Завидовали ли соседи благополучию Маровых? Да. Но местные кумушки, глядя, как Ольга проходит мимо них в новом пальто, шептали ей вслед: – Деньги есть, а счастья нет. Господь детей дает, да сразу забирает. Ольга несколько раз беременела, на свет появлялись здоровые младенцы. Но ни один из них не дожил до года, все умерли. Эти события происходили давно, в пятидесятые годы двадцатого века. Может, в Москве, до которой, кстати, рукой подать, и были опытные педиатры, но в маленьком городке работала самая обычная поликлиника. Детей в ней лечил старенький доктор, который считал панацеей от всех ребячьих хворей чай с малиной или медом, натягивание шерстяных носков с сухой горчицей на ночь, а все витамины заменял куриный бульон. Ольга потеряла двух маленьких девочек. А когда Нине исполнилось четырнадцать, умер ее отец Николай. На следующий день после похорон мужа Ольга заперла дом, взяла девочку и исчезла в неизвестном для соседей направлении. Дом пару лет простоял пустым, потом у него появился новый хозяин. Куда подевались вдова с дочкой? Они перебрались в Москву в квартиру Ольги, куда ее принесли младенцем. Для Нины началась новая жизнь. – Что-то нашли? – спросил Боря, заглядывая в кабинет. – Читаю историю болезни матери Алексея, – пояснил я, – обнаружил ее в одной из сумок. А у вас что? – А я раздобыл информацию на Марину Афанасьевну Дегунину, – воскликнул Боря. Глава двадцатая – Есть интересные факты? – спросил я. – Официальная биография без каких-либо темных пятен, – отрапортовал Боря, – родители врачи, дочь пошла по их стопам, окончила мединститут, потом увлеклась психологией. В результате обучения двум наукам стала замечательным специалистом психиатром плюс психологом. Ее мужем был коллега Вадим Борисов, семья существовала много лет. После смерти супруга вдова жила одна. Родила дочь, которая вышла замуж за иностранца и улетела из Москвы, потом прислала матери внучку. Марина Афанасьевна ее воспитала. Долгие годы работала главврачом психиатрической лечебницы. Вроде ничего необычного. Но я нашел в интернете на портале «Твори сам, не бойся» очерк о Дегуниной. Его написал Герман Феликсович Берг, бывший пациент Марины. Статья напоминает авантюрный роман. Это рассказ о том, как Марина Афанасьевна спасала людей, которых в советские времена считали умалишенными и запирали в лечебницах. Очерк небольшой, но в конце дан телефон, емайл и есть объявление: «Если вас заинтересовала личность Дегуниной и вы можете проспонсировать издание повести о ней, пишите-звоните». Без надежды на успех я набрал номер. Герман ответил сразу, он готов завтра прямо с утра приехать к нам. У него много записей, он дружил с Мариной Афанасьевной, знал Эдуарда Михайловича Войкова, называл его несчастной жертвой жены-убийцы. – Однако, – воскликнул я. – Нинель кого-то лишила жизни? – Пока не знаю. Пойду приготовлю вам ужин, – сказал батлер и ушел. А я вновь углубился в записи Марины. Ольга Ивановна Марова вдовствовала недолго, довольно быстро она опять вышла замуж за Леонида Темкина. Тот не имел никакого отношения к стоматологии, он пел патриотические песни. Отчим оказался добрым человеком, обратил внимание на талант падчерицы, определил ее в музыкальную школу, нанял дополнительно педагога по вокалу. Ольга родила ребенка, тот прожил меньше года и умер. Марова попала в больницу с сердечным приступом, а Нину отчим привел к Дегуниной на прием. Сначала Леонид вошел в кабинет один и заявил: – Падчерица убила мою дочь. Сначала она отрицала содеянное, но потом призналась в том, что лишила жизни сводную сестру и всех остальных младенцев, которых родила ее мать. Дочитав до этого места, я закрыл тетрадь и решил взять в своей библиотеке, которую начал собирать еще мой отец, какой-нибудь роман Джейн Остин. Считаете произведения англичанки чтением для женщин? На мой взгляд, книги делятся на две категории: плохие и хорошие. Причем плохая, в моем понимании, повесть для вас может стать любимым произведением. Литературный вкус сродни гастрономическому. Я люблю лимоны, а вы терпеть не можете кислятину. Но стал ли фрукт хуже от вашего к нему отношения? Начнут ли любители цитрусов нападать на тех, кто не притрагивается к ним? Станут ли кричать: «Да как ты смеешь не любить лимоны? Их весь мир считает лучшими из фруктов». Смешной вопрос. Конечно, нет. Но тогда почему на женщину, которая наивно призналась в соцсетях, что обожает любовные романы, мигом налетает свора фанатов другой литературы и начинает строчить: «Фу, Пушкина надо читать!» Книги, они как лимоны. Кто-то возненавидел Александра Сергеевича еще в школе, а кто-то каждый вечер читает его стихи. Русский народ давным-давно придумал пословицу: «Кому поп, кому попадья, кому свиной хрящик». Станет ли свиной хрящик злиться на тех, кому нужны поп с попадьей? Прямо надо мной раздался резкий звон. Я открыл глаза: восемь утра. Ну надо же! Я заснул и во сне спорил с теми, кто считает, что их мнение о литературе, кулинарии, политике, вообще обо всем единственно верное. Мне надо поторопиться, через час в офис придет Герман Берг. Мы с Борисом быстро позавтракали, я поспешил через дорогу в наш офис. Боря вывел на прогулку Демьянку. Подойдя к подъезду, я вынул ключ и услышал тихий голос: – Не подскажете, детективное агентство на каком этаже? Я обернулся. За моей спиной стоял высокий, слегка сутулый худой мужчина неопределенного возраста. Нижнюю часть его лица скрывала неопрятная, местами седая, местами пегая борода, глаза закрывали очки от солнца. Судить о том, сколько лет незнакомцу, видя только его нос, затруднительно. Но если судить по одежде, то передо мной находится не очень молодой человек. Голову его прикрывала старая ушанка, на нем был видавший виды пуховик, ноги обуты в желтые пимы с коричневыми полосками. Такая обувь считалась модной в семидесятые годы прошлого века. – Вы, наверное, Герман Феликсович? – спросил я. Мужчина удивился: – Откуда вы меня знаете? Вы из КГБ? – Конечно, нет, – поспешил я его успокоить, – меня зовут Иван Павлович Подушкин. Вы приехали по адресу. Проходите. Берг опустил голову. – Не имею желания общаться с кагэбэшником. – Я не принадлежу к их числу, – заверил его я. – Докажите, – потребовал гость. Я на секунду опешил. И как я могу доказать свою непринадлежность к бойцам тайного фронта? Ох, похоже, Герман Феликсович не совсем адекватен. Навряд ли у нас состоится конструктивный разговор. Очень жаль, я надеялся узнать нечто важное. – Я нормален психически, – заявил вдруг Герман, – это просто проверка. Собеседник поежился. Мне стало жаль его, поэтому я предложил: – Давайте поднимемся в офис, выпьем горячего чаю, побеседуем в тепле. Погода не располагает к разговорам на улице. – Мне лучше кофейку, – попросил Берг. – А вот и Борис, – обрадовался я и показал на своего помощника, который пересек мостовую и приближался к нам. – Он из КГБ? – прищурился Герман. – Конечно, нет, – ответил Боря, услышав его вопрос. – Один из тех, кто пострадал от коммунистического произвола. – Боря, свари нам капучино, – велел я. – Последний раз пил его, когда получил деньги за лекцию о Гомере, – вздохнул Герман, – следовало купить новые ботинки, но я подумал: старые совсем крепкие, а я давно не отдыхал, надо гульнуть, как раньше, и отправился в кафе. Под неспешный рассказ гостя о посещении харчевни мы вошли в офис и устроились в столовой. Боря выставил угощение. Герман сделал глоток кофе, стал нахваливать напиток и осекся. – Господа, боюсь, у вас сложилось обо мне ложное мнение. Я не нищий, зарабатываю переводами. Вчера завершил работу над текстом философа по имени Филит Косский. Я уставился на Германа, а тот продолжал: – В интернете есть журнал, который посвящен философии. Слава богу, там не печатают статьи современных авторов. Я перевожу для издания труды великих умов древности. А если они оставили только устное наследие, пишу рассказ о ну… например, ученом по имени Гегесий. – Его доктрина оказалась настолько безрадостной, – пробормотал я, – что Гегесия прозвали «подстрекающим к смерти». По приказу Птолемея учение Гегесия впоследствии запретили в Александрии. – Бог мой! – изумился Герман. – А я-то считал, что о несчастном Гегесии знает лишь очень узкий круг специалистов. – Прочитал недавно статью о нем, – признался я, – похоже, я подписчик журнала, о котором вы говорите. Про философа написал некто Горняков. Замечательная работа, мне захотелось познакомиться с автором. Герман встал. – Горняков – это я. Глава двадцать первая – Вы не сумасшедший, – брякнул я, – вы человек уникальной эрудированности. Но почему вы не работаете под своим именем? И по какой причине изображали перед нами неадекватного типа с манией преследования? Герман сел на место. – В журнале всего два автора, я один из них. Нехорошо, когда в оглавлении стоят одинаковые фамилии, сие подрывает авторитет издания. Поэтому у нас с Леонидом Марковичем много псевдонимов. И да, я совершенно здоров психически. Мне стало неудобно. – Извините за глупое высказывание. – Бред: «Меня преследует КГБ» – был весьма распространен в советские годы, – улыбнулся Берг, – сейчас он неактуален. И пропали Наполеоны, Александры Македонские. Нынче у больных другие кумиры. Почему я говорил про кагэбэшников? Могу объяснить, но у вас, полагаю, есть ко мне другие вопросы. – Нинель Николаевна… – начал я и рассказал часть истории. – Нина, – перебил меня Берг, – бедная девочка. Марина Афанасьевна была уникальным специалистом и редкой доброты человеком. Дегунина создала особую психиатрическую клинику. Я попал под ее опеку в восемнадцать лет. Глупый первокурсник исторического факультета не отличался красотой лица, толщиной кошелька и модной одеждой. А с древних времен девушки выбирали себе спутников жизни из тех, кем восхищались окружающие. Когда-то они падали к ногам тех, кто мог убить медведя, развести огонь, украсить шею красавицы ожерельем из зубов хищников. Собственно говоря, ничего до нынешних дней не изменилось. Да, покупка дорогой машины не медвежья шкура, но суть-то не в мехе, а в успешности представителя сильного пола. В школе меня дразнили занудой. В институте учатся люди немного постарше, поэтому меня просто не включили ни в одну компанию. А я влюбился в первую красавицу курса Аню, решил во что бы то ни стало привлечь ее внимание. И объявил себя ясновидящим. Подошел к Анне в перерыве между лекциями и тихо сказал: – Не переживай, твой дядя вылечится, его возьмет под крыло профессор. Девушка чуть не упала. – Откуда ты знаешь про его болезнь?