Толпы свирепствовали, метались по деревням и фермам, с факелами, с проклятиями. Костры пылали от Ла-Манша до берегов Средиземного моря. Когда в десятке европейских стран Десятки тысяч «колдунов» и «ведьм» Плясали в воздухе чудовищный канкан — Повешены, другие сожжены, — Народ честил друг друга: ах, подсвинок сатаны, Ух, чертова свинья! Взбесившийся кабан! Дикие кабаны, на которых ведьмы сидели как влитые, трусили по черепичным крышам, высекая искры, храпя клубами дыма: Европу затянул дым ведьминых костров. Их судей жгли другие в свой черед. За что? За пару слов! Додумались: «Невиноватых — нет! Все — ложь, все — грех!» Так что ж нам делать? — Истребляйте всех! Дым клубился в небе. На каждом перекрестке болтались на виселицах ведьмы, вороны слетались, черные, как оперение мрака. Мальчишки висели в небе, цепляясь за свои метлы, выкатив глаза, разинув рты. — Может, кто-нибудь хочет стать ведуном? — помолчав, спросил Смерч. — О-ой, — сказал Генри-Хэнк, дрожа в своих ведьминых лохмотьях. — Только не я! — Не позавидуешь, а, мальчуган? — Не позавидуешь! Метлы понесли их дальше сквозь дым и копоть. Они приземлились на безлюдной улице, на открытом месте, и это был Париж. Метлы выпали у них из рук — свалились замертво. Глава 15 — А ну-ка скажите, ребятки, что нам нужно, чтобы напугать пугальщиков, нагнать страху на страховальщиков, напустить ужас на ужасальщиков? — Самые главные боги? — Самые главные колдуны? — Самые большие соборы? — сказал Том Скелтон. — Молодчина, Том, правильно! Всякая мысль растет, так? Религия разрастается. И как еще! Воздвигают храмы, которые так велики, что могут бросить тень на весь континент. Строят башни, которые видны за сто миль. Строят такой высочайший и величайший храм, что там живет горбун, звонит во все колокола. Так вот, ребята, помогите-ка мне воздвигнуть храм кирпичик за кирпичиком, контрфорс за контрфорсом. Давайте построим… — Нотр-Дам! — закричали восемь мальчишек. — И у нас есть очень веские причины, чтобы построить Нотр-Дам, потому что… — сказал Смерч. — Прислушайтесь… Бом! В небе ударил колокол. Бом! — …На помощь… — прошелестело над ними, когда звон затих. Бом! Мальчишки взглянули вверх и увидели, что на недостроенной колокольне, на луне, громоздятся какие-то леса. И на самой верхушке был подвешен бронзовый колокол, звонивший во всю мочь. А изнутри колокола после каждого удара, рывка, толчка слабый голосок молил: — На помощь! Ребята посмотрели на Смерча. У них в глазах горел один вопрос: Пифкин? — Встретимся в воздухе! — вспомнил Том. — Так и есть! Так оно и было: там, в колоколе, болтался вниз головой бедняга Пифкин, вместо языка отбивая удары своей головой. Ну если не сам Пифкин, то его тень, дух, заблудшая душа. То есть поймите: когда колокол отбивал часы, вместо языка в нем качался живой, из плоти и крови, Пифкин. И его голова ударяла в колокол. Бом! И снова: бом! — Да ему мозги вышибет! — ахнул Генри-Хэнк. — На помощь! — звал Пифкин, тень, мотавшаяся в пасти колокола, призрак, подвешенный на цепи вверх ногами, чтобы отзванивать четверти часа и полные часы. — Летите! — крикнули мальчишки своим метлам, но те лежали замертво на парижской мостовой. — Испустили дух, — мрачно пробормотал Смерч. — Ничего не осталось — ни духу, ни огня, ни задора. Ну что ж… — Он потер пальцами подбородок, так что искры брызнули во все стороны. — Как нам забраться в такую высь выручить Пифкина? — Может, вы слетаете, мистер Смерч? — Э нет, не пойдет. Вы сами должны его спасать, ныне и вечно, снова и снова, до последнего, главного спасения. Погодите-ка. Ага! Блестящая идея! Мы собрались построить Нотр-Дам, точно? Так давайте его строить, мы его непременно построим — и взберемся туда, на самый верх, где висит наш твердолобый, колокольно-звонкий, отбивающий часы Пифкин! Вперед и выше! Бегите вверх по ступенькам! — По каким ступенькам? — Да вот они! Вот! Вот! И вот! Кирпичи слетались, складывались. Мальчишки прыгнули. И стоило им выбросить ногу вперед, вверх, опустить — как под ногой оказывалась ступенька, единственная. До следующего прыжка. Бом! — загудел колокол. — На помощь! — простонал Пифкин. Ноги мальчишек, бегущих в воздухе, опускались, с топотом каблуков, шарканьем, стуком на ступеньку. На следующую. Ступеньки одна за другой возникали в пустоте. — Помогите! — сказал Пифкин. Бом! — гулко откликнулся колокол. Так они и взбегали по пустоте в пустоту, а Смерч понукал их, даже подпихивал сзади. Они бежали под бликами света, по чистому ветру, но кирпичи, каменные плиты и известковый раствор, тасуясь, как колода карт, метали себя им под ноги, застывая на лету, затвердевая под каблуками. Им казалось, что они взбегают на слоеный торт, который наслаивается сам собой, слой за каменным слоем, под сполошный звон колокола и жалобный голос Пифкина, умолявший о помощи. — Вон там — наша тень! — сказал Том. И вправду — тень от собора, от грандиозного собора Парижской Богоматери, тянулась в лунном свете по всей Франции и наполовину захватывала Европу. — Выше, ребята, выше! Не ждите, бегите! Бим-бом! На помощь! Они бежали со всех ног. Они стали спотыкаться на каждой ступеньке, но новые ступеньки оказывались на месте и не давали им упасть, а вели их все выше и выше, и тень шпилей тянулась все дальше и дальше, через реки и поля, гасила последние костры ведьм на перекрестках. Ведьмы, бесовки, колдуны, знахари, дьявольские прислужники, за тысячу миль отсюда гасли, как свечи, курясь дымком, с воем разбегались, прятались куда попало, а собор рос в самое небо, все выше, выше. — Как римляне срубили друидские рощи и подрубили под корень их Бога Мертвых, так мы, ребята, этим храмом отбрасываем такую тень, в которой ни одной ведьме не выжить, а жалкие колдунишки и потрепанные волшебники пикнуть не смеют. Конец мелким колдовским кострам. Одна лишь великолепная пламенеющая свеча — Нотр-Дам. Вперед! Мальчишки залились счастливым смехом. Потому что последняя ступенька утвердилась у них под ногами. Они добежали до верха, запыхавшись. Собор Парижской Богоматери был построен, завершен. Бом! — негромко пробило очередной час. Громадный бронзовый колокол содрогнулся. И опустел. Мальчишки наклонились, заглядывая в его разверстый зев. Внутри не было никакого языка, похожего на Пифкина. — Пифкин! — окликнули они. — …кин, — прошелестело эхо, как из пещеры. — Он где-то здесь. Он же обещал встретиться с вами в воздухе. А Пифкин всегда держит слово, — сказал Смерч. — Посмотрите вокруг, ребятки. Отличная работа, а? Вместо того чтобы трудиться не покладая рук несколько веков, — пробежались, отдышались — и все? Ах ты, да ведь тут не хватает не только Пифкина. А чего? Смотрите! Ищите! Ну? Мальчишки озирались в полном недоумении. — Э-эээ… — Вам не кажется, что постройка ужасно скучная, а? Унылая, ничем не украшенная… — Горгульи! Все обернулись, уставились на… Уолли Бэбба, который вырядился Горгульей на Канун Всех святых. Он просиял от гордости. — Горгульи! Здесь нет ни одной горгульи, ни одной химеры. — Горгульи. — Смерч произнес диковинное слово раздельно, тягуче, смакуя, ощупывая его своим языком ящерицы. — Горгульи. А не рассадить ли нам их по местам, а, ребятки? — Как? — Пожалуй, можно просто свистнуть им — и они тут как тут! А ну свистите, зовите сюда бесов, свистите чертям, зовите заливистым свистом адских чудовищ и клыкастых ночных тварей! Уолли Бэбб набрал полную грудь воздуху. — Я готов! Да как свистнет! Все засвистели. А чудища? Они примчались со всех ног. Глава 16 Находившиеся не у дел, неприкаянные существа по всей полуночной Европе встряхнулись во сне и воспрянули от каменного своего сна. А это значит, что все средневековые гербовые звери, все стародавние сказки, древние кошмары, все ветхие, заштатные демоны, все погибавшие в небытии ведьмы, все вздрогнули, заслышав зов, и понеслись, поднимая пыльные смерчи, по всем дорогам, бесшумно полетели по воздуху, прорвались, как заряды дроби, сквозь кроны потрясенных деревьев, перебрели ручьи, переплыли реки, пронеслись выше леса стоячего и ниже облака ходячего — и прибывали, валили валом. Более того, это значит, что все поверженные статуи, все идолы, полубоги и полубожки со всей Европы, которые усыпали землю, как жуткий нетающий снег, заброшенные в развалинах, вдруг встрепенулись, открыли глаза и выползли — саламандрами на дороги, летучими мышами в небеса, дикими собаками динго в чащи. Они летели, скакали галопом, ползли, извиваясь. Все это сопровождалось восторгом и удивлением, а также нестройными криками мальчишек, облепивших парапет, и сам Смерч глядел, наклонившись, вниз, как с севера, юга, востока и запада прибывают полчища диковинных чудищ, в панике и неразберихе толкутся у ворот и ждут, когда им свистнут.