ИЗ НИЦЦЫ С ЛЮБОВЬЮ Роман 1 В аэропорту мы должны были собраться в два. До Парижа — три часа лету. Глаза у меня были на мокром месте: дома я оставляла своего дорогого сыночка, крошку Хрюндика, и всю дорогу до Пулкова-2 доктор Стеценко убеждал меня в том, что девятнадцатилетний студент (нога сорок четвертого размера), невозможно хороший собою, уж как-нибудь не умрет от голода и холода за те две недели, что мы проведем в отсутствии, и будет обихожен и обласкан не хуже, чем при родной мамочке. Раз пятнадцать мой муж повторил расхожую семейную шутку про то, что в Хрюндиковом возрасте уже пора научиться самостоятельно добывать еду из холодильника, а холодильник, между прочим, забит полезными и питательными продуктами на три года вперед… Эх, мужчина! Ему и невдомек было, что на самом деле гложет мое сердце: какая такая фея будет обихаживать моего лапочку в мое отсутствие? Феи же эти являлись нам с периодичностью в пару недель. Правда, я как-то страшно опозорилась, заметив, что Хрюндик пробирается к себе в комнату с темноволосой гетерой в пестрых перьях по всей голове; а ведь дня три назад, припомнила я, он пытался провести мимо моего бдительного ока среднестатистическую девушку-блондинку. Естественно, я не преминула сделать ему замечание, мол, меняешь девчонок как перчатки, хорошо ли это? — Ты чего, мамахен, шутишь со мной? — светски поинтересовался мой воспитанный сын. — Да это же одна и та же девушка. Просто покрасилась. — Ага, — сообразила я. — И что ты можешь про нее сказать? — Ну… — пожал плечами сын и надолго задумался. — Зовут ее как тебя, Маша. — Маша, значит? А чем еще она примечательна? — я имела в виду, что привлекло моего сыночка в этой девушке по имени Маша, то и дело менявшей цвет волос, кроме факта смены имиджа. — Да вроде ничем больше, — хмыкнул он. О времена, о нравы! Молодой человек не может определить, чем примечательна девушка, с которой он явно не конспекты штудирует за закрытыми дверями. В общем, сердце у меня было не на месте, несмотря на то, что нам предстояли две недели волшебного отдыха от рутины, и не где-нибудь, а на юге Франции, на вилле в окрестностях Ниццы. И хоть стоял совсем не высокий сезон, а всего лишь конец марта, слова «Ницца», «вилла», «апельсиновый сад», «отель «Негреско», «Променад дез Англе» ласкали слух, обещая какую-то неземную жизнь, прикосновение к эмигрантским радостям, сладковато-горьковатым, точно апельсины, росшие прямо за окном в саду нашей виллы — нашей на целых две недели, протяни руку, сорви и ешь, обливаясь соком. (Вот таким образом я насмерть уделала свой выходной наряд, соблазнившись апельсинчиком и слопав его прямо в саду под деревом, платье оказалось все в рыжих неотстирываемых пятнах; впрочем, все эти подробности про апельсиновый сад выяснились позднее, по прибытии в Ниццу). Этот изысканный вояж организовал мой друг и коллега Горчаков, с начала года задвинувший на работу. Следственный комитет, созданный в сентябре прошлого года, все еще со скрипом и визгом раскачивал свой маховик, передача дел по акту из прокуратуры в следственные управления Комитета затягивалась, городская прокуратура жила своей жизнью и при этом была для нас недоступна, как двор Людовика Пятнадцатого для каких-нибудь убогих пейзан в деревянных сабо, наш районный прокурор с головой ушел в собственный бизнес, с трудом отличая подчиненных от просителей при редких случайных встречах в коридорах учреждения… Да мы ему, в общем-то, были уже никто, разве только занимали свои прежние кабинеты, дожидаясь, пока следственному отделу нашего района выделят помещение. И один из бывших подчиненных, в отличие от большинства прокурорских коллег не имеющий собственного бизнеса, вместо того чтобы просиживать виртуальные штаны на популярных сайтах про одноклассников, пошарил по сайтам недвижимости в аренду и обнаружил, что ранней весной можно снять виллу на юге Франции по цене, приемлемой даже для следователей и экспертов. Горчаков не поленился, списался с хозяином приглянувшейся ему виллы, обсудил условия… И пришел ко мне с предложением дружно отвалить в отпуск, с семьями. — Нас обоих не отпустят, ты что, — усомнилась я. — Это ж мы район оголим… Горчаков посмотрел на меня с жалостью. — Ты, Маша, что ли, все еще веришь в сказки, что мы кому-то нужны? Лет-то тебе сколько? Дела не переданы, начальник не назначен, места, где сидеть, нет, прокурору на нас уже начхать, а ты будешь амбразуру прикрывать нежной грудью? Нет уж, оставь свои девичьи грезы и пошли писать рапорт на отпуск. Главное, в кадры сдать не вместе, а по очереди. Что удивительно, он оказался прав. В Следственном комитете без звука подписали наши рапорты, нимало не задумавшись, а кто же будет выезжать на происшествия, если оба районных следователя уедут отдыхать. Лешка грамотно рассчитал, что, если прийти с рапортами в разное время, никому и дела не будут до того, что отпускники работают в одном районе. Правда, в последний момент в нас с Лешкой заговорила совесть, и мы упали в ножки соседнему району, их следователи милостиво согласились прикрыть нас, если вдруг нашу территорию зальет кровью. Доктор Стеценко тоже в один день решил свои проблемы с работой и даже получил приличные отпускные. Лена Горчакова так страстно захотела в эту поездку, что никакие начальники ее не остановили бы. Правда, ее никто и не останавливал. Так что обе наши пары в рекордные сроки собрали чемоданы. Однако, подсчитав после покупки авиабилетов наши авуары, и мы с Сашкой, и Горчаковы пригорюнились: на аренду виллы, конечно, хватало, но тогда — никакого шопинга. Можно, конечно, прикинуться духовными натурами, для которых главное — красоты Средиземноморья, а не лавки с барахлом. Но чего греха таить — хотелось и по лавкам с барахлом пройтись, тем более что в родном городе это счастье не так часто выпадало. Даже не столько из-за отсутствия денег, сколько из-за сумасшедшего ритма следовательского бытия. Собрали большой совет у нас дома. Стеценко наметал на стол, зная, что Горчакову на сытый желудок лучше думается. Умяв свою порцию съестного, потом порцию жены, потом мою (Саша свою пайку отдал ему сразу и добровольно, и она была отложена на сладкое) и почесав в затылке, Горчаков раздумчиво сказал: — Есть вариант. Там, на вилле, три спальни. Так что надо взять еще одну пару. Тогда наши расходы на аренду сократятся почти наполовину. — И где же, интересно, взять эту пару? — Лена Горчакова посмотрела на него голодными глазами. Мы призадумались. Хотелось отдохнуть в тесной компании старых друзей, чтобы никто никому не действовал на нервы и все реакции были предсказуемыми в хорошем смысле. Вырвав из лап жизни две недели отдыха, мы должны были подойти к выбору компаньонов столь же ответственно, как подходят к отбору космонавтов или участников кругосветного путешествия на бамбуковом плоту: с учетом всех нюансов, всех психологических особенностей, темпераментов, и даже культурного и интеллектуального уровня потенциальных обитателей виллы «Драцена» на горе Монт-Борон в Ницце. Именно и этот момент позвонила моя подружка Регина. — Ну, это надолго, — заметил мои многоопытный муж, н они с Горчаковым удалились посплетничать на лестницу под предлогом того, что некурящий Лешка вдруг решил выкурить сигаретку. Небось пошли нам кости перемывать. Лена листала свежий глянцевый журнальчик, а я покорно пристроила к уху трубку. Регина не терпящим возражений тоном потребовала, чтобы я завтра же вечером явилась к ней на работу. Она трудилась теперь косметологом в дорогом салоне, недалеко от ее дома, и мы часто совмещали приятное с полезным — я получала по знакомству всякие модные «тритменты» с существенной скидкой, а она — благодарного слушателя, положив мне на лицо какую-нибудь липкую маску таким образом, чтобы я лишена была возможности открывать рот и, соответственно, высказывать критические замечания насчет ее образа жизни. — Сто лет не была, — строго выговорила она мне по телефону, — заросла, небось, по уши омертвевшими клетками. Надо пилинг делать, и чисточку бы не вредно, но в другой раз. А у меня новые препаратики, практически заменяют мезотерапию. Даже из таких, как ты, можно человека сделать, ненадолго. Короче, приходи. Заодно и потрындим. Я поняла, что ей срочно нужно поплакаться, а процесс зарастания меня омертвевшими клетками никак не связан с этим приглашением. И следующим вечером, сняв мундир, уже лежала на столе в ее небольшом претенциозном кабинетике. Был полумрак, под потолком тихо играла расслабляющая восточная музыка, но меня не обманешь: сейчас Регина намажет мне на физиономию супер-крем и начнет жаловаться на жизнь, полностью заглушая этот однообразный усыпляющий перезвон нежных колокольчиков. Один раз она так распалилась, живописуя приключения своею неверного плейбоя, что чуть не уронила меня с косметического постамента. Я-то, беспомощная, с ватными дисками на глазах, пропитанными омолаживающим эликсиром, не уловила опасности и только в последний момент чудом уцепилась за Регину. — Представляешь, — задумчиво начала она, массируя мне лицо, — здесь так дорого, что нормальных клиенток нет, только эти, с пришитыми ушами ходят… Я мычанием выразила недоумение. Регина пояснила: — Они же все ушитые-перешитые. Круговая подтяжка. За ушами — швы, на висках — швы… Пальцы Регины покинули область моего подбородка и запорхали по лбу и бровям. Понятно, это сигнал высказываться. Я робко приоткрыла рот: — Прямо швы? — Вот такие! — Регина пальцами показала размер стежков. — Какой кошмар! И как им не страшно под нож ложиться? — А! Чего только ни сделаешь, чтобы мужику нравиться… — Вспомнив про мужика, Регина пригорюнилась. — Ни фига себе «нравиться»! Если ты заметила, то ведь и мужчине заметно? — А как же! Конечно, заметно! А когда она лежит, особенно видно, волосы-то это все уже не прикрывают! Ой, у нее не только швы по всей черепушке, у нее рот набок лезет, и глаза как у китайца, и вообще вся пересушенная, прямо страничка из гербария, зато — дово-ольна! Я, говорит, так выгляжу, так выгляжу! Я содрогнулась. — Похоже, натуральных женщин вообще уже на белом свете не осталось, — разошлась Регина. — Ко мне парень один ходит — ну, массажик там, мезотерапия, — так он мне тут рассказывает, что девушке своей руку в волосы запустил, а там… — Господи, и что там? Вши? Гниды? — испугалась я. — Волосы нарощенные. Пряди крепятся восковыми капсулами, так не видно, а на ощупь чувствуется. Представляешь? Грудь накачанная, губы надутые, уши пришитые, волосы приделанные, ресницы клеем присобаченные… Вот удовольствие с такой куклой спать, а? Я горячо согласилась. Скосив глаза, я заметила на стене новый диплом, свидетельствующий, что мой персональный косметолог теперь наделен правом наращивания ресниц. — Кстати, подружка, приклей-ка мне ресницы, — мне показалось, что это действительно кстати. Регина в ответ бесцеремонно плюхнула мне на лицо какую-то мерзкую жижу, воняющую тухлой рыбой. Я только и успела промычать: «За что?» — Балда, это супер-маска из морских водорослей. Бешеных денег стоит. — Зачем? Мне и так хорошо, я что, русалка, что ли? — тут рот пришлось закрыть, чтобы невзначай не наглотаться драгоценных морских какашек. — Лежи спокойно! — Для верности Регина слегка пришлепнула меня по щекам. — Не надо тебе никаких ресниц клеить. — Ум-м-м! — запротестовала я. — Нечего, я сказала! Зачем тебе? Представляешь, сидишь ты, ешь салат, а в него ресницы опадают. Как осенние листья. Она наклонилась надо мной, всматриваясь, равномерно ли размазала по лицу тухлятину, и милостиво отерла мои губы салфеткой. — Но ты-то еще натуральная? — я глотнула воздуху и сразу польстила подруге. Она помрачнела. — Я-то еще ого-го! Вопрос, кому это надо? — То есть? У тебя же был этот… как его? — Вот именно! Этот — как его! Очередная ошибка. Трагическая ошибка. Уже не знаю, как от него отделаться. — Да ладно. Мне он показался симпатичным. — Я не стала уточнять, что видела его только один раз, на моем дне рождения, где у меня голова кругом шла от желания уделить внимание всем гостям сразу, поэтому Регининого спутника я помню довольно смутно. — Да-а, казаться он умеет, — саркастически протянула она. — А что не так? — Что? Да все! Опять сидит на моей шее, сам практически не зарабатывает, а меня все пригибает, что много денег трачу. Говорит, его бывшая сама себе кофточки вязала. И белье сама стирала, в прачечную не сдавала. Нет, ты представляешь! Я что, буду простыни с наволочками стирать и гладить сама? Вот этими ручками? Она потрясла у меня перед носом нежными ручками с идеальным маникюром. Остатки вонючей жижи, размазанной по моим щекам, она уже стерла с ладоней влажными салфетками. От нее исходили такие мощные флюиды возмущения и агрессии, что у меня заболела голова. Я решила срочно отвлечь ее от грустных мыслей. — Ой, а что за лак у тебя на ногтях? Такой красивый! Как этот цвет называется? Она глянула на свои руки и нехорошо оживилась. — Лак? Вот-вот! Я же в салоне работаю, что я, дома на кухне буду ногти красить? Эго мне девчонки наши сделали дизайн, а он говорит: что это у тебя на ногтях? — Регина скорчила противную рожу и передразнила негодяя: — Ах, маникюр сделала? Ах, в салоне? И все, стал опять по ушам ездить, что я, мол, много денег трачу. Зачем я в салоне ногти крашу, могла бы и дома, как его бывшая делала. А я не умею дома ногти красить! Попробовал бы он сам! Да, неудачно я сменила тему… — А лак-то как называется?