— Сама сможешь снять, когда будешь выходить? Она сострила презрительно лицо, словно я в чём-то виноват и сказала: — Ты поможешь, если не смогу… я вообще-то не должна с тобой никуда ехать, я не твоя девушка и никогда не буду. Это одолжение, поэтому если нет удобного транспорта, то нечего и приглашать… — Понятно, — покивал я и дёрнул стареет зажигания. Не спеша мы поехали, иногда я пытался её высмотреть через клеёнчатые боковые окна коляски. Вроде всё было нормально. Привёз я её в Павловский парк, где гулял с ней под своей личиной. Мы поставили мотоцикл у входа, заплатили и пошли гулять по заснеженному окультуренному лесу. На лице её виднелось удивление. Наверно всё из-за того места куда мы с ней приехали, наверно в этом парке она была только со мной настоящим и эти воспоминания наложили на неё определённый эмоциональный отпечаток. Мы молча шли по убранной от снега дорожке. Рядом почти никого не было. Лишь какая-то компания ребят маячила далеко впереди. Мы молча шли вперёд, а рядом замерли вековые сосны, слегка припорошенные снегом. Словно мёртвые исполины. Тишина, почти как в глухом зимнем лесу. Я посмотрел на немое, серое небо и понял, что скоро начнёт темнеть. Вдруг Маша спросила: — Почему ты привёз меня именно в этот парк? — Нравится он мне, — сказал я. Что ещё было добавить? Я спросил, что бы как-то завязать разговор: — Что ты вообще любишь? — В смысле? — выпала она из задумчивости. Неужели точно меня вспоминала ту нашу встречу в этом парке… — Читать, петь, плясать… какое у тебя хобби? — уточнил я. — Читать, а сейчас тренирую магию и физическую форму. — Зачем тебе это, ты же девочка? — деланно удивился я. А сам порадовался, что будет моя подруга не просто, а боевая подруга. — Надо, — коротко сказал она. Разговор не складывался. В универе было иначе, темы про биологию хотя бы, а здесь… И тогда мне пришлось вести себя более естественно, а это значить быть не Михаилом Финеевым, а Михаилом Буровым. Только тогда удалось её разговорить. Каждый раз когда она смеялась иил просто радовалась, то почему-то удивлённо вглядывалась в моё лицо… но рассмотрев что перед ней всё тот же Финеев, разочарованно шла дальше. В такие моменты мы замолкали… но затем я начинал разговор заново. Обсудили кстати постановку Феллини «Дорога», которую он прочла прежде чем пойти тогда со мной.. — А сейчас что читаешь? — спросил я, пытаясь сделать так что бы разговор опять не провис. — Тургенева, книгу «Пропасть». — Это про что? — спросил я, что-то припоминая из школьно программы. Но кроме Достоевского никого я особо не читал во внешкольное время. — Это про то как паренёк из род Зеленой Росомахи полюбил волчицу. — Разве бывают роды с таким названия, — заметил я. — Это же условность что бы не падала тень ни на один из родов. — А то что он росомаха это совсем не важно…, — саркастично заметил я. — Ой отстань, — нахмурилась она. — Не хочешь слушать, не надо… не буду рассказывать. — Так о чём там… — Отвали, — грубо сказала она и чуть ускорила. — извини, — сказал я искренне опять тоном Михаила Бурова. — Мне правда интересно, расскажи пожалуйста... — Отец парня Василия был против, и отец Милавы волколюд тоже был против. Но они всё равно поженились тайно, в деревёнской глуши обвенчались, по христианским обычаям… Они стали жить вместе и всё шло хорошо. Потом Милава родила мальчика, потом девочку. Дети стали подрастать, Василий работал чистильщиком снега магией — он раздувал его на сельских дорогах стихией воздуха. Так они и жили… пока дети не стали взрослеть. — Мальчик всех убил? — зло пошутил я. — Каким надо быть упоротым что бы жениться на волчице. Автор большой фантазёр… Маша опять нахмурилась: — Это основано на реальных фактах, такое было… Услышав это у меня чуть челюсть не отвисла… — Прототип видать был конченый, — только и смог проговорить я. Хотелось блевать от таких историй, зная волклюдов. А узнать я их успел… и отношение к ним только ухудшалось. — Да, — вдруг подтвердила маша. — Людям с неокрепшей психикой и моральными устоями я бы не разрешил читать такую книгу. Но факт есть факт, такое случалось, хотя крайне-крайне редко. И рода в этом замешанные стараются этого не афишировать. — А сейчас такое не случается? — Никто про это не слышал уже лет тридцать, как минимум. Волки не те… — Подожди! — вспомнил я. — А что стало с детьми, они дали потомство и стали полу одарёнными и волколюдами? — Нет конечно, — вздохнула Маша. — Их убили в книге. И в реальности тоже с такими парами и их потомством всегда происходило подобное. Тут кстати автор пытался сделать так что бы книга вышла с таким концом, что мол они сбежали и там где-то продолжили свой проклятый род. Но цензура встала на дыбы, особенно совет родов… — И правильно сделали, — сказал я. — А знаешь, — вдруг сказала она. — Ты похож на одного человека… Ага! Речь явно про меня настоящего — Михаил Бурова. Ну что? Что она там скажет сейчас?! Стоило больших усилий сохранить равнодушное лицо. Но я смог. — Он плохой или хороший? — спросил я, улыбаясь про себя, и соблюдая каменное лицо внешне. — Не знаю. — помолчав, сказала она. — Он плохой человек? Просто так убивал людей? Грабил старушек… Она недовольно посмотрела на меня: — Ты дурак? — Нет, а что? — сказал я. — Просто пытаюсь выяснить степень её сволочизма… — Я имела ввиду: хорошим ли он был для меня или нет. А если ты хочешь знать мою оценку хороший ли он человек… то да, хороший. — Слава богу хоть так, — сказал я. — Так а кто это? Я его знаю? Он из универа? — Его зовут Михаил Буров. Вряд ли ты его знаешь. — Так он хороший был для тебя или нет? — спросил я чуть не сбившись от главного. — Да наверно, — сказал наконец она и отвернулась. — Опять «наверно». — Отстань! — резко сказал она. — Всё поехали назад. Ты мне надоел! — Стой! — вскрикнул я. — А хочешь позову Михаила Бурова? — Тупые шуточки, — сказал она и пошла в сторону выхода, потребовав: — Вези меня обратно... — Я сейчас я позову, только мне надо уйти в кусты. — Иди куда хочешь! — крикнула она. — Я сама доеду на поезде! Чертыхнувшись, я бросился в кусты. Но там везде не было давно листьев, пришлось найти особо толстый ствол сосны, спрятаться за него, сесть, лечь. И там снять посмертную маску Михаила Финеева. Тут же я вскочил и помчался за удаляющейся фигурой Маши. Прорываясь сквозь сугробы, словно ледокол, я срезал дорогу до Маши и оказался прямо у неё за спиной. Дотронувшись за её плечо, я чуть не получил оплеуху. — Машь, это я…, — поймал её руку. Она медленно обернулась. Увидев моё лицо, она замерла. Я тоже молча смотрел ей в глаза. И мне стало понятно, что она рада моему появлению. Он тут же смутилась, покраснела, потупила глаза и обронила: — Что это значит Буров? Откуда ты взялся. — Пошли погуляем ещё, — сказал я, замотав лицо шарфом. — Расскажу. Мы молча пошли вглубь парка. Избегая людей. Я взял её руку и она не сопротивлялась. Наконец она сказал: — А я за тебя переживала… — Так что ела вкусняшки с чужих рук, — съязвил я и тут же был наказан. Она резко вырвала свою ладошку из моих рук и дёрнулась было в сторону... Но я быстро схватил её и обнял. Она побилась, словно дикая кошка, но вскоре затихла... Так мы с ней стояли наверно минуту. В тот момент я чувствовал блаженство… слышал как бьётся её сердце и моё билось так же в унисон. Мне, и наверно ей, было так хорошо словно мы оказались в раю… В тот момент я понял что если потеряю её то жизнь больше не будет меня интересовать . А потом я захотел поскорей с ней оказаться где ни будь наедине… Возможно её посетили те же нескромные мысли, она сильно покраснела и выдавила: — Отпустил бы ты… люди же смотрят. Неприлично. Я молча отпустил её. Но ладошку не стал отпускать. Крепко держал руку. Мы пошли вперёд, молча поглядывая друг на друга и улыбаясь. — Так значит, я тебе нравился, — сказал я.