— Это же были самые лучшие черепа — и ты их испортила. А я так хотел привезти их домой и показать друзьям… — Прости меня, — еле слышно сказала она. — Прости, прости!.. — с досадой выкрикнул Джозеф, мрачно заглядывая в пакет. — Черт-те что! Где я теперь найду такие? Нет, это просто невыносимо! Поднялся ветер. На узенькой улочке не было ни души — только Мари и Джозеф, почти зарывшийся лицом в свой пакет. Никого. Только они вдвоем, вдалеке от всего мира, за тысячи миль отовсюду — откуда ни возьми… А вокруг- пустой, ничего не значащий для них город. И голая пустыня, над которой кружат ястребы. Чуть впереди, на крыше оперного театра, сверкали фальшивым золотом греческие статуи. В какой-то пивнушке надрывался граммофон, чужие слова уносил ветер. Джозеф закрутил верх пакета, чтобы тот не раскрывался, и с досадой сунул в карман. Они как раз успели на гостиничный ленч к половине третьего. Сидя за столиком напротив Мари, Джозеф молча зачерпывал ложкой альбондигасский суп. Пару раз Мари весело заговаривала с ним, указывая на настенные фрески, но он только хмуро смотрел на нее и молчал. Пакет с разбитыми черепами лежал рядом на столе… — Senora… Коричневая рука убрала со стола суповые тарелки. Вместо этого появилась большая тарелка с энчиладами.[74] Мари подняла взгляд. На тарелке лежало шестнадцать энчилад. Она взяла в руки вилку и уже потянулась, чтобы взять себе одну штуку, но вдруг что-то ее остановило. Она положила вилку и нож по обеим сторонам тарелки. Оглянулась, посмотрела на расписные стены, затем на мужа… Взгляд ее снова вернулся к энчиладам. Шестнадцать. Одна к одной — вплотную друг к другу. Длинный ряд… Мари принялась считать их. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Джозеф выложил одну на тарелку и съел. Шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать. Она спрятала руки на коленях. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать. Мари закончила считать. — Я не хочу есть, — сказала она. Джозеф положил перед собой еще одну энчиладу. Начинка, запеленутая в тонкую, как папирус, кукурузную лепешку. Вот он отрезает кусочек и кладет в рот… Мари мысленно представила себе, как этот кусочек пережевывается у него во рту, смачивается слюной, хрустит — и зажмурилась. — Ты чего? — спросил он. — Ничего, — сказала она. Осталось еще тринадцать энчилад — они были похожи на маленькие посылки или конвертики с младенцами… Джозеф съел еще пять. — Что-то мне нехорошо, — сказала она. — Ела бы нормально — и все. — Не хочу. Он покончил с энчиладами и, открыв пакет, достал оттуда один из полураздавленных черепов. — Может быть, не надо здесь? — Почему это еще? — Джозеф смачно откусил одну из глазниц и принялся жевать. — А они ничего, — сказал он, перекатывая леденец на языке. После этого отхватил еще один кусок. — Очень даже ничего. Она вдруг заметила выдавленное на черепе имя. Там было написано «Мари». Это надо было видеть, как она собирала чемоданы — свой и его. Бывает, в спортивных репортажах кадры прокручивают наоборот; например, только что спортсмен прыгнул с трамплина в воду — и вот он уже запрыгивает задом наперед обратно, на спасительный трамплин. Так и сейчас на глазах у Джозефа вещи словно сами собой залетали обратно в чемоданы: пиджаки-в один, платья-в другой… Перед тем как юркнуть в коробки, в воздухе птицами парили шляпы… Туфли, словно мыши, разбегались по полу и исчезали в норках. Наконец чемоданы закрыли свои пасти, клацнули замки и повернулись ключи. Все. — Ну вот! — воскликнула Мари. — Все запаковано! Боже мой, Джо, как я счастлива, что мне удалось тебя уговорить. Подхватив чемоданы, она засеменила к двери. — Подожди, дай я помогу, — сказал он. — Да нет, мне не тяжело, — покачала головой она. — Но ты же никогда не носила чемоданы. И не надо. Я позову посыльного. — Ерунда, — проговорила Мари, задыхаясь от тяжести. Уже на выходе из номера мальчишка-посыльный все же выхватил у нее чемоданы с криком: — Senora, рог favor![75] — Мы ничего не забыли? — Джозеф заглянул под обе кровати, после чего вышел на балкон и внимательно оглядел сквер. Зашел обратно, осмотрел ванную, секретер и даже умывальник. — Ну вот, — сказал он и с торжествующим видом вынес что-то в руке. — Ты забыла свои часы. — Неужели? — Мари торопливо надела их и вышла за дверь. — Не понимаю… — проворчал Джозеф. — Какого черта мы выезжаем в такую позднотищу? — Но еще ведь только полчетвертого, — сказала она. — Всего лишь полчетвертого… — Все равно не понимаю, — повторил он. Оглядев в последний раз комнату, Джозеф вышел, прикрыл дверь, запер ее и, поигрывая ключами, стал спускаться вниз. Мари уже ждала его в машине. Она прекрасно устроилась на переднем сиденье — и даже успела расправить на коленях плащ. Джозеф проследил, чтобы в багажник загрузили остатки багажа, а затем подошел к передней двери и постучал. Мари открыла и впустила его. — Ну вот, сейчас-то мы и поедем! — воскликнула она со смехом, и глаза ее озорно блеснули на раскрасневшемся лице. Она даже вся подалась вперед — будто от этого движения машина могла тронуться сама собой. — Спасибо тебе, дорогой, что разрешил сделать возврат денег за сегодняшнюю ночь. Думаю, они нам еще пригодятся в Гвадалахаре. Спасибо! — Угу, — пробурчал он в ответ. Затем вставил ключ зажигания и надавил на стартер. Машина не завелась. Тогда Джозеф снова нажал на стартер. Рот Мари болезненно дернулся. — Наверное, надо прогреть, — сказала она. — Ночью было холодно… Он попробовал снова. Никакого результата. Мари вцепилась в свои колени. Джозеф попытался завестись еще не менее шести раз, после чего бессильно откинулся назад. — Гм-м… — Попробуй еще разок. Должно заработать, — попросила она. — Без толку, — сказал он. — Какая-то поломка. — И все-таки попробуй еще раз. Джозеф попробовал еще раз. — Она обязательно заведется, вот увидишь, — проговорила Мари. — Ты включил зажигание? — Включил — не включил… Включил! — огрызнулся Джозеф. — Что-то непохоже, чтобы ты его включил, — сказала она. — Ну вот, смотри! — Он на ее глазах повернул ключ. — Теперь давай, пробуй. — Видела? — спросил Джозеф, после того как вновь ничего не получилось. — Я ведь тебе говорил. — Ты, наверное, что-то неправильно делаешь. Сейчас мы почти завелись! — воскликнула она. — Так можно посадить аккумулятор — потом черта с два его здесь купишь! — Ну и ладно — сажай. Я уверена, вот сейчас мы заведемся. — Знаешь что, если ты такая умная, попробуй сама! — Джозеф вылез из машины и уступил ей место за рулем. — Ну давай, вперед! Мари закусила губу и уселась за руль. Ее руки двигались медленно и торжественно, словно она совершала некий мистический обряд. Всем своим телом она будто пыталась попрать земное притяжение и прочие физические законы. Туфля с тупым носком изо всех сил топтала стартер — однако машина не издавала ни звука. У Мари вырвался жалобный писк. Она отпустила стартер и дернула дроссель. После этого в воздухе появился вполне недвусмысленный запах. — Ну вот, ты залила свечи! — воскликнул Джозеф. — Прекрасно! Изволь теперь пересесть на свое место. Затем он раздобыл где-то троих молодцов, которые покатили автомобиль под гору. Сам вспрыгнул за руль, чтобы управлять. Машина быстро разогналась и стала бодро подпрыгивать на ухабах. Глаза Мари вспыхнули надеждой. — Сейчас она заведется! — сказала она. Но машина и не думала заводиться. Вместо этого они спокойно докатились до заправочной станции и затормозили возле баков с бензином. Мари сидела молча, поджав губы, и когда служитель станции подошел к машине, не открыла ни дверцу, ни окно — ему пришлось обходить машину и обращаться к ее мужу. Некоторое время механик стоял, склонившись над мотором, потом выпрямился и хмуро посмотрел на Джозефа. Затем они вполголоса обменялись несколькими фразами по-испански. Мари опустила окно и прислушалась к разговору. — Ну, что он говорит? Мужчины продолжали что-то обсуждать. — Что он говорит? — еще раз, более настойчиво, спросила Мари. Смуглый механик делал жесты в сторону мотора. Джозеф понимающе кивал. Беседа все продолжалась. — Что там? — не унималась Мари. Джозеф строго посмотрел на нее и свел брови к переносице. — Подожди минуту. Не могу же я слушать двоих сразу! Механик взял Джозефа под локоть. Казалось, они никогда не закончат обсуждение. — Что он тебе говорит? — снова встряла Мари. — Он говорит… — начал Джозеф, но не закончил, потому что мексиканец снова увлек его к мотору. Вид у механика был такой серьезный, будто на него наконец снизошло прозрение. — Во сколько нам это обойдется? — выкрикнула Мари, выглядывая из окна машины и обращаясь к их склоненным спинам. Механик что-то сказал Джозефу. — Пятьдесят песо, — перевел Джозеф. — А сколько времени займет починка? — прокричала его жена. Джозеф снова обратился к механику. Тот пожал плечами, и некоторое время они спорили. — Ну так сколько? — нетерпеливо спросила Мари. Но обсуждение продолжалось. Солнце уже клонилось к закату. Теперь оно висело над верхушками кладбищенских деревьев на горе, а на долину быстро наползала тень. И только небо оставалось чистым, голубым и нетронутым. — Два дня. А может, и все три, — сказал Джозеф, повернувшись к Мари. — Два дня!.. А не мог бы он починить как-нибудь временно — чтобы мы могли перебраться в другой город и встать на ремонт там? Джозеф задал механику вопрос. Тот ответил. — Нет, так нельзя. Надо делать полный ремонт. — Ну почему, почему — что за глупость? Зачем он будет делать полный ремонт — ведь он прекрасно знает, что без него можно обойтись? Скажи ему, Джо, скажи… Пусть он поторопится и закончит… Но мужчины уже не слушали ее. У них снова пошел серьезный разговор. На этот раз вещи уже не были такими прыткими. Джозефу пришлось самому распаковывать свой чемодан. А чемодан Мари так и остался стоять у двери. — Мне ничего не понадобится, — сказала она. — Даже ночная рубашка? — Ничего, посплю нагишом, — ответила Мари. — Ну ладно тебе, я же не нарочно, — сказал Джозеф. — Это все дурацкая машина. — Надо будет обязательно сходить и проконтролировать, как они там все делают, — пробормотала Мари, которая сидела на краешке кровати. Они сняли другой номер. Мари отказалась от старой комнаты, сказав, что этого она просто не вынесет. Здесь, в новом номере, она могла представить, что они в другой гостинице, в другом городе. Отсюда открывался вид на аллею и на трубы канализации — а не на сквер с шляпными коробками деревьев. — Слышишь, Джо, обязательно спустись к станции и проверь, как у них движется работа. Если не проверять, они могут протянуть с починкой и месяц и два! — Она подняла на него взгляд. — А лучше вот что: пойди и займись этим прямо сейчас — вместо того чтобы слоняться без дела. — Что ж, можно и сходить, — сказал он. — Я пойду с тобой. Хочу купить журналов. — Думаю, в таком городе ты вряд ли отыщешь американские журналы. — Что, мне уже и посмотреть нельзя? — И вообще… У нас мало денег, — сказал Джозеф. — Мне бы не хотелось связываться с банком и телеграфом. Только лишняя возня и трата времени. — Но на журналы-то, я надеюсь, денег хватит? — спросила Мари. — Ну, на парочку хватит. — На столько, сколько я захочу! — отрезала Мари, сидя на кровати, вся красная от возмущения. — Господи, у тебя же в машине чертова уйма этих журналов: «Пост», «Колльер», «Меркьюри», «Атлантик», «Барна-би», «Супермен»! Ты же не прочитала в них и половины статей! — Они старые, — покачала головой Мари. — Я их уже все просмотрела и хочу новые… Когда сразу просмотришь, становится совсем… — А ты не только просматривай, но и пробуй читать их, — язвительно сказал Джозеф. — Ты же умеешь читать, не так ли? Когда они спустились на площадь, уже совсем стемнело. — Дай мне несколько песо, — попросила Мари, и Джозеф протянул ей деньги. — И научи, как спрашивать по-испански про журналы. — Quiero una publicacion Americano, — произнес он, не останавливаясь. Мари, запинаясь на каждом слове, повторила за ним фразу и прохихикала: — Спасибо. Джозеф зашагал по направлению к технической станции, а Мари вернулась и подошла к ближайшей лавке с надписью Farmacia Botica.[76] Разложенные на витрине журналы были все на одно лицо. Быстро пробежав глазами похожие, как члены одной семьи, названия. Мари пытливо взглянула на старичка, сидящего за прилавком. — У вас есть американские журналы? — начала она, не решившись заговорить по-испански. Старик уставился на нее.