Она услышала, как Мэттью зовет ее и, как обычно, бряцает ключами, бросая их в чашу на пристенном столике в холле, как он топает, стряхивая с туфель капли дождя и грязь. – Где ты, моя женушка? – Он вернулся домой пораньше. Она не ждала его до вечера. Она представила, как он выполняет свой маленький ритуал, ставя портфель на стол в пустой кухне, расхаживая повсюду, развязывая галстук. Вероятно, он был рад вернуться домой, если забыть об их разговоре перед ланчем Видимо, ему пришлось пережить очень скучный день. – Привет, милая, я дома! – Это банальное приветствие он произнес, постаравшись как можно лучше изобразить акцент жителя Среднего Запада. Джессика, прятавшаяся в укромном местечке, улыбнулась, но не отвечала, пока не отвечала. Она слышала приглушенный звук текущей воды и характерный щелчок, когда Мэттью наполнил чайник и включил его, прежде чем взять кружку, до ее ушей долетел глухой звук, с которым он поставил ее на стол. Джессика воображала, как он оглядывает пустую духовку и чистую варочную панель, которую она оттирала целый час. Мэттью знал, как она не любит убираться, поэтому он, вероятно, должен был оценить, сколько времени она на это потратила. В последнее время Джессика занималась тем, что рисовала цветы, настойчиво пытаясь уловить тонкое, почти прозрачное естество маков и добиться совершенства, передавая оттенки пестролистого плюща. Она хотела как можно лучше выполнить работу для заказавшего ее издателя, надеясь, что это поможет получить новый заказ. Ее одержимость не пропала даром: сегодня ей передали, что ее работа была принята очень хорошо. Она кое-что сделала и убралась в доме, но ничего не приготовила к ужину. Она улыбнулась про себя, представляя реакцию отца Мэттью, пришедшего домой и увидевшего, что никто не позаботился об ужине. Энтони Максвелл привык заходить на кухню, где на медленном огне кипели подливы, подрумянивались пироги, остывал свежеиспеченный хлеб и жарилось мясо, все было готово к ежедневному пиру. Сегодня, как никогда, это заботило ее меньше всего. Она была слегка рассеянной. Джессика услышала удар крышки о металлическое мусорное ведро, когда Мэттью метко бросил в него чайный пакетик, потом он прошел по коридору. Она слышала, как скрипнула дверь гостиной, когда он просунул туда голову. – Джесс? Дже-есс? – крикнул он, на этот раз чуть тише. – Поднимайся наверх, я – в ванной! – Ее голос отдавался эхом от сверкающих, обложенных белым кафелем стен. Она услышала знакомый скрип трех ступенек викторианской лестницы, когда он поднимался к ней. – Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Я в туалете, – отозвалась она. – Ну, я это знаю, – засмеялся Мэттью. – Поэтому я разговариваю с тобой через дверь. Вопрос в том, что ты там делаешь. – Он раздраженно и нерешительно постучал по дверной раме. – Что за вопрос? Как ты думаешь, что я здесь делаю? – Она закатила глаза. – Ты знаешь, что я имею в виду – ты сидишь там слишком долго. – Знаешь ли, мистер адвокат, тебе нужно отточить свое умение задавать вопросы и быть изобретательнее. А что ты имеешь в виду, говоря «слишком долго?» Сколько именно времени мне позволено провести здесь? – Джессика, прекрати дерзить и, пожалуйста, скажи мне, почему ты закрылась в туалете, если обычно тебе на все требуется не более нескольких минут и при этом ты редко закрываешь дверь. А по моим подсчетам… – Мэттью сдвинул рукав и взглянул на часы, – ты находишься там не менее десяти минут. Джессика молчала. С чего начать? Ей хотелось побыть одной. Она нервничала. Сжав руку в кулак, Мэттью постучал костяшками в дверь. – Нельзя, – услышал он в ответ. – Дай мне побыть одной. – Ты не можешь запретить мне войти! Ванная комната – не твое королевство. Ты не туалетная королева! – закричал он, стоя на лестнице. – Я думаю, что ты именно так и считаешь, – вырвалось у нее, когда она, присев на край ванны, читала инструкцию. – Уходи и возвращайся через несколько минут! – Несколько минут? Господе Иисусе, – пробормотал он. Она слышала, как он спускается по лестнице, ведущей в ванную, включает телевизор, из которого раздается звук заранее срежиссированного смеха, как скрипят пружины кровати под его весом. У нее дрожали руки, когда она неумело снимала обертку из фольги и морщилась от унижения, писая на тест на беременность. Джессика изо всех сил старалась пописать соответствующим образом, думая о том, что мочиться по требованию труднее, чем она предполагала. Она положила тест на край раковины и тщательно вымыла руки, стараясь не обращать внимания на тестер и не желая сглазить результат своей поспешностью. Она была перевозбуждена и нервничала. Это был тот самый, решающий момент, способный изменить их жизнь навсегда. Результат проявился почти мгновенно. Одна полоска стала темно-синей, тогда как вторая была чуть светлее. Схватив пластмассовый тестер и прижав его к груди, она закрыла глаза, при этом у нее в животе что-то затрепетало от возбуждения. – О боже! У нас получилось! У нас правда получилось! О господи! Вдруг ее охватила неуверенность, Джессика, сомневаясь в результате, вытащила из мусорной корзины скомканную инструкцию. Не ошиблась ли она? Это положительная реакция? Ей нужно было удостовериться. Что означают две синие полоски? Внимательно перечитав абзац, описывающий результаты теста, она, сияя, внимательно разглядывала свое отражение в зеркале. – Я стану мамочкой! О боже! – прошептала она, испытывая удивительное, смешанное ощущение счастья, удовольствия и чего-то еще… Она чувствовала себя уверенной, удовлетворенной тем, что теперь знает, как потечет ее жизнь. Держа тест в руке, она поводила указательным пальцем по экрану, словно заглядывая в будущее. Она не могла дождаться, пока все случится. – Ладно, Джесс, – пробудил ее оцепенение голос Мэттью, она почти забыла о том, что он ждет ее. – Я даю тебе еще две минуты, а потом вышибу пинком дверь и войду. Она засмеялась. – Не думаю, что ты сумеешь вышибить дверь, Мэтт. – Я правда так и сделаю. Возможно, я и не вырос в трущобах Ромфорда, как ты, но знаю пару приемчиков и смогу взломать дверь. – Казалось, он был оскорблен тем, что она отчасти поставила под сомнение его мужественность. Джессика погладила рукой свой пока еще плоский живот и представила себе крошечного зачатого ребенка с другой стороны брюшной перегородки. – Я всегда буду заботиться о тебе, малыш. Я уже люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, мамочка! – услышала она тихий, отчетливый и приятный голосок. Он раздавался изнутри, отчего у нее стало радостно на душе. Джессика светилась от счастья. – Итак, время истекло. А теперь я собираюсь выбить дверь, – прокричал Мэттью. Резким движением Джессика слегка приоткрыла дверь и просунула голову в щель. По другую сторону двери, совсем близко от нее, стоял Мэттью, их носы практически соприкасались. – Привет, – прошептала она. – Привет, Джесс. Как дела? – тихо поинтересовался Мэттью. – Все в порядке. – Как прошел день? – спросил он, поднося ко рту кружку, которую держал в руке, и отпивая из нее чай. – Отлично, – улыбнулась она. – Что ж, приятно услышать это. Ты выходишь? – спросил он, склонив голову набок. Она отрицательно покачала головой. – Еще нет. – Прекрасно, – улыбнулся он. – В таком случае могу я спросить тебя: почему ты прячешься в ванной? Ты скрываешь там своего страстного любовника-испанца? Неужели я, придя сегодня домой пораньше, застал вас врасплох, и ты хотела, чтобы он ускользнул, пока я снимаю костюм? Так? – Нет, – с улыбкой ответила Джессика. – Хуан обычно уходит раньше трех, просто на всякий случай. – Очень умно, – кивнул Мэттью. – Я могу войти? Она снова покачала головой. – Да, это страшно таинственно. Не могла бы ты, по крайней мере, сказать мне, что ты там делаешь? – спокойно спросил он. Джессика глубоко вздохнула. – Я провожу опыт. – Прекрасно. – Мэттью притворился умиротворенным, опершись локтем о комод, он продолжал пить чай, который всегда остужал до нужной температуры. – Что за опыт? Ты что, купила набор химикатов и устроила вулкан в раковине? – Нет, это, скорее, из серии, «как поведут себя Мэтт и Джесс, если рядом с ними вдруг упадет метеорит, взорвав мир, который казался им «идеальным»?». – Хорошо, хотя это звучит сложновато и влетит в копеечку. Ты что-то разбила? Я должен волноваться? – Как посмотреть, – снова прошептала Джессика, подозревая, что попала в ловушку, и почувствовав вдруг, как слезы подступают к глазам. Она увидела, что Мэттью наклонился ниже. – Джесс, прошу тебя, выходи из этой проклятой ванной! – Он чуть повысил голос. Шутка, какой бы она ни была, слегка затянулась. – Не могу, я стесняюсь. – Она опустила голову. Это было близко к правде. Откинув голову назад, Мэттью захохотал. – Ох, Джесс, это нелепо. Некоторые вещи, которыми мы занимаемся регулярно, в некоторых странах считаются незаконными, а ты не впускаешь меня внутрь, потому что стесняешься? – Это совершенно другое дело… – Она не могла объяснить почему. Возможно, в глубине души ей ни с кем не хотелось делиться своей новостью, хотя бы некоторое время. – Я писала на полоску, – сказала она. – Зачем ты писала на полоску? Я не понимаю! – Он покачал головой. Повернувшись назад, Джессика взяла с раковины тест на беременность и просунула его кончик в дверную щель. Она увидела, как изменилось выражение его лица, когда он мгновенно осознал всю неимоверную значимость ее опыта. Поставив кружку на комод, он выхватил у нее пластиковую полоску. Он пристально смотрел в окошко, пока Джессика наконец медленно не вышла из ванной и не встала напротив него на лестничной площадке, одной рукой запахивая на себе кофточку и покусывая ноготь большого пальца. Мэттью переводил взгляд с нее на тест, пристально вглядываясь ей в глаза. – Две полоски – это хорошо или плохо? – спросил он. Она улыбнулась тому, что он даже в такой поворотный момент их жизни двусмысленно шутит в своей излюбленной манере. – Все зависит от обстоятельств… – Она беспокойно грызла ноготь, все случилось на пять лет раньше графика, они даже не приблизились к тому, что планировали. – От чего? – парировал он. – От того, захочешь ли ты стать папой, Мэттью. Это был провокационный вопрос. Был ли он готов стать отцом? Отвечая, Мэттью наморщил кончик носа: – Я хочу, Джессика. Я хочу быть папой, если ты хочешь быть мамой, и я всегда буду заботиться о тебе. Так было всегда, ничего не изменилось.