19.06 — Улоф: Жду с нетерпением. 22.02 — Тара: Знаете Повелителя кукол? 22.06 — Улоф: Нет. Кто это? 22.06 — Тара: Неважно. Встречаемся через полчаса. 22.08 — Улоф: в 22.30. Через 22 минуты. Кевин отложил распечатку. — И использует этот Улоф телефон с одноразовым номером, который невозможно отследить? — К сожалению, да. У Тары с Улофом имелся еще один чат, на странице интернет-знакомств. Контора, которой принадлежит сайт, находится за границей, все записи конфиденциальны, и чтобы они предъявили журналы, потребуется постановление суда. Кевин кивнул. — Нам известно, что Тара отправила Улофу последнее сообщение, когда смотрела с родителями новости по телевизору, в шесть минут одиннадцатого. Потом она, по словам родителей, ушла спать. А на самом деле — нет. — Верно. Она оставила на столике прощальное письмо, потом выскользнула из квартиры и после секса спрыгнула с крыши шестиэтажного дома. — Может быть… Вы проверили камеры видеонаблюдения в центре Бергсхамры? — Прямо перед твоим приходом звонил Шварц, сказал, что как раз этим и занят. — Хорошо. — Тогда идем дальше. — Лассе достал DVD-диск в футляре, снабженном этикеткой. — Вот это видео хорошо бы проверить повнимательнее. Мы его изъяли во время одного из прошлых обысков. На футляре значилась дата и несколько хэштэгов, среди которых Кевин разобрал #Швеция, #неизвестная и #кукловод. – “Неизвестная” можно вычеркнуть, — сказал Лассе. — Во всяком случае, сценическое имя у нее было. Они зашли в отгороженный закуток, так называемый Салон — иронический поклон в сторону настоящих кинотеатров. Звукоизолированное помещение площадью восемь квадратных метров, набитое аппаратурой. Запах озона здесь был еще сильнее, чем в архиве. Кевин вспомнил, как пахла в его детстве игрушечная трасса с гоночными машинками. Сухой металлический запах от заезженных рельсов и перегретых трансформаторов. Лассе закрыл дверь, и оба сели за стол. На стене, над мониторами компьютеров, уже много лет висело увеличенное изображение персонажа из комиксов, Сахарного Конни, с безумной улыбкой и “пузырем”, гласившим: “обрезком железной трубы можно повергнуть к своим ногам весь мир!” Когда Кевин только-только приступил к службе, он не мог понять, что здесь делает этот рисунок, однако после сотни кошмарных часов за мониторами Сахарный Конни стал его лучшим другом. Сахарный Конни с занесенным над головой обрезком сливной трубы. Лассе запустил уже приготовленное к просмотру видео. — Начнем вот с этого. Я звонил тебе как раз, когда его смотрел. Ролики про изнасилование или с садистским уклоном следователи прокручивали без звука, иначе было просто невыносимо, но Лассе объяснил, что это видео постановочное, и Кевин согласился оставить звук. Сцена представляла собой выкрашенную белой краской ванную, и Кевин тут же понял, что перед ним девушка, которая называет себя Нова Хорни, хотя в ролике она была на несколько лет моложе. В руках она держала красную зубную щетку. Я так люблю большие члены. Так люблю, когда меня трахают. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Хочу, чтобы ты трахнул меня в дырку. Прямо сейчас. Кевин тут же ощутил знакомую сухость в горле, Глаза защипало. Голос девочки эхом отдавался от кафеля ванной. Руки у нее дрожали, и казалось, что девочке страшно холодно. На заднем плане, где-то за закрытой дверью ванной, звучала “Металлика” — “Master of Puppets”. Сквозь музыку вдруг донеслись голоса, потом смех. Кевин остановил запись, отмотал назад, прослушал еще раз. — У них там вечеринка, — констатировал он. Лассе кивнул. Кевин стал искать какие-нибудь детали; он рассматривал все в этой ванной, кроме девочки, которая изображала стоны, не понимая даже, что она делает с собой. Вот оно. Кевин остановил запись и увеличил изображение. На стене в левой части кадра висели рядком полотенца. Под белыми пластиковыми крючками угадывались серые контуры. Камера была сфокусирована не на стене, картинка расплывалась, но Кевин понимал, что там какие-то буквы. Он прибавил резкости, контрастности, еще увеличил кадр. — Ну, вот мы и узнали, как зовут эту девушку, — сказал он, когда слово под ближайшим крючком стало можно прочитать. — Да, там определенно написано “Нова”, — согласился Лассе. Кевин перевел фокус на соседнее полотенце. — А на соседнем видишь, что написано? — Да… “Бьёрн”. Слова на трех других крючках разобрать не удалось. Они ненадолго прервались, выпили кофе, который стоял так долго, что приобрел пыльный привкус. Лассе, возвращаясь в Салон, съел второй бутерброд. Кевин не понимал, откуда у шефа берется аппетит. Нова и Бьёрн. Может быть, семья из пяти человек, подумал он. Или в семье четыре человека, а пятое полотенце — для гостей. Лассе запустил второе видео, изъятое тогда же, два года назад. — И что, единственная связь между Повелителем кукол и человеком, у которого изъяли запись, — это что они делились друг с другом роликами? — спросил Кевин. — Стопроцентной уверенности нет, но все их сетевые контакты сводятся к случаю, когда они обменялись папками. Во время предварительного следствия все запротоколировали, и если следователи правильно систематизировали материал, то Нова появится и в этом видео… На экране пошла запись. Ошибки нет: перед ними возникла Нова. Сначала лицо крупным планом — девушка устанавливала камеру; когда она отступила на пару шагов назад, на экране возникла освещенная спальня. Двуспальная кровать под бившей в глаза лампой, светло-зеленые обои и красноватое ковровое покрытие на полу. Нова села на кровать, начала раздеваться — и тут Кевин остановил запись. На ночном столике стояла фотография в рамке — явно свадебная. Красивая светловолосая женщина держит в руках букет, рядом с ней — мужчина, на полголовы выше, коротко стриженый, темноволосый. Счастливые улыбки. Кевин увидел, как поразительно похожа Нова на женщину с фотографии. Вот только ее улыбке недостает искренности. На остановленном кадре Нова сидела на кровати в задранной черной футболке. Улыбалась поверх надписи: “Без снюса Швеции не жить”. Улыбалась так мертво, что Кевин покрылся гусиной кожей. Он уменьшил картинку и тут заметил, что у кровати что-то есть — на полу, в тени ночного столика. Пластиковый пакет из продуктового магазина, судя по виду, содержал упаковку пива из шести банок, но не это главное. Главным было, где именно куплено пиво. Фисксетра, подумал Кевин. Только бледные сумерки “Ведьмин котел”