильный выход. Прыгнул, и его отбросило к стене. Безусловно сильный удар, Наумов весит восемьдесят два килограмма, это тоже надо приплюсовать. Преступник разворачивается. Наумов достает оружие и стреляет. Лопается первая шина. Скорость у машины пока небольшая, но вполне достаточная, чтобы ее занесло и развернуло. Естественно, что убийца не ожидал этого. Он думал, что Олег потерял сознание. И тут три выстрела, особенно громких в узком переулке и ночной тишине. Преступник напуган. Он был уверен, что Наумов не сможет открыть огонь. Полковнику Никитину было предельно ясно, что покушение на Наумова связано с отработкой новой версии. Значит, Олег вышел на правильный след. Полковник нажал кнопку селектора: — Прохорова ко мне. Капитан вошел в кабинет с папкой в руках. — Что у тебя? — Никитин встал ему навстречу. — Материал по убийству Бурмина. — Хорошо. Справку о поездке в Гродно успел Наумов написать? — Только начал, я дописал. Никитин взял, сразу же посмотрел на последнюю страницу: — Почему одна подпись? Ценю скромность, и все же иди к секретарю, пусть впечатает твое имя и звание. — Есть. Никитин отдал последнюю страницу и начал читать справку. Он сразу же почувствовал, где прервал работу Наумов. Все-таки стиль изложения, как ничто другое, может рассказать о характере человека. Наумов писал точно, ясно, но с деталями, может быть, излишне живописными и тем не менее необходимыми. Прохоров же писал коротко, четко, сухо. Он фиксировал факты и не больше. Капитан вновь появился в кабинете. Никитин дочитал справку, положил ее в папку. — Посиди здесь, подожди. Вон «Огонек» почитай. — Товарищ полковник, я хотел бы в госпиталь съездить. — Я звонил недавно. Олег в сознание не приходил, состояние пока тяжелое. Но врачи настроены оптимистически. Жди. Я к генералу. Начальник управления барабанил пальцами по столу. Это считалось высшим проявлением его раздражения. Он долго молча глядел на Никитина, выстукивая пальцами походный марш, потом протянул ему бумагу. — Посмотри заключение инспекции по личному составу. Все не читай, только резюме. «…Исходя из вышеизложенного, считаю применение майором Наумовым О.С. табельного оружия в сложившейся ситуации правильным. Служебное расследование по данному факту прекратить». — Ну, что скажешь, Никитин? — Я не сомневался. — Весьма похвально. Но теперь я тебя хочу спросить, до каких пор?.. — Товарищ генерал, прошу прощения, что перебиваю, но ознакомьтесь со справкой майора Наумова и капитана Прохорова. Начальник управления взял бумаги и начал читать. Зазвонил телефон, но генерал не поднял трубку. Он читал долго, внимательно, иногда вскользь поглядывая на Никитина из-под очков. Потом снял очки, прищурил уставшие глаза. — Слушай, Никитин, тебе война снится? — Снится. — И мне. А что тебе снится? — Да сон все один и тот же. Будто танки немецкие атакуют, а у моего орудия затвор заклинило. — А я все высоту штурмую. Знаешь, землю вижу. Траву жухлую, сучья трухлявые… Война, сколько лет прошло, а мы ее никак не забудем. Вот и парня нашего, Наумова, она задела, как пуля на излете. Сорок лет назад выстрелили, а попали сегодня. — Не только Наумова, Бурмина тоже. — Это ты прав, Никитин. Начальник встал, зашагал по кабинету. — Люди, Никитин, не должны забывать свое прошлое, иначе они обречены пережить его заново. А этого допускать нельзя. Что будем делать? — Товарищ генерал, мне кажется, что мы вторглись в чужие владения. — Это как же? Поясни. — Может, я не так сказал, но нам одним это дело не поднять. — Я согласен. Надо связаться с КГБ. — Поручаете мне? — Да нет, я сам переговорю. Как Наумов? Час назад я звонил, говорят, без сознания. — Я, товарищ генерал, скажу честно, профессора Бороздина из постели поднял и в госпиталь отвез. Начальник управления улыбнулся, подошел, хлопнул полковника по плечу: — Ну, ты и молодец. Шумел старик? — Малость было. Но самую малость.