Змей покачнулся, стал падать, задержался футах в десяти над барханами и встряхнулся, как бродячий пес, которого донимают блохи. Мальчишки благополучно приземлились в золотой песок. Змей рассыпался на тысячи кусочков — глаза, клыки, визг и рычание, рев, слоновый трубный вопль… Гробовая пасть египетской гробницы все вдохнула в себя, и Смерч, хохоча, ворвался следом. — Мистер Смерч, погодите! Мальчишки вскочили, побежали, чтобы крикнуть погромче в черный зев гробницы. Потом подняли глаза и увидели, куда их занесло. Это была Долина Царей, и колоссальные статуи богов громоздились над их головами. Прах струился из их глазниц, как диковинные слезы; слезы из камня и сыпучего песка. Мальчишки заглянули в темное чрево горы. Как русла пересохших рек, коридоры впадали в глубокие склепы, где лежали спеленутые полотняными пеленами мертвецы. Фонтаны из пыли шуршали и плескались в неведомых глубинах. Мальчишки прислушивались, горя нетерпением. Гробница дышала тошнотворной смесью острого перца, корицы и сотлевшего в пыль верблюжьего навоза. Где-то там спала мумия, покашливала во сне, поправляла бинт, облизывала губы сухим языком и переворачивалась на другой бок, чтобы соснуть еще тысячу-другую лет. — Мистер Сме-ерч! — позвал Том Скелтон. Глава 9 Из глубины иссохшей земли донесся бесплотный голос: — Ссс-ме-ер-ччч… Что-то выкатилось, вылетело, выпорхнуло из темноты. Длиннющая полоска полотна, в какое заворачивают мумии, выбилась на солнечный свет. Словно сама могила высунула древний сухой язык, который лег к ногам мальчишек. Они уставились на эту полоску полотна. Она была длиной в сотни футов, и если бы они захотели, то смогли бы пойти прямо по ней вниз, все вниз, в таинственные глубины египетской земли. Том Скелтон, дрожа, осторожно коснулся пальцами ноги пожелтевшей полотняной полоски. Ветер прилетел из гробницы, шепча: — Ссс-кореййй… — Ну, я пошел, — сказал Том. И, балансируя на полотне, как на канате, он побрел вниз и скрылся в темноте погребальных покоев. — Ссс-пешите-е! — нашептывал ветер, вылетавший из бездны. — Все, вссе-е. Спускайтесь… Следующий. И следующий. И еще, и еще… Быссс-тро! Мальчишки сбегали вниз по полотняной тропке, в полном мраке. — Полюбуйтесь — убийство, мальчики! Убийство! Колонны, между которыми пробегали мальчишки, вдруг озарились. Роспись дрогнула, ожила. На каждой колонне пылало золотое солнце. Только это было солнце с ручками и ножками, туго запеленутое в погребальные свивальники. — Убийство! Исчадие тьмы нанесло солнцу сокрушительный удар. Солнце было убито наповал. Оно погасло. Мальчишки бежали вслепую, в кромешной тьме. «Конечно, — подумал Том на бегу, — ясно — солнце умирает каждый вечер. Засыпая, я думаю — возвратится ли оно? Завтра, наутро, неужели оно таки не взойдет?» Мальчишки бежали. На колоннах, прямо перед ними, солнце снова возгорелось, как после затмения. «Вот здорово, — подумал Том. — Так и знал? Оно взошло!» Но в тот же миг солнце вновь было убито. На каждой колонне, мимо которой они пробегали, солнце гибло осенью и погребалось в ледяной зиме. «В середине декабря, — думал Том, — мне часто кажется, что солнце никогда, никогда не вернется! Зима воцарится на веки вечные? На этот раз солнце умерло взаправду!» Но когда мальчишки к концу коридора замедлили бег, солнце уже снова возродилось. В пенье золотых труб пришла весна. Весь коридор залил свет — чистый, яркий огонь. Неведомый Бог, сверкая, стоял, изображенный на каждой стене, его лицо пылало огнем торжества, золотые лучи струились вокруг. — Эй, а я знаю, кто он! — задыхаясь, крикнул Генри-Хэнк. — Видел в кино — где страшные египетские мумии! — Озирис! — сказал Том. — Озирис-ссс, — донеслось шипенье Смерча из глубины гробниц. — Урок Номер Один из исссто-рии Кануна Всех святых. Озирис, Сын Неба и Земли, каждую ночь погибает от руки своего брата, Мрака. Озириса убивает осень, его кровная родня — Ночь. Так бывает в разных странах, мальчики. В каждой стране есть свой праздник смерти, связанный с временами года. Черепа и кости, ребятки, скелеты и призраки. Здесь, в Египте, созерцайте смерть Озириса, Царя Мертвых. Глядите во все глаза. И они глядели во все глаза. Потому что перед ними открылась широкая дыра в стене подземелья, и через это отверстие им была видна деревушка в Древнем Египте, где люди, суетясь в сумерках, выносили еду на глиняных и медных блюдах и ставили на пороги и подоконники. — Для душ-шшш, спешащ-щ-щих домой, — прошептал Смерч из глубины тьмы. На всех домах теплились гирлянды масляных светильников, и полупрозрачный дымок кружился над ними, как заблудшие души. Так и казалось, что видишь привидения, пробирающиеся вдоль мощенных камнем улочек. От солнца, канувшего в бездну на западе, тянулись длинные тени, норовившие ощупью пробраться в дома. Но парок над горячими блюдами, выставленными на крыльцо, заставлял тени кружиться, трепетать. Легкий аромат курений и древнего праха долетал до мальчишек, глазеющих на этот старинный праздник мертвых, где «сласти» были выставлены не для толпы ряженых, а для бесприютных душ. — Ух ты, — шептали мальчишки. О любимые, милые тени родных, Навещайте живых, навещайте живых. Не сбивайтесь с пути, ослепленные тьмой. Возвращайтесь домой, возвращайтесь домой! Над неяркими светильниками курился дымок. И тени вступали на крыльцо и, едва касаясь, принимали пищу, дар живых. Мальчики увидели, как в одном доме древнюю мумию какого-то прадедушки вынесли из чулана, и посадили на самое почетное место во главе стола, и поставили перед ним угощение. И вся семья, собравшаяся к ужину, поднимала бокалы и пила за мертвого, сидящего с ними, давным-давно превратившегося в горстку праха, в безгласную пыль… Глава 10 — А ну-ка, быстрей, догоняйте, ищите! Это звал их, хохоча, сам Смерч. — Сюда! Нет, сюда! Сюда! Они побежали по тонкой ленточке, какой обвивают мумии, в самую глубь земли. — Сюда! Я здее-с-сь. Они завернули за угол и остановились — длинная полотняная лента вилась по полу гробницы и вверх по стене, обвивалась вокруг ног иссохшей коричневой мумии, стоявшей стоймя в освещенной свечами нише. — Эт-то… — заикаясь, пробормотал Ральф Бенгстрем, одетый в самодельный костюм Мумии, — эт-то настоящая мумия? — Точно, — прошелестело облачко пыли, выбившись из-под золотой маски на лице мумии. — С-с-ссамая насстоящая. — Мистер Смерч! Это вы! Золотая маска свалилась и покатилась по полу, звеня, как колокол, поблескивая. Маска обнажила лицо мумии, похожее на бурое дно высохшей под неистовым солнцем лужи. Один глаз был сплошь затянут паутиной. Из другого как слезы лились пыльные струйки, а в глубине блестело ярко-голубое стеклышко. — Признавайтессс-сь, кто тут у вас-ссс одет мумией? — спросил глухой голос из-под тесного савана. — Я, сэр! — пропищал Ральф, протягивая руки, показывая на свои ноги и грудь, туго забинтованные аптечными бинтами, — он полдня ухлопал на то, чтобы превратиться в мумию. — Ссс-лавно, — выдохнул Смерч. — А теперь хватай за полотняный бинт. Тяни! Ральф нагнулся, взялся за бинт, обвивавший древнюю мумию, — да как дернет! Бинт завертелся, разматываясь, освобождая нос, похожий на клюв древнего ящера, чешуйчатый подбородок и высохший, застывший в улыбке рот, полный сухого праха. Скрещенные руки Смерча упали, освободившись. — Спасибо, малыш! Свободен! Мало радости — быть спеленутым в сверток, как погребальное подношение Стране Мертвых. Но — тшшш! Быстро, ребятки, прыгайте в ниши, стойте! Сюда идут! Замрите, умрите! Мальчишки попрыгали в ниши и застыли, скрестив руки, зажмурив глаза, не дыша — словно череда маленьких мумий, высеченных из первозданной скалы. — Тиш-ш-ше, — шептал Смерч. — Слышу… Все ближе… Погребальная процессия. Толпа плакальщиц, в шелках и золоте, несущих игрушечные парусные кораблики и медные сосуды с едой. А в середине — гроб с мумией, невесомый, как солнечный зайчик, на плечах шестерых мужчин. А следом — свежезапеленутая мумия, с едва высохшей росписью и в золотой маске, скрывающей лицо. — Замечайте, ребятки, — еда и игрушки, — прошелестел Смерч. — Они клали в могилу игрушки, ребятки. Чтобы боги собрались поиграть, повозиться, поводить хороводы — и увлечь ребенка в разгаре игр и веселья — в Страну Мертвых. Видите — лодочки, воздушные змеи, скакалки, игрушечные сабли… — Смотрите-ка, а мумия маленькая! — сказал Ральф, закутанный в свои душные марлевые бинты. — Там мальчишка лет двенадцати! Как я! А золотая маска на этой мальчиковой мумии — на кого она похожа? — Пифкин? — крикнули все осипшими голосами. — Тшш-шш? — зашипел Смерч. Процессия остановилась, и великие жрецы озирались вокруг, озаренные скачущими огнями факелов, окруженные мечущимися тенями. Мальчишки, примостившиеся в высоких нишах, зажмурили глаза, задержали дыхание. — Ни звука, — комариным писком донесся до ушей Тома голос Смерча. — Ни вздоха… Снова послышалось треньканье арф. Процессия поползла дальше. И среди всего этого золота, игрушек, воздушных змеев для покойников — плыла мумия, маленькая, двенадцатилетняя, новехонькая, в золотой маске, как две капли воды похожей на… …Пифкина! «Нет, нет, нет, нет, нет!» — взмолился про себя Том. — Да! — крикнул мышиный голосок, тоненький, отчаянный, полузадушенный, пленный, одичалый. — Это я! Я тут. Под маской. Запеленутый намертво. Не могу шевельнуться. Не могу крикнуть. Не могу выпутаться! «Пифкин! — подумал Том. — Погоди!» — Не могу! Попался я! — кричал еле слышный голосок из-под расписных свивальников. — Не бросайте меня! Ищите! Встретимся в… Голос заглох — погребальная процессия завернула за угол и сгинула в черном лабиринте. — Где тебя искать, Пифкин? — крикнул во тьму Том Скелтон, выскочив из своей ниши. — Где мы встретимся? Но в этот самый момент Смерч, как подрубленное дерево, рухнул из своей ниши. Бух! — он грянулся об пол. — Не спеши! — остановил он Тома, глядя на него единственным глазом, похожим на паука, запутавшегося в собственных сетях. — Мы еще успеем спасти старину Пифкина. Тише, как мыши… Скользите, ползите, ребятки. Тс-сс-с… Они помогли ему встать на ноги, размотали несколько бинтов, прокрались на цыпочках по длинному коридору и завернули за угол. — Божьи коровки! — прошептал Том. — Глядите! Они кладут мумию Пифкина в гроб, а гроб в этот… как его… — Саркофаг, — вставил Смерч, знавший это мудреное слово. — Гроб — и еще гроб — и еще один гроб, малыш. Один больше другого, и каждый разрисован иероглифами, рассказами о жизни покойного… — О жизни Пифкина? — Ну, того, кем был Пифкин в той жизни, в тот год, четыре тысячи лет тому назад. — Ага, — прошептал Ральф. — Смотрите — картинки на стенках гроба. Пифкину год от роду. Пифкину пять. Пифкин в десять лет — бежит со всех ног. Пифкин влез на яблоню. Пифкин понарошку тонет в озере. Пифкин забрался в сад с персиками и закатил себе пир. Стойте, а это что такое? Смерч наблюдал за похоронными хлопотами. — Они вносят в погребальную камеру разную мебель, чтобы ему было уютно в Стране Мертвых. Лодочки. Змеи. Кубарь с хлыстиком, чтобы вертелся. Свежие фрукты — на случай, если Пифкин проснется сотни лет спустя и захочет перекусить. — Как не проголодаться! Эй, да что же это? Они уходят! Они закрывают гробницу! Смерч обхватил Тома и крепко держал, а Том отчаянно рвался у него из рук. — Они оставили Пифкина там, похоронили? Когда же мы его спасем? — Успеется. Долгая Ночь вся впереди. Мы увидим Пифкина вновь, не сомневайся. И тогда… Дверь гробницы со стуком захлопнулась. Мальчишки подняли крик и вой. В темноте они слышали, как шлепается известковый раствор и шуршит мастерок, замуровывая последние щелочки между камнями, последние зазоры. Плакальщицы удалились, унося онемевшие арфы. Ральф стоял в своем костюме Мумии, как оглушенный, глядя вслед уходящим теням. — Значит, вот почему я вырядился Мумией? — Он дотронулся до бинтов. Он потрогал свое изборожденное морщинами из папье-маше, древнее лицо. — Значит, вот какую роль я должен играть в Канун Всех святых?