Последовав за управляющей на второй этаж по центральной лестнице, я оказалась в длинном широком коридоре. Тут тоже сплошь были водные мотивы, отсвечивая и бросая на стены и белый потолок голубоватые разводы. Было ощущение, что я иду под какому-то подводному коридору. Вот-вот и услышу звуки китов или других морских обитателей. Мы свернули за угол и остановились у белой двери. — Это комната предыдущего источника командора. Там всё подготовили к твоему приезду, Лили. Я ведь могу называть тебя Лили? Её слова о предыдущей жертве прозвучали как пощёчина, как напоминание того, чтобы я сильно не расслаблялась в этом шикарном чужом доме, чтобы помнила своё место. Я кивнула управляющей, разрешая ей обращаться ко мне, как ей самой удобно. Какая мне была разница уже? Ивва повернула ключ и толкнула дверь, приглашая войти внутрь первой. Я переступила порог и осмотрелась. Внутри комната оказалась очень лаконичной. Всё вокруг тоже было белым. Небольшая кровать по центру, белый резной стол, такой же белый кожаный стул, трюмо с тюбиками и баночками, золотистые фигурки на каминной полке. Ничего навязчивого, но всё подобрано со вкусом. Окно прикрывали белые воздушные занавески. Просторно и тихо. «А что ты тут ожидала увидеть? — спросила я сама себя, — Может, обескровленный труп на постели?» Зажмурившись, я попыталась прогнать навязчивое видение и прошла внутрь дальше. — Располагайся, — сказала мне Ивва. — Можешь принять душ с дороги, если хочешь. А затем она ушла, закрыв дверь на ключ, и последнее меня ничуть не удивило. Я присела на кровать, продолжая осматривать всё вокруг. Можно было сказать, что здесь даже уютно. А ещё безопасно. То есть нет опасности. Опасности того, что такой необходимый хозяину источник решит сбежать, не выходя из комнаты, сбежать не убегая. Именно поэтому в комнате на потолке полукруглый закрытый светильник, а не люстра, ибо на неё можно набросить верёвку. Сочные лимоны на картине в рамке приносят свежесть и остроту убранству. В рамке, но без стекла. Здесь всё округлое и мягкое, без стёкол и выступающих острых деталей, даже зеркало хитро вмонтировано в стену над туалетным столиком так, что ни куска не отковырнёшь. Безопаснее некуда. Я вздохнула и откинулась на подушки, считая шуршание секундной стрелки часов. Ожидание процедуры переливания было вязким и длительным. Я вспомнила про душ и пошла искать его за одной из трёх дверей этой комнаты. За первой обнаружила гардеробную, в которой были аккуратно развешены разные вещи: платья, кардиганы, даже несколько брюк было. И все белого цвета. Я не любила белый, я в нём как моль. У меня очень светлые вьющиеся волосы и молочная кожа, поэтому я сливаюсь с белой одеждой в невыразительное нечто. Но, возможно, я и поносить всё это не успею. Вторая дверь – входная, и я знала, что она заперта. А вот за третьей дверью я обнаружила ванную комнату. Только ванны в ней не было, лишь душевая кабина, унитаз и биде. Сплошная безопасность, чтобы ценный источник вдруг не решил наполнить эту самую ванну и навсегда уплыть в грёзы, где нет боли, а Земля принадлежит людям. К моему удивлению, по цветовой гамме ванная отличалась от комнаты. Всё здесь было отделано в тёплых оттенках жёлтого и зелёного, а на стенах душевой кабины изображены большие сочные листья папоротника в каплях росы. Красиво и по-земному, без инопланетного дизайна. Это напомнило, как оборудуются хлева для свиней на убой — максимально приближенные к их привычным обиталищам. Я сбросила свою привычную одежду, включила воду и стала под упругие струи. Хотелось плакать, но я себе не позволила. Нельзя. Это меня совсем расклеит, и я продержусь недолго. А есть ли смысл вообще держаться? Ну хотя бы ради Шейна, хоть немного, для чувства собственного достоинства. Вымыв волосы и завернувшись в большое пушистое полотенце, я вышла из душа. Вытерлась насухо и развесила полотенце на сушителе. В шкафу выбрала белое ситцевое платье чуть длиннее колен, без рукавов. Волосы расчесала и оставила сохнуть. Возможно, тут где-то был фен, но искать мне совершенно не хотелось. Из зеркала на меня смотрела уставшим потухшим взглядом молодая девушка. Белое платье, бледная кожа, светлые волосы. Даже губы почти белые. Только лишь глаза выделялись голубизной. Слишком большие и неприлично яркие. Ключ тихо щёлкнул в двери, заставив меня вздрогнуть, и на пороге появилась женщина средних лет в такой же серой «пижаме», как и медсестра из Подготовительного центра. — Мисс Роуд, — обратилась она ко мне, — я Дэя, медсестра. Я буду контролировать процесс переливания. Вам пора на процедуру. Жар устремился от сердца к ногам, а потом резко подался назад. Голова начала кружиться. Мне стало страшно. Очень. Как бы я не пыталась смириться, я боялась боли, боялась смерти. Это же наш инстинкт — желание выжить. Я сглотнула и на ватных ногах пошла за медсестрой-инопланетянкой. Коридор-поворот-коридор-поворот… И вот мы у двери. А за ней обычная комната, но в центре рядом стояли два медицинских кресла. Мы с медсестрой в комнате были одни. — Командор скоро придёт, — словно прочитав (а может они и это умеют?) мои мысли, сообщила медсестра. — А вы пока пройдёте процедуру адаптации. Ни жива, ни мертва я села в кресло и замерла. — Это для вашей безопасности, — пояснила медсестра, пристёгивая мои руки и ноги, но её слова абсолютно не подействовали успокаивающе. После недолгих приготовлений она воткнула мне в вену иглу и ввела какое-то вещество. Я стала прислушиваться к себе, но ничего не происходило. Только сердце гулко отсчитывало удары. Медсестра вышла, оставив меня одну, привязанную к креслу в полулежачем положении. Так стали тянутся минуты, часы. Я всё лежала и ждала. Где командор? Где медсестра? Обо мне забыли? Время шло, шло, шло… Мне уже просто надоело тут лежать, и я решила встать. Спина затекла, в конце концов. Я выдернула иглу и встала, оказывается, ремни были просто наброшены, но не закреплены. В голове слегка шумело, но вокруг были как-то необычайно тихо. Нужно выйти и узнать, что случилось и куда подевалась эта Дэя. Глава 8. Адаптация За дверью тоже было тихо. Ни звука, будто абсолютный вакуум. Я побрела по коридорам, сворачивая то вправо, то влево. Они были тёмными, пугая растянутыми по стенам отблесками водяных ламп. Абсолютно одинаковыми и будто бесконечными. Шла медленно, осторожно ступая, почему-то боясь нарушить эту густую тишину. Босые ноги касались пола мягко, почти не ощущая прохлады. Кажется, я заблудилась. Это и неудивительно, ведь я совсем не знала этот дом. Я даже, кажется, не запомнила, как меня в эту комнату привела медсестра-кроктарианка. — Лили! — вдруг послышалось негромкое откуда-то спереди. Внутри меня всё замерло. Я остановилась и с гулко бьющимся сердцем прислушалась. — Лили! — повторился приглушённый окрик до боли знакомым голосом. Мне не послышалось! Это Шейн! — Шейн! — крикнула я в ответ, а потом испугалась, что нас кто-то услышит, поймают и накажут, и молча побежала на его голос. Я бежала долго, петляя по коридорам, но всё никак не могла его найти. Бежала и бежала, слышала его голос, но он будто был всё дальше. И я продолжала бежать. Ноги начинали болеть, дыхание спирало, мышцы горели. Безумно хотелось пить, но это было неважным сейчас. — Шейн! — что есть сил крикнула я, уже было плевать, что нас услышат, я хотела увидеть его как можно скорее. Я продолжала бежать, петляя по нескончаемым коридорам, натыкалась на углы и закрытые двери. Боль и жар в ногах становились невыносимыми, уже горело в груди и выше. Сил не оставалось, но я продолжала, пусть и не бежать, но хотя бы идти. Меня шатало, воздуха не хватало, в голове всё плыло, но я шла. Пока силы совсем не иссякли. — Голова… — прошептала я, больше не в силах терпеть, и осела на пол, сдавив виски. Боль уже завладела всем моим телом, она была внутри, снаружи — везде. Она плавила меня, заставляя корчиться на полу. Мир потерял очертания, всё плыло, а огонь пожирал мои внутренности. Я истошно кричала, продолжая барахтаться в пустом коридоре особняка, корчась и выгибаясь в судорогах. Тело ломало спазмами, виски, казалось, прожжёт насквозь. И вдруг меня выбросило куда-то. В другую реальность. Я снова была в комнате на кресле, всё вокруг плыло. Меня мутило, жажда выжигала горло. Я размыто увидела лицо склонившейся медсестры и высокую тёмную тень ближе к двери. Не смогла разобрать, о чём они переговаривались, потому как этот жуткий огонь снова стал затягивать меня в свои обжигающие объятия. Не знаю, сколько прошло времени. Я продолжала то выплывать в реальность, то снова тонуть в боли. Корчиться в том тёплом холодном коридоре, сходя с ума от кричащего моё имя голоса брата. Это продолжалось так долго. Будто вечно. Но потом корабль сознания перестал раскачиваться, и я вынырнула в реальность. Проснулась. Я обнаружила себя лежащей в постели в своей комнате. Медсестра, сидевшая напротив, увидела, что я открыла глаза, спохватилась и, вскочив с кресла, подбежала ко мне. — Мисс Роуд, вы слышите меня? — увидела я её напряжённое лицо, склонившееся ко мне. — Да, — тихо прохрипела я в ответ, не узнав свой голос. На лице девушки отразилось облегчение, она даже слегка улыбнулась. — Как вы себя чувствуете? Как я себя чувствовала? Сложно было ответить на этот вопрос. Хотелось предположить, что меня переехал автобус, но, прислушавшись, я осознала, что никакой боли не ощущаю. Совсем никакой. Будто всё то, что я испытала было сном, хотя как такое возможно — так явно ощущать сон? — Не знаю, — ответила честно. — Ваша первая адаптация прошла тяжелее, чем мы предполагали, тем более, что вас не готовили. Но дальше будет легче, максимум дискомфорт, — пояснила медсестра и прислонила к моему лбу какой-то прибор, который через несколько секунд загорелся зелёным и издал двойной писк. Не знаю, что это означало, но девушка удовлетворённо кивнула и, отключив прибор, убрала его в карман, потом положила прохладные пальцы мне на шею, отсчитала пульс и снова кивнула. Кажется, моё состояние её вполне устроило. Я осторожно приподнялась на подушках и присела. Мне было страшно пошевелить рукой или ногой, даже кашлянуть страшно в ожидании того ужасного жара. Но ничего такого не происходило, только жуткая усталость накатила. — Отдыхайте, Лили, — кивнула медсестра и вышла, притворив за собой дверь. И на смену ей, как ветер в окно, тут же ворвалась Ивва. — Лили! — закудахтала она, ставя передо мной поднос с едой. — Ты, признаться, нас напугала, даже командора. Двое суток проспала! Двое суток? То-то я ощущала зверский голод, и обед, приготовленный шумной Иввой, оказался очень кстати. Рот наполнился слюной, когда я подвинула поднос к себе на колени. — Спасибо за цветы, — пробормотала, с наслаждением откусывая масляный блин с джемом, — я люблю пионы. Ароматный букет раскинулся на прикроватной тумбе, источая сладкий аромат лета. Светло-лиловые пионы – мои любимые. У меня был возле дома небольшой палисадник, и я любила ухаживать за цветами. Особенно наслаждалась, когда расцветали пионы. Если было прохладно, они радовали меня до самой середины июня, а иногда и дольше. Надо же, как Ивва угадала. Я почувствовала тёплую волну признательности к женщине, к которой до этого относилась настороженно. Да и деваться мне было некуда, других людей готовых меня тут хоть как-то поддержать, не было. А Ивва казалась искренней.