— Дай угадаю. «Я пыталась дозвониться до Маверик. Но она как обычно меня игнорирует. Так что я подумала, может, ты сумеешь ее образумить. У тебя всегда получается», — пытаюсь имитировать высокомерный голос своей матери. Кэл присаживается рядом со мной. Он все еще одет в костюм, а галстук болтается на шее. Должно быть, мой муж умирает от жары. — Прекрасно описывает итог нашей беседы. Я молчу. Мое внимание привлекает легкая вспышка желтого света во дворе. К тому времени, как я обращаю на нее внимание, она уже исчезает. Но затем появляется снова, чуть левее. Светлячки. Обожаю светлячков. В детстве я ловила их сразу по несколько штук. Но отпускала на следующий день, чувствуя себя плохо от того, что они медленно погибают. — Ты не можешь игнорировать ее вечно, Мавс. Нам нужно сходить. — Не хочу, — с губ практически слетает «блядь», но я вовремя замолкаю, иначе буду выглядеть избалованным ребенком. — Для твоей мамы это важно, Лебедь, — отвечает мой муж. Продолжаю наблюдать за светлячками, которые манят своим брачным «зовом» остальных, прежде чем ответить. Вивиан ДеСото достигла своей цели. Я сдаюсь. На ее стороне Кэл, а я не хочу его разочаровывать. Последние несколько недель у нас были отличные отношения. Я чувствую, что впервые действительно пытаюсь все исправить. — И когда же? — В воскресенье. Поворачиваю голову в его сторону и мягко улыбаюсь. И все же меня что-то тревожит. Не думаю, что готова снова увидеть Киллиана. Мне нужно больше времени. Этот «трос» настолько толстый, что мне требуется топор, чтобы разрубить его. Возможно, стоит переехать в Техас. — Ладно. Если ты этого хочешь. — Думаю, все пройдет неплохо. — Неплохо? — морщу лицо. Ужин с моей семьей — полная тому противоположность. Мне придется слушать, как мой отец бормочет о том, что я могу когда-нибудь возглавить ДСК, если решу вернуться. Но он будет действовать хитрее моей матери, которая просто скажет, что я достойна лучшего, чем целый день печь хлеб. А еще мне придется притворяться, что я счастлива за свою сестру, хотя все совсем не так. — Ну, ладно. Терпимо. Они хотят пригласить моих родителей. — Серьезно, — в моем голосе слышится утверждение, хотя, скорее всего, это вопрос. ДеСото и Шепарды когда-то являлись неразлучным дуэтом. Они работали вместе. Отдыхали. Проводили вчетвером все выходные. Наши матери всегда являлись постоянными прихожанами церкви и входили в состав стольких комитетов, что я теряю им счет. Но когда пару лет назад Арни Шепард ушел на пенсию, наши семьи словно отдалились друг от друга. Арни и Айлиш Шепард начали проводить по полгода во Флориде, а когда возвращались в Айову, то казалось, что у них всегда появлялись другие дела. Мне было жаль моих родителей. Они словно потеряли лучших друзей, с которыми дружили тридцать лет. — Не знала, что твои родители вернулись. — Они возвращаются в субботу, — мой муж выглядит счастливым. В каждой семье есть свои проблемы. И Шепарды не исключение. Последние несколько лет у Кэла с отцом напряжённые отношения, хотя он никогда не обсуждает этот момент. Зато Кэл любит свою мать, да так, как ни один мужчина на свете. Он ненавидит, когда она надолго уезжает. — Хорошо. С нетерпением жду встречи с ними. Я всегда чувствую себя гораздо более комфортно с родителями Кэла, чем со своими собственными. Айлиш, нахальная рыжеволосая ирландка, любит меня как дочь. Она принимает меня такой, какая я есть, и спокойно относится к моей профессии. И обязательно позвонит мне на следующей неделе. Мать моего мужа будет настаивать на том, чтобы я принесла ей целую коробку эклеров и круассанов. Затем она приготовит свою знаменитую солонину, горку ирландских картофельных оладий, и мы обе сядем в беседке объедаться углеводами. Моя собственная мать не притрагивается к ним уже двенадцать лет. — Сама позвонишь ей, или мне набрать? Делаю глубокий вдох, ощущая, как наполняются воздухом легкие. Затем неторопливо выдыхаю. — Сама. Как раз к воскресенью закончу драть на себе волосы. Кэл снова смеется. Когда убиваю еще одного комара, он задает вопрос: — Хочешь, возьму спрей от насекомых и пару бутылок пива? — Звучит здорово. Через пять минут мужчина возвращается на заднее крыльцо, одетый лишь в мешковатые черные шорты. В одной руке у него две бутылки «Michelob Ultra», а в другой — спрей от насекомых. Кэл ставит бутылки на выбеленный деревянный стол между двумя креслами Адирондак, но не открывает их. Вместо этого мужчина начинает распылять на себя репеллент, медленно окутывающий туманом его руки, прежде чем переходит к остальному телу. Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю, как мой муж щедро покрывает свой торс, прежде чем спуститься вниз, к бедрам. Кэл похож на Киллиана во многих отношениях, но я понимаю, что это лишь поверхностный взгляд. У обоих одинаковый квадратный подбородок и точеные скулы. Цвет их глаз отличается всего на один-два оттенка. У Кэла он светлее, а вот цвет волос — точная копия. Мой муж на пару дюймов выше Киллиана. У него худощавое телосложение, в то время, как Киллиан немного более мускулистый. Но если Киллиан действует безжалостно, то Кэл сострадателен. Мой муж общительный, а Киллиан более сдержанный. Его темперамент вспыльчивый, в отличие от жизнерадостного характера Кэла. И если Киллиан привык действовать как эгоист, Кэл готов на все ради меня. Вспоминаю тот день, когда он последовал за мной к моему озеру. Ну, на самом деле к озеру старика Райли, но я быстро привыкла считать его своим. У нас со стариной Райли возникло взаимопонимание. Он не был чудовищем, каким все его считали. Просто одиноким стариком, чья жена умерла десять лет назад. Когда однажды я наткнулась на него в лесу, то чуть не задохнулась от ужаса. Райли склонился над скулящим животным, и на долю секунды мне показалось, что все слухи о нем — правда. Я была уверена, что умру вместе с животным, которое мучил старик. Но потом наши взгляды встретились, и я поняла, что ничему нельзя верить. Мужчина жестом попросил меня помочь ему освободить рыжего лисенка, попавшего в охотничий капкан браконьеров. Оказалось, что старик Райли, или Уильям, как он просил меня называть его, был странным, но милым человеком, который любил животных так же, как и я. Он забрал того лисенка к себе домой и выхаживал его, прежде чем отпустить на волю. Затем мужчина показал мне свое озеро. Сказал, что кроме Лилли, его покойной жены, я стала единственной, кто знал об этом месте, хотя это оказалось не совсем правдой. В тот день, когда Кэл выследил меня, он посчитал, что двигался незаметно и осторожно. Но на самом деле, я заметила его еще за сараем. И уже думала о том, чтобы попытаться от него улизнуть. Хотя рано или поздно Кэл все равно бы узнал. Я смеялась про себя всю дорогу. Треск стоял такой, словно за мной гналось стадо слонов. Он испугал бы и глухого. Когда мы добрались до озера, Кэл спрятался в кустах, наблюдая за мной оттуда. Он так и не вышел. Просто терпеливо ждал, когда я соберусь уходить, а потом последовал за мной обратно. Мой друг никогда не упоминал тот день. Но каждый раз, когда я приходила к озеру, то ощущала, что Кэл где-то там… Следует за мной… Защищает меня. Словно парень знал, что я не готова поделиться с ним своей тайной. Он спокойно принял мое решение, и я очень это ценила. А следующим летом я сломала ногу, когда каталась на велосипеде. Я не была прикована к постели, но уж точно не могла тащиться всю милю, чтобы добраться до своего личного рая. У меня постоянно текли слезы, но все считали, что мне просто больно. Так и было, но я испытывала боль не в ноге, а в сердце. И только Кэл знал истинную причину. Шарлотта отложила яйца. Целых девять. И птенцы должны были вылупиться как раз в то время, когда со мной случился несчастный случай. Кэл не произнес ни слова. Но через два дня он вернулся с фотографиями. Даже не спрашивая, парень каждый день ходил к моему озеру, чтобы проверить яйца и рассказать, как там дела. Вместе со стариком Райли они построили ограждение вокруг гнезда, в попытке защитить птенцов, когда те были наиболее уязвимы для хищников. В конце концов, выжили только двое из девяти. Но не думаю, что даже эти двое смогли бы уцелеть, если бы за ними не присматривал Кэл. Все эти годы он проявлял бескорыстие бесчисленное количество раз. И похоже, я стала принимать его отношение ко мне, как должное. Кэл Шепард любит меня — любил, как никто другой. Даже Киллиан. Особенною Киллиан. Я просто никогда не обращала на него внимания, потому что меня всегда ослепляла аура его брата. Наблюдаю за тем, как Кэл пытается нанести репеллент на заднюю часть ног, понимая, что должна предложить свою помощь, но не произношу ни слова. Просто застываю на месте, разинув рот от его грубоватой мужественности. Я восхищаюсь тем, с какой грацией он двигается, как тугие мышцы проступают под загорелой кожей. Ощущаю, как мой рот наполняется влагой. Не думаю, что это от пива. И тогда делаю то, что должна была сделать давным-давно. С самого первого раза, когда восемь месяцев назад согласилась на «настоящее» свидание с Кэлом Шепардом. Я, наконец-то, решаюсь посмотреть на него не через призму друга, а как женщина. А когда делаю это, то открываю дверь, которую шесть лет закрывал другой мужчина, глядя на своего мужа через совершенно новый фильтр. И то, что я вижу, поражает меня. Сбивает с ног. Мое тело внезапно ощущает слабость и нужду. А внизу живота начинает гореть, и не потому, что сегодня почти тридцать два градуса. Все из-за Кэла. Мне кажется, я впервые смотрю на своего мужа, как на непревзойденного представителя мужского пола, коим он и является. Кэл прекрасен. Прекрасен до такой степени, что хочется упасть перед ним на колени. Его тело не рельефно, как у тех парней, которых вы видите в журналах о спорте. Бедра у Кэла мощные, но стройные. А кожа хранит здоровый блеск летних лучей. У него нет шести кубиков пресса, о которых пишут романисты. Однако он четко очерчен, и легко угадываются мышцы, что находятся прямо под напряженной плотью. Видно, как скручивается его торс, и двигается бицепс, когда мужчина поднимает руку над головой, пытаясь достать до спины. Наверное, я издаю какой-то звук, потому что Кэл внезапно обращает на меня внимание. Его улыбка становится все шире и шире, чем дольше он смотрит. — Что? — словно задыхаясь, спрашиваю я его. Из меня вырывается смешок. Он больше похож на сексуальный рокот мотоцикла, ревущего вдалеке. — Мне нравится, как ты смотришь на меня, Лебедь. Мое прозвище. Черт возьми, с каждым разом оно звучит все более сексуально. Потому что Кэл произносит его так, словно хочет уложить меня в постель. — Да? И как же? — откидываю голову назад и кладу ее на спинку кресла. Затем поднимаю ноги, скрещивая их по-индийски. На мне одет сарафан, и нынешнее положение ног открывает прекрасный вид на мои трусики. Они обычные. Безобидное нижнее белье, но, судя по грозовым тучам во взгляде Кэла, можно подумать, будто я надела кружевные трусики без промежности. Ощущаю, как выражение его глаз обжигает меня все сильнее и сильнее. Думаю, он тоже замечает реакцию моего тела, потому что его взгляд медленно скользит по мне, словно мужчина вышел на воскресную прогулку и наслаждается видом природы. Он останавливается. Задерживается на моей груди. Сердце колотится. Грудь начинает ныть. Мои сверхчувствительные соски трутся о тонкий хлопковый материал. Клянусь, что чувствую каждую отдельную нить. Я облизываю пересохшие губы. Кэл замечает мое движение и тяжело сглатывает. Его кадык пару раз подпрыгивает вверх и вниз. Как же я раньше всего этого не замечала? Когда наши глаза, наконец, снова встречаются, что-то другое — новое вспыхивает между нами. Если бы я не ощущала жар его желания в десяти футах, разделяющих нас, то наверняка бы заметила «палатку на шесть человек», которая сейчас разбита в его шортах. — Так как же я на тебя смотрю? — снова подсказываю я, целеустремленно опуская глаза к твердости, которая, похоже, овладевает всем моим вниманием. Звук металлического баллона, бьющегося о деревянные балки под ногами Кэла, даже не пугает меня. Мужчина шагает — нет, двигается с грацией ягуара туда, где нахожусь я. Отчаянно его желая. Широко расставляя ноги, Кэл наклоняется и упирается коленями в мое кресло. Затем кладет ладони на подлокотники, опускает голову, пока его нос не оказывается рядом с моим. Напрягаю глаза, чтобы держать Кэла в фокусе, насколько он близко. — Именно таким я мечтал видеть твой взгляд на меня всю свою жизнь, Маверик. О Боги.