На следующий день, за пять минут до назначенного срока, я заглянул в кабинет судьи. — Доброе утро. Подсудимый, на девять часов. — А сегодня заседания не будет, судья заболела. Мы вас известим. — мне показалось, или голос секретаря чуть дрогнул. Что-то тут было не так. В совокупности с тем, что никто из вчерашних участников процесса мне не встретился, это были какие-то неправильные пчелы. Или он все дружно пришли сильно заранее начала заседания и уже успели разбрестись, или о том, что суда не будет, не смогли, или не захотели уведомить только меня… Задумчиво я пошел в сторону выхода, но в последний момент свернул влево, где, в маленькой пристройке на первом этаже два раза в неделю проводились заседания по жалобам на решения всех судов области по гражданским делам. Записавшись в журнале дежурного милиционера, как участник рассмотрения жалобы какого-то Дорстроя к двум колхозникам, я двинулся на службу. Может быть, я дую на воду, но у меня есть письменное доказательство, что в назначенное время я был в здании суда, поэтому обвинить меня в неявке на суд у моих противников не выйдет. Три дня я был плотно занят по работе, потом пришли выходные, на которые мне даже не выпало дежурить по РОВД, понедельник, как известно, день тяжелый. Во вторник я забежал в суд, подергал запертую дверь кабинета. Из-за толстой филенки доносился чей-то напористый бас, очевидно, что шло судебное заседание. Смысла ждать под дверью несколько часов я не видел…что заставило меня взглянуть на расписание судебных заседаний, я не знаю. Наверное, проснулся мой ангел-хранитель, но в результате я притормозил на секунду, бросив взгляд на исписанные неровным почерком дела судьи Пташкиной Э. Э… Согласно этой бумажке, шесть дней назад прошло судебное заседание по моему делу. Ну в эти игры мы можем поиграть, всё-таки в институте учат нас на совесть. И даже, в определенном смысле, это хорошая новость. Раз меня до сих пор не взяли под стражу, к лишению свободы меня не приговорили. А остальное все решаемо. Если рассуждать логически, то у суда нет аргументов против доказательств моей невиновности. И тогда произошла маленькая хитрость. Было назначено заседание, скорее всего, в деле имеется фитюлька, что я получил повестку. А так как в назначенный день я не пришел, решение вынесли без меня. А, может быть, я и был на заседании, сейчас уже ничего не докажешь. Срок на подачу жалобы — семь дней. Сегодня уже шестой. А меня учили — нет на руках решения, подавай жалобу о том, что решение ты не получал, а срок для обжалования уже заканчивается, поэтому с решением ты в любом случае не согласен, а аргументы приведешь позднее, когда текст решения суда будет у тебя на руках… — Подсудимый, вы уснули что ли? — блин, я задумался, а судьи второй инстанции уже закончили совещаться и стоят, с удивлением глядя на меня. — Подсудимый, встаньте. — председательствующий судья поправила очки, вглядываясь в листочек, куда от руки набросала решение о моей жалобе: — Ваша жалоба удовлетворена и направляется на новое рассмотрение в Дорожный районный суд, для разрешения в новом составе суда. Заседание закончено, вы можете быть свободны. Конец января одна тысяча девятьсот девяносто второго года. Дверь квартиры, откуда в дежурную часть Дорожного РОВД, через «ноль два», поступил вызов, выглядела такой же неопрятный, как и сам подъезд девятиэтажки. В довершение всего, не работал лифт. На моё счастье, подниматься мне пришлось только до пятого этажа. На мой стук дверь еникто не торопился открывать. Можно было давным-давно развернуться и уйти, доложив дежурному по РОВД, что, в указанном в заявке адресе, никого нет. До маразма, когда, приехав на вызов и обнаружив, что на адресе никого нет, ты обязан взять письменные объяснения у соседей, пусть даже, на часах уже два часа ночи, оставалось еще девять долгих лет. Попытка достучаться в соседские квартиры тоже не увенчалась успехом, из всех четырёх квартир, выходящих на лестничную площадку, не доносилась ни звука. Вполне возможно, что люди в этих квартирах были, просто старались лишний раз не подходить к входной двери, время сейчас было такое, очень тревожное. Криминальные новости, хлынувший на граждан бывшего Советского Союза с экранов телевизоров и страниц печатных изданий, каждый день радовали всё новыми, более изощренными, способами убийство себе подобных. Появившийся, непонятно откуда, эксперты, деловито советовали, прежде чем вглядываться в окуляр дверного глазка с наивным вопросом: " Кто там?«, махнуть перед стёклышком пару раз толстой книгой или шахматной доской, чтобы не получить пулю в глаз, как в какой-нибудь французской комедии с Пьером Ришаром. А обычный вызов на 'У соседей шумят», часто оборачиваются находкой пары трупов, часто, без головы и кистей рук. Безрукие трупы стали такой головной болью для МВД и прокуратуры, что комитет Верховного Совета РСФСР по законодательству принял к рассмотрению предложение снимать у младенцев в родильном доме не только отпечатки рук, но даже ног и, кажется, языка. Стоять в пустом подъезде дальше было глупо. Я в последний раз навалился на дверь всем телом, надеюсь, что она распахнётся под моим напором. Дверь горько скрипнула, но не поддалась. После чего, очень медленно и печально, я стал спускаться по лестнице, ведущий вниз. Навстречу мне, чертыхаясь, двигалась невысокая, пожилая женщина, расстёгнутом сером пальто с большой дамской сумкой в руке. Бросив на меня подозрительный взгляд, она поднялась на пятый этаж, после чего загремела ключами возле двери нужной мне квартиры. — Прошу прощения, дама, а вы случаем милицию не вызывали? — Вызывала!- расплылась женщина в счастливой улыбке. — Ну, простите пожалуйста, а какого бубна, милиция должна вас двадцать минут под дверью дожидаться, в то время, когда вы где-то гуляете? — Ну, простите пожалуйста! Я на пять минут за хлебушком сходила. — Я не знаю, куда вы ходили, но я под дверью вашей квартиры простоял ровно пятнадцать минут. И вам очень повезло, что я очень ответственный сотрудник и не ушёл отсюда ровно пятнадцать минут назад. Давайте, открывайте вашу квартиру и показывайте, что у вас произошло. Хотелось скрепить зубами от злости. Ещё двадцать дней назад за хлебушком, действительно, нужно было побегать, то после Нового года, продуктов стало просто завались. Врать не буду, филе акулы в рыбном отделе магазине ещё не видел, но мясо, масло, молоко и прочие колбасы радовали глаз покупатели, как будто страна вернулась в начало семидесятых годов. Не радовали только цены, которые за одну ночь подскочили почти в десять раз. Покупатели теперь в магазин ходили, как на экскурсию, иногда, покупая на пробу маленький кусочек чего-нибудь, чтобы вспомнить давно забытый вкус. А эта гулена за хлебом бегает. Конечно, я немного лукавил, особого желания спешить в РОВД у меня не было. Дежурить мне в любом случае до утра, а возле кабинета, в моём душном подвальчике Дорожного отдела, уверен, толпилась несколько злых потерпевших, затеявших извечную свару «Кто последний». За последние полгода суточные дежурства по отделу стали всю более злыми и напряженными. Происходила сплошная криминализация общности, ранее называемой единым советским народом. Лозунги, расползающейся на лоскуты страны, сменились с помощи слабым, дружбы народов, мирного существования двух систем на новый, брошенная харизматичным президентом: «Граждане, обогащайтесь!». Граждане, отталкивая друг друга, бросились обогащаться. Так, как цивилизованно зарабатывать никто не умел, а европейскую норму прибыли в четыре процента граждане бывшего СССР посчитали совковой пропагандой, народ бросился богатеть, как умел, то есть за счёт ближнего своего. Честность и порядочность осталось только в рекламных слоганах, обобрать своего, самого близкого человека стало вполне допустимо. Пока я думал о жизни в новой реальности, женщина открыла два замка из трёх и приглашающе распахнуло передо мной двери. Разуваться я не стал, не положено милиции разуваться, протопал в квартиру и встал на пороге единственной комнаты и вопросительно уставился на хозяйку. — И что у вас произошло? Квартира была, как говорится, чистенькой, но бедненькой. Мебель разномастная, телевизор — старый черно-белый «Изумруд», радиола светлого полированного дерева, на вид, производства, примерно пятидесятого года выпуска. — Чувствуете?- женщина посреди комнаты воздела руки вверх. — Не, не чувствуют. — тоскливо ответил я. Общение с очередной сумасшедшей, которых в последнее время выпустили из психиатрических больниц, в рамках борьбы с карательной советской психиатрией, в мои сегодняшние планы не входило. — Ну как вы можете это не чувствовать!- женщина эмоционально замахала руками перед моим лицом: — Ведь вся квартира пропитана этим. — Дама, вы понимаете, мужчины существа более грубые и примитивные.- я начал осторожно отступать в сторону входной двери: — И, если вы чувствуете излучение, то, я уверен, оно так и есть… Судя по рассказом одного моего товарища, пару лет отработавшего санитаром в дурдоме, пациенты этих заведений, по степени опасности и коварство, были равны медведям, самым непредсказуемым животным, на мой взгляд. Поэтому я решил не злить эту странную женщину. — Ну какое излучение? — всё так же эмоционально, но с нотками обиды, воскликнула женщина: — Я не сумасшедшая. Вы разве не чувствуете, что вонь уже пропитала всю квартиру? Вот я сейчас стою и мне дурно делается от этого запаха, я здесь просто задыхаюсь. — Вы поэтому в этой квартире не живёте? Женской руки здесь не чувствуется… — я пытался уловить запах, о котором мне говорила заявительница, но пока, получалось плохо. — Нет, я эту квартиру просто сдаю, уже год как стала сдавать. Я так –то у мужчины живу…- чуть стеснительно улыбнулась женщина: — Так, иногда появляюсь, проверить всё ли в порядке. А вчера пришла, и чуть, прямо в коридоре, в обморок не грохнулась, такой сильный запах пропастины стоит, что у меня дыхание перехватывает. Я принюхался и ничего не ощутил. Нет, запахи большого жилого дома, живущего своей жизнью, ощущались. От окна, периодически, доносился запах табака, наверное, снизу, травился на своем балконе никотином сосед. На кухне тоже ощущалась эхо ароматов — чья-то мама жарила селёдку на сливочном масле. Но, каких-то, тревожных, специфических запахов я не улавливал. Я обошёл всю квартиру, широко раздувая ноздри, наклонился к каждой розетке, задумчиво постоял под решеткой вентиляции. — Вы меня, конечно, извините, но я ничего не чувствую. — я растерянно пожал плечами: — Скажите, а на что похож этот запах? Я же вам говорю, какая-то пропастина. Как будто продукты в холодильнике испортились. — женщина сердито переплела руки на груди и отвернулась. — Ну не знаю? Может быть, от соседней несёт? Пройдитесь по периметру и скажите, от какой стены пахнет сильнее. — Женщина обошла квартиру, после чего отрицательно помотала головой: — Я не знаю. Мне кажется, что квартира уже вся пропахла. — А у квартиранта вы не интересовались, может у него что-то пропало, в том смысле, что-то испортилось? — А он уехал. Сказал, что пару месяцев его не будет, и уехал. Часть вещей оставил в шкафу, деньги заплатил и уехал. — А как его зовут? — Слава. Он бизнесом занимается. — Слава в смысле «Владислав» или «Вячеслав»?