– Доктор… – начал Павел, но, заметив Владимира, осекся. – А ты что здесь делаешь? – Ваши слуги, – лицо Владимира выражало сожаление несумевшего отпустить грехи служителя бога, – как-то болезненно себя чувствуют… Я их заменю. – Что, все сразу? – Да. Видимо, инфекция. – Владимир обратился к доктору: – Может, осмотрите их? – Это моя прямая обязанность! – Доктор поднялся. – Я завтра дежурю, Павел, на послезавтра назначим обследование… Художник закрыл глаза, слабея. Он проваливался в теплые воды океана, которые в бессознательном оказались кроваво-красными, он тонул в них. Придя в себя, он обнаружил возле постели Надю. Взгляд полон тоски. – Мой милый, ты заставляешь меня нервничать! – она вытирала лоб Павла. – А мне нельзя – ты же знаешь, я в положении… Павла сковал ужас – невесту и все окружающее он видел в красном свете. В ненавистном для него свете. Его затрясло. – Как? – Что, милый? – она улыбнулась. – А! Это репродуктивные способности женского организма… – Как я буду писать картины, не различая цветов? – он приподнялся, зажмуривая глаза и снова открывая, пытаясь избавиться от наваждения. – Я вижу все в красном… А-а-а, вы включили красные лампы!? Павел поднялся и шатаясь подошел к окну. Но там, за шторой, его ждал очередной удар. Алые лучи солнца пробивались сквозь темно-красные тучи. Следующее открытие глаз больного принесло облегчение: он увидел привычные сочетания цветов. – И все-таки кровопускание, мой друг, кровопускание… – Вера передала шприц Георгию. – Говорю вам как врач: других, более эффективных методов медицина еще не открыла! – Может, в качестве профилактики – летаргический сон? – Георгий с улыбкой невинного младенца смотрел на Павла. – Об этом не может быть и речи! – Надя приняла большой шприц из рук Георгия, рассматривая с интересом кровь. – Мне мой милый нужен бодрым и свежим… – Я должен работать! – Павел приподнялся, но порыв ограничился слабостью тела. – Это исключено… Все трое направились к двери. – Ты, Павел, еще слишком слаб! Организму необходим отдых… – А где мой врач? – Он звонил – операция, очень сложный случай, – улыбнулся Георгий возле двери. – Заедет завтра. – Позовите кого-нибудь из моих людей! В дверях появился высокий силуэт Владимира. Тень, отброшенная им на потолок, напоминала образ демона. Но Павел не видел этого – он уснул, проваливаясь в кошмарные видения. Владимир смотрел на признанного миром искусства гения и вспоминал свое падение… Девочки очень быстро выжали кровь из него. «Выжатый лимон» – это самое точное определение. Двадцатипятилетний офицер стал похож на старика. Он сидел в кустах цветущей сирени возле собственного дома и смотрел, как веселятся два его злых гения в образе цветущих нимфеток. Он состарился за день. Он умирал, пуская слюни и мочась в парадно-выходные брюки. Триумф! Но молодой еще мозг, не тронутый маразмом, отказывался осознавать происходящие… И он жадно хотел жить. Тем более, что для него уже была предписана смерть. В бою. Как минимум на плахе. – Он что-то там бормочет, мама! – Надя смеялась журчанием весеннего ручья. Ее вчерашний жених журчал своим источником. – Ну так послушай его, – Вера, смеясь, казалась еще младше своей дочери, – это же твой несостоявшийся муж! Надя, зажав нос, спросила, что хочет Владимир. С губы сморщенного лица стекла слюна. – Жить… – раздался едва различимый шепот. – Он хочет жить! – А ты этого хочешь? – Вера закусила ветку базилика. – Ну… У него был неплохой потенциал… – Ты сейчас о том, о чем я подумала? – Ну и это тоже… – Надя надула губы, как ребенок. – Зови скорее Владислава, а то он сейчас развалится! Они подарили ему жизнь. Жизнь долгую. Настолько, что устаешь жить. Но продолжаешь, потому что с каждой каплей крови животворящей ты получаешь дополнительные ощущения. Эмоции, которые испытывал человек, отдавший свою кровь. И нет, не только те, что он испытывал непосредственно перед смертью, доставались и положительные. Но их необходимо было заслужить. Вот и сейчас, глядя на признанного миром искусства мариниста, Владимир знал: в данный момент где-то в другой комнате вместе с кровью делятся эмоции гения: его взлет на пути к Парнасу, купание в лучах славы… А ему достанутся «смывки» – где художник ощутил себя снобом, уже насытившимся всем тем, о чем мечтает простой смертный. А еще хуже он примет то, что скопилось в гении за последние дни. Именно поэтому «выжатые лимоны» дожимались не до конца. Они издыхали где-то с тихим хрипом. Только в голодные невыносимые дни… Только в голодные невыносимы дни они падали, как мумии, без единой капли крови. Следующая фаза работы с гениальным художником была очевидна. Сюжеты не менялись, менялись лишь декорации и участники. Слуги надоедали, и их отправляли в мир иной. Владимир задержался в этом мире и являлся потенциальным претендентом на уход. Павел появился на следующий день к обеду. Владимир обслуживал стол. Он знал правила этикета и все тонкости сервировки стола. Годы. Годы жизни давали колоссальный опыт. Художник с недоверием взглянул на омара в креветочном соусе. А цвет красного полусухого несколько помутил его разум. – Тебе лучше, милый? – Надя пристально взглянула на Павла. – Я различаю цвета и считаю, это положительная динамика… – Я тоже так думаю. – Георгий выглядел гораздо лучше, на его щеках появился румянец. – Признаю некомпетентность в вопросах медицины. – Он поклонился Вере. – Да, мамочка, ты большой молодец! – Надя поцеловала мать в щеку. – Это только начало… – Вера попросила добавки супа. – Неизвестно, как себя почувствует Павел в мастерской, может, придется продолжить терапию. Павел, пристально глядя на нее, отодвинул от себя блюдо с куском красной рыбы. Поднялся и, ничего не говоря, пошел к лестнице, ведущей в мастерскую. – Милый… – Оставь его… – Ладонь Веры легла поверх кисти руки дочери. Все, включая Владимира, переглянулись, когда через четверть часа раздался дикий вопль. Девушки бросились наверх. Вальяжно шагал по ступеням Георгий. Владимир замыкал шествие. Павел сидел напротив мольберта. Огромное красное яблоко красовалось на холсте. Рама с точно таким же плодом валялась в стороне. – Они идентичны… – Вера покачала головой. – Неплохая копия. – Георгий поддержал пошатнувшуюся Надю. – Это ты… – Павел с ненавистью посмотрел на Веру. – Это же все ты! Георгий встал между ними. – Обвинения должны быть обоснованы, мой друг, – Георгий серой сталью своих глаз смотрел сквозь Павла, – никак не меньше… – Это же ты, Вера, навязывая мне свой трактат о крови, упоминала яблоко, – Павел морщил лоб, словно вспоминал события десятилетней давности. – Все как в тумане, но я помню это… Надя схватила Павла за руку. Вера покачала головой. – Только терапия, только… Владимир, готовь его! Сквозь бледность лица Павла можно было видеть болезненно выделяющиеся капилляры. Павел находился в бессознательном состоянии. Они слили с него немного – десертная порция для них и способность к существованию для Павла. Владимир ощущал прилив бодрости, смешанный с незнакомым ему чувством. Он еще не распознал его, но понимал – этому он обязан Павлу. Вдыхая аромат ириса, доносящегося с улицы, он думал, как ни странно, о будущем. Мысли о прошлом утомили в процессе долгой жизни. Георгий примкнул к ним на четверть века позже Владимира. Он заматерел, отлично играл необходимые роли и стал неплохим юристом, что было очень важно в их связке. Владимир из боевого офицера превратился в слугу. Но неплохо готовил из крови составляющую «знания», что было немаловажно. Но с каждой разыгрываемой партией его шансы уменьшались – попадались люди грамотные и разбирающиеся во многих жизненных сферах. Ему приходилось много изучать. «Век живи и век учись…» Следующий полдень принес бурю эмоций. Болезненного вида Павел написал остров в океане. Шторм поглотил участок суши. Буря эмоций, что бушевала в художнике, отразилась на холсте. – Прогресс, сумасшедший прогресс… – Вера стояла в мастерской, завороженная произведением – Еще пару сеансов, и вы вернете себе прежние гениальные способности. Даже Павел поверил сказанному. Но возвращению гения предстоял краткий разговор, который потряс художника.