Странно, но я сейчас совершенно не нервничала из-за процедуры. Меня дико раздражал этот предатель с его научным интересом. Он спохватился, нервно взглянул на приборную панель на стене над головой командора и начал подключать меня к системе. — На анализы нет времени, — он то ли говорил со мной, то ли просто рассуждал вслух. — Фицу Тайен сильно рисковал… Очень рисковал! Ещё неизвестно, подходишь ли теперь ты и ему самому. В этот момент какой-то прибор, подключенный к телу командора, издал протяжный писк. Лампочки зачастили белым светом, а потом стали гореть красным. — В любом случае, выбора у нас нет, — торопливо сказал доктор и пустил мне в вену сыворотку. Не знаю, как долго я обливалась потом от жара, затопившего моё тело, но в это время Ховард и ещё несколько врачей колдовали над командором, а этот прибор продолжал пищать и моргать красным. Я заметила, как дважды его тело выгнулось дугой, ему что-то вводили и всё время констатировали время. Когда жар начал отступать от моего тела, одна из медсестёр сказала: — Девять минут. Она готова. И они подключили меня к командору. Кровь ползла медленно и долго, а доктор Ховард, оставшись один из врачей в палате, внимательно смотрел на мониторы с показателями. Моя голова начала кружиться, а в груди стало как-то нехорошо. — Ещё немного, девочка, — прошептал врач, коснувшись пальцами моего запястья зачем-то, хотя на подлокотнике кресла мигали цифры, контролируя моё сердцебиение, — ещё совсем чуть-чуть. Он продолжал ещё какое-то время без отрыва смотреть на монитор над головой командора, а потом быстро подошёл ко мне и выключил аппарат переливания. У меня перед глазами расползались жёлтые круги, а воздуха казалось в комнате недостаточно. Хотелось подойти к окну и распахнуть его. Доктор Ховард, не отстёгивая меня от кресла, подключил капельницу с прозрачным пакетом жидкости. Наверное, физраствор. А потом укрыл одеялом и откинул немного спинку кресла. Вот как заботятся о единственном источнике такой важной шишки, как Тайен Яжер. А потом меня унесло. То ли уснула, то ли сознание потеряла. А может, доктор снотворное добавил в раствор. Но сон мой был весьма странным. Я будто бесконечно куда-то то бежала, то летела, и не могла остановиться. И когда я снова открыла глаза, то чувствовала себя очень уставшей и выжатой. В палате никого кроме меня и лежащего всё на том же столе командора не было. Мои запястья уже были свободны, и я, откинув покрывало, встала. Было тяжко. Кончики пальцев дрожали, а в голову словно ваты натолкали. Слабость была ощутимая, но голова, как ни странно, не кружилась. Странно, что меня не увезли в другую палату. И не побоялись же они меня оставить одну с командором в палате? А если я сделаю ему что-нибудь? Но, конечно, ничего я делать не собиралась. Мне просто захотелось взглянуть на него поближе. Пошатываясь, я подошла к столу. Выглядел командор всё так же ужасно, но его грудь вздымалась спокойно и размеренно. Не рвано и поверхностно, как до этого. Судя по всему, мы и дальше совместимы с ним. Каким бы странным это не казалось, но я стояла, смотрела на него и понимала, что совсем не хочу его смерти. Вопреки здравому смыслу. Мне вспомнилась его искренняя улыбка, когда мы ужинали ночью, его странные глаза. Удивительно, но мне хотелось чем-то помочь. Наверняка же жутко неудобно лежать на этом плоском столе, на котором из удобств лишь маленький подголовник и тонкая простыня, прикрывавшая лишь половину тела. Тут же холодно. Я взяла с кресла покрывало, которым укрыл меня доктор, вернулась к столу и набросила на командора. Но прежде чем подтянуть тёплую ткань к горлу, я невольно засмотрелась. Серебристые полосы, такие необычные, тянулись из-за ушей по шее почти до середины груди, стремясь друг к другу, но не соединяясь. Они странно переливались и слабо поблёскивали. Я смотрела как завороженная, с трудом преодолевая откуда-то взявшееся желание прикоснуться. Но потом в коридоре послышались шаги и я, резко отдёрнув руку, быстро укрыла командора до самого подбородка. В палату вошёл доктор Ховард и странно посмотрел на меня и на укрытого командора. Я вдруг почувствовала себя невероятно глупо и неуютно. Неужели бы медики не догадались оградить кроктарианца от переохлаждения? А вдруг у него совершенно иная теплорегуляция, и ему нипочём даже совсем низкие температуры. — Мне показалось, тут холодно, — зачем-то попыталась оправдаться я, пожав плечами. — А сама как? – благо доктор решил не заострять внимание на моём порыве заботы. — Слабость. — Тебя скоро отвезут домой. Отдохни хорошенько следующие дни, Лили. Я понимала, что доктор ничего такого не имел ввиду, но прозвучало это как издёвка. Домой меня уже не отвезут никогда. Скорее снова в тюрьму. Глава 26. Снова белые пионы Глава 26. Снова белые пионы. И тем не менее я была рада растянуться на кровати в своей комнате. Ивва стала досаждать мне расспросами, как там командор, что с ним, что случилось и так далее, но мне до такой степени хотелось спать, что разговаривать сил не было. Я что-то буркнула про его ужасающий вид и провалилась в сон, лишённый сновидений, глубокий и тяжёлый. На следующий день утром во время завтрака дворецкий Денисов сообщил, что охране известно об аварии ненамного больше нашего. Крокталёт командора потерял управление уже при снижении, так что это его и спасло, в вот второму пилоту не так повезло. Спутник Тайена Яжера погиб. И я поймала себя на злорадном чувстве, что одним захватчиком стало меньше. Только вот почему-то к командору я такого не чувствовала, а даже наоборот, ощутила облегчение, что он жив. А через три дня домой вернулся и сам командор. Точнее, его привезли. Передвигался он с трудом, был бледен и слаб, но от помощи одного из «чёрных плащей» отказался. Не в меру горд, судя по всему. Ивва едва сдерживала слёзы, охала и сокрушённо качала головой, и я ни капли не сомневалась, что это она очень искренне. Мне даже подумалось, что она его любит. Не как женщина, но как-то по-сестрински, что ли. Она не просто служит у него в доме, она как бы опекает самого командора. Денисов унёс вещи Тайена наверх, а Ивва упорхнула на кухню. Мы остались с ним в гостиной вдвоём. — Здравствуй, Лилиан, — тень улыбки пробежала по бледному лицу командора. Он остановился у спинки кресла и положил на него руку. Было видно, что ему сложно стоять и нужно было на что-то опереться. — Здравствуй, — я помнила наш договор быть на «ты». – Как себя чувствуешь, Тайен? — Устал. Мой взгляд упал на злополучные серебристые полосы. Сейчас я видела только их часть, остальное было скрыто под рубашкой и плащом. Внезапно мне стало стыдно и неудобно, что я думаю об этом, о том, как эти поблёскивающие линии спускаются под ворот, устремляясь острыми концами почти до середины груди. Примерно до третьей пуговицы. — Я могу помочь? — сморгнув наваждение, спросила я, тайно молясь, чтобы командор не заметил этого моего замешательства и потеплевших щёк. Надеюсь, кроктарианцы не обладают телепатией. — Ты уже помогла так, как не смог никто другой, — командор склонил голову в небольшом, но пробравшем меня до мурашек поклоне. — Я пойду к себе. Но буду рад, если ты присоединишься ко мне за ужином. — Хорошо. Тайен уже было собирался уйти, сделал несколько тяжёлых шагов в сторону лестницы на второй этаж, но вдруг остановился у перил и обернулся. — Спасибо, Лили, что спасла мне жизнь. Мне очень жаль, что тебе приходится от этого страдать. Он сказал это совершенно искренне, даже как-то печально. Совершенно не так, как в прошлые разы, когда с холодной вежливостью благодарил за «вклад в их ассимиляцию». Мне на секунду показалось, что он даже сожалеет о моей участи. Что ответить ему, я не знала. Да и что тут скажешь? Я просто опустила глаза, а потом отвернулась. Возвращаться в свою комнату мне совершенно не хотелось и, одевшись потеплее, я выскользнула в сад. Да и маленький уродец в пруду давно не отведывал земных лакомств. Он так обрадовался, что даже снова выпрыгнул склизкой кучей мне под ноги и захлопал по мокрой кромке своими плоскими конечностями. Издал вполне даже милые звуки, с чавканьем ухватил желанное лакомство и снова плюхнулся в потемневшую осенью воду пруда. — Извини, дружок, клубники нет, — негромко сказала я, а в ответ из-под воды послышалось бульканье. Бросив ему ещё несколько виноградин, я подставила лицо холодному ветру. Дышала глубоко и понимала, что во мне что-то изменилось. Изменилось после того, как я увидела едва живое, истерзанное тело командора на том подсвеченном столе в медицинском центре. Или даже ещё раньше, когда он захлопнул свою капсулу и «отправил» меня на Кроктарс. А может, это его кровь в моих венах не давала его ненавидеть с той силой, что прежде. Не знаю что, но что-то во мне явно изменилось. И я ненавидела эти изменения. Я вдоволь надышалась прохладным воздухом и, кажется, даже щёки перестали гореть. Стало зябко, руки замёрзли, и пора было возвращаться в дом. Хотелось согреть ладони о кружку горячего чая с мёдом и имбирём, который так вкусно готовила Ивва. Закутавшись в шаль и попрощавшись с лиаймусом, я побрела по аллее сада обратно к крыльцу. Сухие пожухлые листья неслись впереди меня, гонимые ветром, голые деревья тихо поскрипывали. С неба сорвались несколько капель ледяного осеннего дождя. Было навязчивое ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Странно, я ведь была одна в саду. Наверное, это просто был ветер. В кухне я налила себе кружку ароматного чая, добавила в него ложку мёда и поднялась в свою комнату. Здесь было тепло и уютно. Хотелось сесть у окна с книгой и провалиться в неё до самого вечера. Сразу с порога я уловила этот запах — на тумбочке у кровати меня ждал развесистый букет бледно-лиловых пионов. И это в начале ноября! Я закусила губы, пытаясь скрыть улыбку, хотя меня тут никто и не видел. Прикоснулась к нежным лепесткам кончиками пальцев, погладила их и глубоко вдохнула аромат. * a3HTAmTk (Промокод к роману Маши Малиновской "Я тебя не хотела") Кажется, мне снова стали нравиться бело-лиловые пионы. Глава 27. Яра Яжер Глава 27. Яра Яжер Погода с самого утра была переменчивая. То моросил мелкий осенний дождик, то вдруг сквозь рыхлые облака прорывался солнечный луч. Сад был похож на палитру художника, где он смешивал краски: от горячего красного и огненно-золотистого до пятен грязно-зелёного. А дождь будто делал его хрустально-чистым, словно смотришь через тщательно протёртое стекло. Я любовалась природой через окно уже более четверти часа. Свежий воздух кружил голову. Хотелось простоять бы так целую вечность. Но я всё же, вздохнув, закрыла окно и отправилась в душ. Потом тщательно расчесала волосы, выудила из шкафа очередное белое платье. На этот раз решила надеть прямое из тонкой шерсти, чуть до колен и воротник жгутиком. Длинные неширокие рукава прикрывали костяшки пальцев. Уютно для такой погоды. Потом снова взялась за расчёску. Пришлось признаться самой себе, что я тяну время. Почему? Сама не знаю. Просто странно было видеть командора таким — израненным и слабым. Я привыкла бояться его, да и сейчас боюсь, но то, что я видела его абсолютно беспомощным, как-то повлияло на меня, хотя и сама пока не понимала, как именно. Вдев ноги в мягкие тканевые туфли, я, наконец, решилась выбраться из комнаты. Но в гостиной меня ждал сюрприз. Стоило мне только спуститься с лестницы, как ко мне подлетела незнакомая девушка. Кроктарианка. — Здравствуй, — нежным взволнованным голосом зачастила она. — Ты же Лили? Мне срочно нужна твоя помощь! Мне не обойтись без тебя! Я оторопело посмотрела на гостью. Она была прекрасна в своём свободном белом платье и с разбросанными по плечам длинными волосами. По-настоящему красива. А ещё они с командором были почти как две капли воды, если не считать, что лицо у неё было по-женски округлым. — Отстань от неё! — прогремел командор, стоявший у окна. Я его сразу-то и не заметила. Но девушка не обратила на его окрик никакого внимания, она схватила меня за руки и увлекла немного в сторону, заговорив доверительным тоном: — Лили, ты должна мне помочь! Наша семья рушится! — в её глазах заблестели слёзы. — Эти двое как дети малые, снова поругались. Может, он тебя послушает. — Яра! — в ярости взревел Тайен. — Отойди от неё! Яра! Паззл в голове сложился быстро. Это его сестра. Его и Ириса. Перед глазами сразу всплыло измождённое безумное лицо Алекса и слова Бритни «Не обращай внимания. Он принадлежит сестре Ириса и Тайена, а та человеколюбием не отличается», а Ирис во время ссоры называл кого-то по имени Яра.