При первом толчке его языка я громко стону. — Черт, Кэл, — мои колени подгибаются под тяжестью удовольствия, давящего на меня, когда ощущения, которые дарит его рот, заставляют меня взлетать. Противоположные чувства сбивают с толку и волнуют. Я следую за ними, больше всего на свете нуждаясь в этом кайфе. Когда он пальцем проникает внутрь, я хватаюсь за его короткие волосы, пытаясь опереться хоть о что-то. Он творит дьявольские вещи с моим клитором этим языком прямо в центре комнаты, и мне больше не за что держаться, кроме него. Как будто чувствуя мое затруднительное положение, он крепче сжимает мои бедра другой рукой и бормочет: — Я тебя поймал, Маверик. Всегда это делаю. Отпусти, — говорит он, прежде чем вернуться и закончить начатое. Я задыхаюсь. Извиваюсь. Тихо вскрикиваю, когда он толкает меня туда, куда я хочу. Когда он погружает второй палец внутрь и сгибает их, я вскрикиваю. Пронзительно и громко. Я почти кончаю, когда Кэл тянется себе за спину и несколько секунд с чем-то возится, прежде чем включается жужжание сушилки. — Что ты делаешь? — тяжело дышу, затаив дыхание, и теперь мой оргазм начинает отступать. Он останавливается и смотрит на меня. Губы влажные. Глаза дикие. Черт, он такой сексуальный. — Меня не волнует, знают ли они, что мы делаем, но я не хочу, чтобы это слышали. Звук того, что ты кончаешь, принадлежит мне. Только мне. — Ох, — я слышу скрытый подтекст. — Хорошо. — А теперь будь хорошей девочкой и кончи мне на лицо, Мавс, чтобы я мог жестко трахнуть тебя. Изгибаю губы в улыбке, обожая эту сквернословную, грязную сторону моего мужа. — Чтобы это произошло, твое лицо должно быть похоронено в моей киске, Кэл. Я смеюсь. Но недолго, потому что моя провокация делает свое дело. Рот Кэла возвращается ко мне, и, если раньше я думала, что он сосредоточен, то теперь он абсолютно беспощаден. С целеустремленным намерением он поглощает меня. Нет других слов, чтобы описать это. А затем я кончаю. Мощно. Долго. И, наверное, так громко, что могу разбудить мертвых, если бы сушилка не гудела на заднем плане. Раскаленный добела жар устремляется от моей киски вверх по позвоночнику, вниз по рукам и ногам. Я гонюсь за ним, пока он распространяется и проходит через каждую клетку, пока я не превращаюсь в жидкую массу абсолютного, пресыщенного блаженства. — Боже мой! — выдыхаю, пытаясь вдохнуть свежий воздух в легкие. Я сижу на мраморной столешнице, холодный камень пытается украсть тепло, все еще текущее через мою кровь. Кэл яростно снимает с себя одежду, не заботясь, что она сомнется или испачкается, когда бросает ее на пол. Мои мышцы напряжены, и я думаю, это из-за ужасно прекрасной кульминации, которая только что проходит сквозь меня. Но нет. Причина — это откровенный голод на лице Кэла. Это так брутально, что заставляет нервничать. — Я думала, ты собирался меня нагнуть, — фыркаю я, пытаясь облегчить давящую атмосферу. Он наступает на меня, хватает за бедра и стаскивает вниз, так что я сижу прямо на краю. Нужно напрячь мышцы живота, чтобы удержаться. — Предпочитаю смотреть, как засияет твое лицо, когда я заставлю тебя кончить снова. — Да? — я задыхаюсь, когда он проводит головкой члена сквозь влагу между моими ногами, слегка подаваясь внутрь. Член у Кэла мощный и толстый. Каждый раз, когда он внутри меня, то растягивает до предела. — Бл*дь, да, — самодовольно отвечает он, входя на еще пару дразнящих сантиметров. Черт подери, он так хорошо ощущается. Я провожу пальцами по небольшой полоске волос на его обнаженной, накаченной груди. Его пресс дрожит, когда я спускаюсь пальцами мимо него, чтобы схватить основание его члена. — Это довольно благородная цель, мой муж, но я не уверена… Его ноздри раздуваются. Не уверена, из-за того, что я употребляю слово муж, или из-за того, что видит брошенный ему вызов, который он подхватит или нет. Вообще, я не отношусь к девушкам, испытывающих множественные оргазмы, как бы партнер ни старался. Я не тот тип. Он, наверное, думает иначе. Вот так я устроена. Но Кэл любит сложные вызовы. И принимает этот. Наклонившись так, что его губы оказываются в миллиметре от моих, он шепчет: — Уверен. И я определенно щедрый, моя жена. Пообещав это и прижавшись к моему рту, Кэл входит в меня. Грубо и резко. Я чертовски мокрая и готова к этому, так что он легко скользит внутрь. Он трахает меня быстрыми, уверенными движениями, прежде чем переключиться на длинные, неторопливые. Он плавно чередует их, удерживая меня на острие ножа, независимо от того, куда он меня ведет. За последние пару месяцев я начинаю ценить Кэла не только как замечательного друга, но и как любовника. Чем больше он во мне, тем больше кажется, что я все время что-то упускаю. Сколько бы места в моем сердце все еще не занимал Киллиан, Кэл быстро его вытесняет. Я действительно верю, что на самом деле влюбляюсь в своего мужа, медленно, но совершенно точно. — Ты чувствуешься феноменально, — тихо хвалит он. — Такая скользкая, горячая и чертовски нереальная. И такая моя. — Не останавливайся, — молю я. — Никогда, черт, не останавливайся. Он только начинает показывать, что собирается подарить мне второй оргазм, когда мы слышим шаги, приближающиеся к двери. Он останавливается на полпути и закрывает мне рот рукой, прежде чем я успеваю возразить. Легкий стук сопровождается низким голосом: — Дорогая, все в порядке? Вот дерьмо. Я чувствую себя шестнадцатилетней девчонкой, которая целуется с Джей Си Феррера на качелях на заднем крыльце. За исключением того, что вместо руки Джей Си, тянущейся к моей блузке, на этот раз я с голой задницей, внутри меня член мужа, а между нами и главой дома лишь хлипкая незапертая дверь. Я не делаю ничего аморального, но, наверное, считается неприличным заниматься сексом посреди дня в родительском доме, когда они дома. Даже для женатых людей. — Избавься от него, или он все увидит, — протягивает Кэл с насмешкой. Кэл убирает руку и ухмыляется, возобновляя свои толчки, но на этот раз они мучительно медленные, глубокие и кажутся такими умопомрачительно хорошими, что я почти стону, отвечая отцу. — Ты не серьезно, — шиплю я, желая быть более скромной. Его ухмылка только шире, и он как-то поворачивает бедра, как не делал раньше, заставляя меня стонать. — Стоп, — хватаю его ягодицы и пытаюсь прекратить движения, но все, что он делает, это сжимает мои запястья пальцами и заводит их за мою спину, не давая мне ни секунды перевести дыхание. — Маверик, все в порядке? — звучит озабоченный голос моего отца. Дерьмо. Узнаю этот тон. Через две секунды он откроет дверь. Живя в доме с тремя женщинами, мой папа довольно быстро научился не врываться просто так. Мои две минуты почти истекают. — Да, папочка. Все в порядке, — с трудом удается произнести мне. — Уверена? Голос звучит… расстроено. Расстроено? Я очень далека от грусти, это прям смешно. — Пожалуйста, остановись. Просто на секунду, — молю Кэла. К счастью, он дает мне передышку. Но лишь незначительную. Интересно, где все это время был этот негодяй, который теперь лениво раскачивает бедрами взад и вперед. Я ломаю голову, как безобидно солгать, но звук сушилки дает мне необходимое оправдание. — Кел пролил воду на рубашку. Мы просто бросили ее в сушилку, — кричу я, надеясь, что это звучит убедительно. — Ой. Что ж, Арни и Эйлиш только что приехали, и твоя мать объявила пятнадцатиминутное предупреждение, так что… Я закатываю глаза на ее глупый ритуал. В течение следующих пятнадцати минут нам всем лучше сидеть за столом в назначенных местах, сложив ладони, закрыв глаза, и готовыми читать молитву перед едой. Я сдерживаю в стон, когда Кэл пальцем касается моего сверхчувствительного клитора и начинает тереть его круговыми движениями. Я не могу ничего сделать, чтобы остановить его, потому что мои собственные руки все еще в заточении, поэтому я изо всех сил стараюсь снова не обращать внимания на накапливающийся во мне жар, но, черт возьми, это так хорошо. — Эм, без проблем. Мы почти закончили. — Тогда хорошо. Поторопитесь. — Ты слышала своего отца. Нам лучше поторопиться, — тихо посмеивается Кэл мне в ухо. Мы все еще слышим удаляющиеся шаги, когда Кэл накрывает мой рот своим и начинает безжалостно трахать, беря меня так, как будто он владеет мной. И он это делает. Я чувствую, что становлюсь его, кусочек за кусочком. Я думаю только о нем и о грехах, которые он делает со мной, заставляя их прочувствовать. — Моя грязная девочка, — бормочет он. — Позволила мне угоститься тобой, затем трахнуть прямо под носом у семьи. Тебя это возбуждает, не так ли? Да, Боже, да. Миллион чертовых да. Киваю, не в силах отыскать свои голосовые связки в данный момент, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться ими. У Кэла перехватывает дыхание; его хватка усиливается. Он близок. Я знаю признаки. И чувствую, как набухает его член. Слышу паузы между его вдохами. — Тебе нравится, когда я так говорю с тобой, Лебедь. Это не вопрос, но я в любом случае отвечаю: — Да. — Я знаю, — выдыхает мне в ухо. — Твоя маленькая киска так восхитительно сжимается вокруг меня. Мои внутренние мышцы реагируют, и он издает низкий, похожий на волчий стон. Боже всемогущий, этот звук горяч. Несколько секунд спустя, мы оба на пике и готовы кончить. На местах, где Кэл меня держит, останутся синяки. Его большой палец яростно и безжалостно трет мой клитор. Мастерски. Все это время он трахает меня, как будто мы одни в этом большом доме. — Ты близко, Лебедь, — так близко. Так чертовски близко, что я могу представить это. — Кончи для меня. Кончи со мной. Прямо, бл*дь, сейчас. Его пристальный взгляд уговаривает. Но его член, его прикосновение убеждают. Опаляющий огонь накапливается, пока не взрывается. Тогда я падаю. Кончаю, а он следом за мной. Все, что я могу сделать, это держать глаза открытыми и смотреть на него, когда волна за волной эйфория накатывает на меня. Мой муж с точеной челюстью и полными губами более чем красив. Он великолепен. Я завидую большинству одиноких — и некоторых замужних — женщин в Дасти Фаллс, но в этот особенный момент, когда он запрокидывает голову и стонет от блаженного освобождения, от него просто захватывает дух. И он принадлежит мне. И когда он открывает глаза, прижимая меня к себе с удовлетворенной, грешной, радостной улыбкой, которая без слов говорит мне, что я его все, я вижу совершенно другого человека.