Его жена, пошатываясь, стояла над останками марсианина. — Это не оружие, — сказала она, нагибаясь и поднимая бронзовую трубку. — Это, видно, письмо. Он его хотел показать тебе. Оно написано какой-то змеиной азбукой, видишь — все одни голубые змеи. Не умею читать эти знаки. А ты? — Нет. Что в них проку-то было, в этих марсианских пиктограммах? Брось ее! — Он воровато оглянулся по сторонам. — Ну, как другие еще нагрянут! Надо убрать его с глаз долой. Неси-ка лопату! — Что ты собираешься делать? — Закопать его, что же еще? — Не надо было убивать его. — Ну, ошибся, подумаешь. Пошевеливайся! Она молча принесла ему лопату. К восьми часам Сэм Паркхилл вернулся и принялся виновато мести площадку перед сосисочной. Жена стояла в залитых светом дверях, сложив руки на груди. — Жаль, конечно, что так получилось, — сказал он. Поглядел на жену, отвел глаза в сторону. — Сама видела, это случайно вышло, стечение обстоятельств. — Да, — сказала жена. — Меня такое зло взяло, когда он достал оружие. — Какое оружие? — Ну, мне показалось, что оружие! Я сожалею, сожалею! Сколько раз еще надо повторять! — Tcc, — произнесла Эльма, поднося палец к губам. — Тсс. — А мне наплевать, — сказал он. — Я не один — вся компания «Сеттльменты землян, инкорпорейтед» вступится, если что! — Он презрительно фыркнул. — Да эти марсиане и не посмеют… — Смотри, — перебила его Эльма. Сэм поглядел в сторону сухого моря. Он выронил из рук метлу, потом поднял ее; рот его был разинут, и крохотная капелька слюны сорвалась с губы и улетела по ветру. Его вдруг кинуло в дрожь. — Эльма, Эльма, Эльма! — вырвалось у него. — Вот они и пришли, — сказала Эльма. По дну древнего моря, словно голубые призраки, голубые дымки, скользили десять-двенадцать высоких марсианских песчаных кораблей под голубыми парусами. — Песчаные корабли! Но ведь их уже нет, Эльма, их не осталось. — И все-таки это, похоже, их корабли, — сказала она. — Как же так? Власти же их конфисковали! И все разломали, только несколько штук продали с аукциона! Во всей нашей округе я один купил эту посудину и знаю, как ее водить! — Не осталось… — повторила она, кивая в сторону моря. — Живо, нам надо убраться отсюда! — Почему? — протяжно спросила она, завороженно глядя на марсианские корабли. — Они убьют меня! В машину, скорей! Эльма не двигалась с места. Ему пришлось силой увести ее за сосисочную. Здесь стояли две машины: грузовик, на котором он постоянно разъезжал до недавнего времени, и старый марсианский песчаный корабль, который он потехи ради выторговал на аукционе. Последние три недели он возил на нем всякие грузы из-за моря, по гладкому дну. Только взглянув на грузовик, он вспомнил. Мотор лежал на земле — он уже два дня возился с его ремонтом. — Грузовик вроде не на ходу, — заметила Эльма. — Песчаный корабль! Садись скорей! — Чтобы ты вез меня на этом корабле? О, нет. — Садись! Я умею! Он втолкнул ее, вскочил следом и дернул руль, подставляя кобальтовый парус вечернему бризу. Под яркими звездами голубые марсианские корабли стремительно скользили по шуршащим пескам. Корабль Сэма не двигался с места, пока он не вспомнил про якорь и не рванул его. — Есть! И сильный ветер помчал песчаный корабль по дну мертвого моря, над поглощенными песком глыбами хрусталя, мимо поваленных колонн, мимо заброшенных пристаней из мрамора и меди, мимо белых шахматных фигурок мертвых городов, мимо пурпурных предгорий и дальше, дальше… Очертания марсианских кораблей становились все меньше, пока они не помчались за Сэмом. — Лихо я им нос утер! — крикнул Сэм. — А сейчас я заявлю в «Ракетную компанию», и мне дадут охрану. Скажи, что у меня не варит котелок! — Они могли задержать тебя, если бы захотели, — устало ответила Эльма. — Просто им это не очень нужно. Он засмеялся. — Брось! С чего это им отпускать меня? Не догнали, вот и все! — Не догнали? — Эльма кивком головы указала за его спину. Сэм не обернулся. Его обдало холодом. Он боялся оглянуться. Он ощутил нечто там, на сиденье, за своей спиной, нечто эфемерное, как дыхание человека студеным утром, и голубое, словно плывущий в сумерках дым над горячими чурками гикори, нечто подобное старинным белым кружевам и летучему снегу, напоминающее иней на хрупком камыше. Послышался звук, будто разбилось тонкое стекло: смех. И снова молчание. Он обернулся. На корме, близ руля, спокойно сидела молодая женщина. Кисти рук тонкие, как сосульки, глаза яркие и большие, как луны, светлые, спокойные. Ветер овевал ее, и она колыхалась, совсем как отражение на воде, к складки шелка, как струи голубого дождя, порхали вокруг ее хрупкого тела. — Поверните назад, — сказала она. — Нет. — Сэма трясло мелкой трусливой дрожью, он дрожал, словно шершень, висящий в воздухе, он колебался на грани между страхом и злобой. — Прочь с моего корабля! — Это не ваш корабль, — ответило видение. — Он такой же древний, как наш мир. Он ходил по пескам еще десять тысяч лет назад, когда моря улетучились и пристани опустели, а вы, пришельцы, похитили его, забрали себе. Но поверните же и возвратитесь к перекрестку. Нам нужно поговорить с вами. Произошло нечто очень важное. — Прочь с моего корабля! — сказал Сэм. Кожаная кобура скрипнула, когда он вытащил пистолет. Он тщательно прицелился. — Прыгай, считаю до трех… — Не надо! — вскричала девушка. — Я вам ничего дурного не сделаю. И другие тоже. Мы пришли с миром! — Раз, — молвил Сэм. — Сэм, — сказала Эльма. — Выслушайте меня, — просила девушка. — Два, — жестко произнес Сэм, взводя курок. — Сэм! — крикнула Эльма. — Три, — сказал Сэм. — Мы только… — начала девушка. Пистолет выстрелил. В лучах солнца тает снег, кристаллики превращаются в пар, в ничто. В пламени очага пляшут и пропадают химеры. В кратере вулкана распадается, исчезает все хрупкое и непрочное. От выстрела, от огня, от удара девушка спалась, как легкий газовый шарф, растаяла, будто ледяная статуэтка. А все, что от нее осталось — льдинки, снежинки, дым, — унесло ветром. Кормовое сиденье опустело. Сэм убрал пистолет в кобуру, избегая глядеть на жену. Целую минуту слышен был лишь шелестящий бег корабля по песчаному морю, залитому лунным сиянием. — Сэм, — сказала она наконец, — останови корабль. Он обратил к ней бледное лицо. — Нет, не бывать этому. После стольких лет ты меня не бросишь. Она посмотрела на его руку, лежащую на рукоятке пистолета. — Что ж, я верю, ты способен, — сказала она. — От тебя этого можно ждать. Он замотал головой, сжимая пальцами руль. — Эльма, не дури. Сейчас мы приедем в город и будем в безопасности! — Да-да, — ответила его жена, безучастно откинувшись на спину. — Эльма, выслушай меня. — Тебе нечего сказать, Сэм. — Эльма! Они проносились мимо белого шахматного городка, и, одержимый бессильной яростью, Сэм выпустил одну за другой шесть пуль по хрустальным башням. Под грохот выстрелов город рассыпался ливнем старинного стекла и обломков кварца. Разбился вдребезги, растворился, будто он был вырезан из мыла. Города не стало. Сэм рассмеялся и выстрелил еще раз. Последняя башня, последняя шахматная фигурка загорелась, вспыхнула и взлетела голубыми черепками к звездам. — Я им покажу! Я всем покажу! — Давай, давай, Сэм, показывай. — Глухая тень скрывала ее лицо. — А вот еще город! — Сэм снова зарядил пистолет. — Погляди, как я с ним расправлюсь! А сзади стремительно надвигались, неумолимо вырастали контуры голубых кораблей-призраков. Сначала он даже не увидел их, только услышал свист и завывающую высокую ноту, будто сталь скрипела по песку: это бритвенно-острые носы песчаных кораблей резали поверхность морского дна. На голубых кораблях под красными и голубыми вымпелами стояли синие фигуры, люди в масках, люди с серебристыми лицами, с голубыми звездами вместо глаз, с лепными ушами из золота, отливающими металлом щеками и рубиновыми губами. Они стояли, скрестив руки на груди. Это были марсиане, и они преследовали его. Раз, два, три… Сэм считал. Марсианские корабли подошли вплотную к нему. — Эльма, Эльма, я не отобьюсь от всех! Эльма не ответила, даже не пошевелилась. Сэм выстрелил восемь раз. Один песчаный корабль развалился на части, распались паруса, изумрудный корпус, его бронзовая оковка, лунно-белый руль и остальные образы. Люди в масках, все до одного, упали с корабля, зарылись в песок, и над каждым из них вспыхнуло пламя, сначала оранжевое, потом подернутое копотью. Но остальные корабли продолжали приближаться. — Их слишком много, Эльма! — вскричал он. — Они меня убьют! Он выбросил якорь. Без толку. Парус порхнул вниз, ложась в складки, вздыхая. Корабль, ветер, движение — все остановилось. Казалось, весь Марс замер, когда величественные суда марсиан, окружив Сэма, вздыбились над ним. — Землянин, — воззвал голос откуда-то с высоты. Одна из серебристых масок шевелилась, рубиновые губы поблескивали в такт словам. — Я ничего не сделал! — Сэм смотрел на окружавшие его лица — их было не меньше ста. На Марсе осталось очень мало марсиан — всего не больше ста — ста пятидесяти. И почти все они были здесь, на дне мертвого моря, на своих воскрешенных кораблях, возле вымерших шахматных городов, один из которых только что рассыпался осколками, как хрупкая ваза, пораженная камнем. Сверкали серебряные маски. — Все это недоразумение, — взмолился он, привстав над бортом; жена его по-прежнему лежала замертво, свернувшись комочком, на дне корабля. — Я прилетел на Марс как честный предприимчивый бизнесмен, таких здесь много. Выстроил себе ларек из обломков разбившейся ракеты, ларек, сами видели, загляденье, на самом перекрестке, вы это местечко знаете. Сработано чисто, правда ведь? — Сэм захихикал, переводя взгляд с одного лица на другое. — А тут, значит, появляется этот марсианин, я знаю — он ваш приятель. Я его нечаянно убил, уверяю вас, это несчастный случай. Мне ничего не надо, я только хотел завести сосисочную, первую, единственную на Марсе, центральную, можно сказать. Понимаете? Подавать лучшие на всей планете горячие сосиски, черт возьми, с перцем и луком, и апельсиновый сок. Серебряные маски неподвижно блестели в лунном свете. Светились устремленные на Сэма желтые глаза. Желудок его сжался в комок, в камень. Он швырнул пистолет на песок. — Сдаюсь. — Поднимите свой пистолет, — хором сказали марсиане. — Что? — Ваш пистолет. — Над носом голубого корабля взлетела ажурная рука. — Возьмите его. Уберите. Он, все еще не веря, подобрал пистолет. — А теперь, — продолжал голос, — разверните корабль и возвращайтесь к своему ларьку. — Сейчас же? — Сейчас же, — сказал голос. — Мы вам ничего дурного не сделаем. Вы обратились в бегство, прежде чем мы успели вам объяснить. Следуйте за нами. Огромные корабли развернулись легко, как лунные пушинки. Крылья-паруса тихо заплескались в воздухе, будто кто-то бил в ладони. Маски сверкали, поворачиваясь, холодным пламенем выжигали тени. — Эльма! — Сэм неуклюже взобрался на корабль. — Поднимайся, Эльма. Мы возвращаемся. — Он был так потрясен нежданным избавлением, что лепета его почти нельзя было понять. — Они мне ничего не сделают, не убьют меня, Эльма. Поднимайся, голубушка, вставай. — Что. Что? — Эльма растерянно озиралась, и, пока их корабль разворачивался под ветер, она медленно, будто во сне, поднялась и тяжело, словно мешок с камнями, опустилась на сиденье, не сказав больше ни слова. Песок под кораблем убегал назад. Через полчаса они снова были у перекрестка, корабли ошвартовались и все сошли с кораблей. Перед Сэмом и Эльмой остановился Глава марсиан: маска вычеканена из полированной бронзы, глаза — бездонные черно-синие провалы, рот — прорезь, из которой плыли по ветру слова. — Снаряжайте вашу лавку, — сказал голос. В воздухе мелькнула рука в алмазной перчатке. — Готовьте яства, готовьте угощение, готовьте чужеземные вина, ибо нынешняя ночь — поистине великая ночь! — Стало быть, — заговорил Сэм, — вы разрешите мне остаться здесь? — Да. — Вы на меня не сердитесь? Маска была сурова и жестка, бесстрастна и слепа. — Готовьте свое кормилище, — тихо сказал голос. — И возьмите вот это. — Что это? Сэм уставился на врученный ему свиток из тонкого серебряного листа, по поверхности которого извивались змейки иероглифов. — Это дарственная на все земли от серебряных гор до голубых холмов, от мертвого моря до далеких долин, где лунный камень и изумруды, — сказал Глава. — Все м-мое? — пробормотал Сэм, не веря своим ушам. — Ваше. — Сто тысяч квадратных миль? — Ваши. — Ты слышала, Эльма? Эльма сидела на земле, прислонившись спиной к алюминиевой стене сосисочной; глаза ее были закрыты. — Но почему, с какой стати вы мне дарите все это? — спросил Сэм, пытаясь заглянуть в металлические прорези глаз. — Это не все. Вот. Еще шесть свитков. Вслух перечисляются названия, обозначения других земель. — Но это же половина Марса! Я хозяин половины Марса! — Сэм стиснул гремучие свитки, тряс ими перед Эльмой, захлебываясь безумным смехом. — Эльма, ты слышала? — Слышала, — ответила Эльма, глядя на небо. Казалось, она что-то разыскивает. Апатия мало-помалу оставляла ее. — Спасибо, большое спасибо, — сказал Сэм бронзовой маске. — Это произойдет сегодня ночью, — ответила маска. — Приготовьтесь. — Ладно. А что это будет — неожиданность какая-нибудь? Ракеты с Земли прилетят раньше объявленного, за месяц до срока? Все десять тысяч ракет с поселенцами, с рудокопами, с рабочими и их женами, сто тысяч человек, как говорили? Вот здорово было бы, правда, Эльма? Видишь, я тебе говорил, говорил, что в этом поселке одной тысячей жителей дело не ограничится. Сюда прилетят еще пятьдесят тысяч, через месяц — еще сто тысяч, а всего к концу года — пять миллионов с Земли! И на самой оживленной магистрали, на пути к рудникам — единственная сосисочная, моя сосисочная! Маска парила на ветру. — Мы покидаем вас. Приготовьтесь. Весь этот край остается вам. В летучем лунном свете древние корабли — металлические лепестки ископаемого цветка, голубые султаны, огромные и бесшумные кобальтовые бабочки — повернули и заскользили по зыбким пескам, и маски все лучились и сияли, пока последний отсвет, последний голубой блик не затерялся среди холмов. — Эльма, почему они так поступили? Почему не убили меня? Неужто они ничего не знают? Что с ними стряслось? Эльма, ты что-нибудь понимаешь? — Он потряс ее за плечо. — Половина Марса — моя! Она глядела на небо и ожидала чего-то. — Пошли, — сказал он. — Надо все приготовить. Кипятить сосиски, подогревать булочки, перечный соус варить, чистить и резать лук, приправы расставить, салфетки разложить в кольцах, и чтобы чистота была — ни единого пятнышка! Эге-гей! — Он отбил коленце какого-то необузданного танца, высоко вскидывая пятки. — Я счастлив, парень, счастлив, сэр, — запел он, фальшивя. — Сегодня мой счастливый день! Он работал, как одержимый: бросил в кипяток сосиски, разрезал булки вдоль, накрошил лук. — Ты слышала, что сказал тот марсианин — неожиданность, говорит! Тут только одно может быть, Эльма. Эти сто тысяч человек прилетают раньше срока, сегодня ночью прилетают! Представляешь, какой у нас будет наплыв! До поздней ночи будем работать, каждый день, а там ведь еще туристы нахлынут, Эльма! Деньги-то, деньги какие! Он вышел наружу и посмотрел на небо. Ничего не увидел. — С минуты на минуту, — произнес он, радостно вдохнув прохладный воздух, потянулся, ударил себя в грудь. — А-ах!