Ками проснулась часов в двенадцать, да и то только потому, что на столике у неё над головой Адольф насвистывал какой-то мотивчик. Мелодия была незнакомой, и девушка прислушалась: — Что это за песня? — Не знаю, — ответил Адольф, — просто пришло в голову. Петь я не умею, играть нечем, а вот насвистеть могу. — Погоди! — Ками потянулась за гитарой на стене. — Я сейчас подберу аккорды! Спросонья пальцы ещё немного не слушались её. Но Ками старалась. Примерно через десять минут она смогла наиграть то, что свистел Адольф. Он довольно рассмеялся: — А ты не так плоха! — А то, — подмигнула ему девушка. Обитатель кольца принял облик Курта Кобейна, бренчащего на акустике, изображая, что подыгрывает Ками. * * * Антон, несмотря на удивление мотоцикла, поговорил с учёным и тот разрешил мышам временно обосноваться у него в квартире. При условии, что синие грызуны не будут ничего портить и выносить из квартиры. Мышам выделили место в комнатке, служившей кладовкой. Места там было много, несмотря на бардак, не разгребавшийся уже года два. В кладовке жил только паук Гоша, тихий и вежливый любитель вязания спицами. Пока синие поселенцы обживались, он успел связать им по паре носков. Мыши были счастливы, вели себя хорошо. Вечерами компания собиралась на кухне за чашечкой чаю или тарелочкой вкусных пельменей с майонезом. Бонни делилась секретами приготовления, подслушанными в разных домах, а Полоний Никанорыч внимательно слушал и записывал рецепты. Вообще учёный, непонятно почему, заметно симпатизировал им. Впрочем, мыши выполняли мелкие поручения и были даже полезны в хозяйстве. Со временем даже мотоциклу понравились эти весёлые и забавные создания. Глава 7 С утра Клайд влетел в кладовку, переполошив Бонни, и чуть было не растянулся на скользком линолеуме. — Чёрт, нам придётся-таки сваливать отсюда. Он нас выследил! — Кто выследил? Зачем сваливать? — недоуменно спросила его подруга. — Лазень, будь он неладен! Я сидел в засаде в квартире соседей, как вдруг слышу, по вентиляции кто-то бежит, быстро-быстро. Я пустился наутёк, слышу, шаги не утихают. И так до самой решётки выхода сюда. Это мог быть только он. — Может быть, поговоришь с Антоном? Вдруг он поможет? * * * Потолочныйлазень — создание необычное. Никто не знает, как, когда и откуда он появился. Точно известно лишь одно — он, как заправская ищейка, способен вынюхать любого, от кого почувствует то, на что натаскан. Жадность. Как акула, способная почувствовать несколько капель крови, растворённых в целом океане, лазень ощущал жадность, она привлекала его, как бы далеко не находилась жертва. Лишь один раз учуяв этот запах, он пускался по следу и не мог обрести покой до самого момента поимки. Никто точно не знал, как поступает лазень со своей добычей. Но и проверять на своей шкуре мыши не собирались. Лазень был живой легендой для всех, кто занимался тырингом. Его боялись и уважали, о нём рассказывали страшные истории у костра. А некоторые даже утверждали, что видели потолочного лазня лично. Однако рассказать подробно боялись. Считалось, что лишний раз упоминать имя этого существа не стоит. Дабы не привлечь его внимание. Клайд был против того, чтобы рассказывать о лазне Антону, но Бонни приняла иное решение. Пока её приятель собирал пожитки, готовясь к переезду, она постучалась в комнату, где жили хозяева: — Можно? * * * — Что? Угостить лазня?! Да вы что, оба с ума сошли? С каких это пор мы практикуем пельменную благотворительность для монстров?! И вообще, он же нас с потрохами сожрёт, а потом пельменями закусит! — кричал испуганный Клайд. — А ты предлагаешь всю жизнь бояться, что он нас однажды найдёт? Ты этого хочешь? Я — нет. Если есть хоть один шанс на миллион, что всё это закончится раз и навсегда, я им воспользуюсь. Клайд обречённо опустил голову: — А если он нас всё-таки сожрёт? — Антон пообещал подстраховать. Если что, он поможет. Ну что, ты в деле? — И что от меня требуется? — Приманить лазня сюда. * * * — Знаешь, из нас бы вышла неплохая команда! Ты играешь и поёшь, а я сочиняю тексты к песням. Адольф превратился в Пушкина, задумчиво макающего гусиное перо в баночку чернил. — Не спорю, Пушкин ты мой. Кстати, та песенка, к которой я аккорды подбирала. Вещь неплохая получается. С лирикой поможешь? Может выйти классная рок-баллада. — Да не вопрос, — отозвался Адольф и его образ плавно преобразился в солиста «Doors». К слову, Моррисона Ками всегда любила и считала симпатичным. А ещё она часто задумывалась, как выглядел Адольф при жизни? Какого цвета у него были волосы, глаза, какой был голос… Привязалась она к нему, что тут говорить. Да и столько общего было у неё с этим странным «джинном из кольца». Пожалуй, это единственный парень, пусть и не совсем обычный, который смог заставить её не думать про Костика. Иногда она, конечно, понимала, что её бойфренду нужно только одно. И он с ней ровно до тех пор, пока она не согласится. Но этот мажор Кос был симпатичным и вёл себя вполне пристойно. Её на тот момент всё устраивало. Любила ли она его? Скорее привыкла. Да и дальше поцелуев в машине ничего не заходило. Подружки завидовали, враги шептались и сплетничали. А Ками просто получала удовольствие от момента. Но сейчас… Вот странно, никогда не видела даже лица парня, а что-то к нему тянет. Это и не интернет-знакомство, вообще случай нестандартный. Одним словом, постепенно втюрилась она, как сказал Андрэ. Ками конечно возражала, мол, ничего такого. Да и сам Адольф делал «покерфэйс». Наверное, в тот момент Ками ждала именно его реакции. Потому что открыто спросить «Я тебе нравлюсь?» она не решалась. Этот неловкий момент… когда тебе кто-то нравится, а ты сидишь такая и думаешь: «а вдруг я ему не интересна как девушка». Вот так и досиделась. Впрочем, какая разница. Она едва ли не на «том свете», он — кольцо. И какие у них варианты будущего? Разве что… — А расскажи немного о себе, — вдруг спросил Адольф. Ками вздрогнула от неожиданности, опустила глаза и ответила: — И что же тебе рассказать? — О том, что любишь, про семью свою, да что угодно. Девушка задумалась. Что же рассказать ему? — Знаешь, я наверное странная. Мне никогда не нравилось всё то, от чего тащились одноклассницы: модные шмотки, тупые телешоу и сопливые мелодрамы. Вся эта ваниль про Нью-Йорк, кофе и сигареты, меня бесит. Я привыкла ходить в чёрном, но не потому, что депрессивная, а потому, что нравится этот цвет. И мне плевать на все эти тупые психологические тесты. Я ем вредную еду и не сижу на диетах. Смотрю фильмы, на которых мои подруги визжат от страха, жуя бутерброд со скучающим видом. Да я, пожалуй, и на своих похоронах буду есть чипсы и спрашивать, чего это все собрались. Ещё люблю небо, деревья, осень. Дождь люблю. Фэнтэзийные романы, с драконами, магией… Люблю рок и гитары. Парней с длинными волосами. Да много чего… А о семье даже не знаю, что рассказать. С родителями я не очень лажу. Лет с шести — семи общаюсь нормально только с братом. Он меня, считай, вырастил. И гуляла я больше с мальчишками. А потом, когда группу собрали, они моей второй семьёй стали. Вот, пожалуй, и всё. * * * Проснулась Алиса снова в каморке Макса. Потому что хоть и грозилась надраться какао и объесться пирожными, вырубилась уже на третьем стакане коктейля с шоколадной присыпкой. Смотреться в зеркало было ещё страшнее, чем обычно. Во-первых, потому, что на голове был бардак, и она это прекрасно понимала. А во-вторых, было какое-то странное предчувствие. И оно оправдалось. Вообще, странные вещи начались сразу после попадания в карман. Сначала потеря некоторых способностей в плане гипноза. Потом крылья. Из привычных, кожистых крыльев суккуба, они превратились в такие себе «фэнтезийные» с перьями. Вульгарщина, да и только. Одно радует: не очень большие, и исчезают, когда нужно. И вот сегодня… — Мааааааааакс! Максииииик! Ааааааааааа!!! — завопила она так, что бокалы затряслись на полках. Бармен, прекрасно знающий, что демонессу не так легко напугать чем-либо вообще, вскочил с кровати и побежал к ней. Алиса стояла по пояс голая с дикими выпученными глазами и вся в слезах. — Да что стряслось? Что ты там в зеркале увидела? Прыщик вскочил, или волос седой, или морщинка появилась? Что такое? Да не реви ты. — Максик… оно… оно белое, — заныла она и уткнулась ему в футболку, обильно смачивая её слезами. Бармен никогда не умел утешать плачущих женщин, но сделал, что смог. — Ну не плачь ты. Всё же хорошо. Всего одно маленькое пёрышко. Мало ли. — Ну скажи, что ты хоть чуточку разбираешься в демонологии, пожаааалуйста! Макс задумался. — Чуточку. — Тогда что со мной такое? Почему растут эти дурацкие белые перья?! Я похожа на курицу!!!