— В чем дело? — спросил он, не поднимая глаз, бросая куски мяса в бурлящую лаву. — Не знаю. Не хочется есть, — сказала она. — Почему? — Не знаю, просто не хочется. В небе родился ветер; солнце садилось. Комната вдруг стала маленькой и холодной. — Я пытаюсь вспомнить, — произнесла она в тиши комнаты, глянув в золотые глаза своего холодного, безупречно подтянутого мужа. — Что вспомнить? — Он потягивал вино. — Песню. Эту красивую, чудесную песню. — Она закрыла глаза и стала напевать, но песня не получилась. — Забыла. А мне почему-то не хочется ее забывать. Хочется помнить ее всегда. — Она плавно повела руками, точно ритм движений мог ей помочь. Потом откинулась в кресле. — Не могу вспомнить. Она заплакала. — Почему ты плачешь? — спросил он. — Не знаю, не знаю, я ничего не могу с собой поделать. Мне грустно, и я не знаю почему, плачу — не знаю почему, но плачу. Ее ладони стиснули виски, плечи вздрагивали. — До завтра все пройдет, — сказал он. Она не глядела на него, глядела только на нагую пустыню и на яркие-яркие звезды, которые высыпали на черном небе, а издали доносился крепнущий голос ветра и холодный плеск воды в длинных каналах. Она закрыла глаза, дрожа всем телом. — Да, — повторила она, — до завтра все пройдет. Август 1999 Летняя ночь Люди стояли кучками в каменных галереях, растворяясь в тени между голубыми холмами. Звезды и лучезарные марсианские луны струили на них мягкий вечерний свет. Позади мраморного амфитеатра, скрытые мраком и далью, раскинулись городки и виллы, серебром отливали недвижные пруды, от горизонта до горизонта блестели каналы. Летний вечер на Марсе, планете безмятежности и умеренности. По зеленой влаге каналов скользили лодки, изящные, как бронзовые цветки. В нескончаемо длинных рядах жилищ, извивающихся по склонам, подобно оцепеневшим змеям, в прохладных ночных постелях лениво перешептывались возлюбленные. Под факелами на аллеях, держа в руках извергающих тончайшую паутину золотых пауков, еще бегали заигравшиеся дети. Тут и там на столах, булькающих серебристой лавой, готовился поздний ужин. В амфитеатрах сотен городов на ночной стороне Марса смуглые марсиане с глазами цвета червонного золота собирались на досуге вокруг эстрад, откуда покорные музыкантам тихие мелодии, подобно аромату цветов, плыли в притихшем воздухе. На одной эстраде пела женщина. По рядам слушателей пробежал шелест. Пение оборвалось. Певица поднесла руку к горлу. Потом кивнула музыкантам, они начали сначала. Музыканты заиграли, она снова запела; на этот раз публика ахнула, подалась вперед, кто-то вскочил на ноги — на амфитеатр словно пахнуло зимней стужей. Потому что песня, которую пела женщина, была странная, страшная, необычная. Она пыталась остановить слова, срывающиеся с ее губ, но они продолжали звучать: Идет, блистая красотой Тысячезвездной ясной ночи В соревнованьи света с тьмой Изваяны чело и очи. Руки певицы метнулись ко рту. Она оцепенела, растерянная. — Что это за слова? — недоумевали музыканты. — Что за песня? — Чей язык? Когда же они опять принялись дуть в свои золотые трубы, снова родилась эта странная музыка и медленно поплыла над публикой, которая теперь громко разговаривала, поднимаясь со своих мест. — Что с тобой? — спрашивали друг друга музыканты. — Что за мелодию ты играл? — А ты сам что играл? Женщина расплакалась и убежала с эстрады. Публика покинула амфитеатр. Повсюду, во всех смятенных марсианских городах, происходило одно и то же. Холод объял их, точно с неба пал белый снег. В темных аллеях под факелами дети пели: …Пришла, а шкаф уже пустой, Остался песик с носом! — Дети! — раздавались голоса. — Что это за песенка? Где вы ее выучили? — Она просто пришла нам в голову, ни с того ни с сего. Какие-то непонятные слова! Захлопали двери. Улицы опустели. Над голубыми холмами взошла зеленая звезда. На всей ночной стороне Марса мужчины просыпались от того, что лежавшие рядом возлюбленные напевали во мраке. — Что это за мелодия? В тысячах жилищ среди ночи женщины просыпались, обливаясь слезами, и приходилось их утешать: — Ну, успокойся, успокойся же. Спи. — Ну, что случилось? Дурной сон? — Завтра произойдет что-то ужасное. — Ничего не может произойти, у нас все в порядке. Судорожное всхлипывание. — Я чувствую, это надвигается все ближе, ближе, ближе!.. — С нами ничего не может случиться. Полно! Спи. Спи… Тихо на предутреннем Марсе, тихо, как в черном студеном колодце, и свет звезд на воде каналов, и в каждой комнате дыхание свернувшихся калачиком детей с зажатыми в кулачках золотыми пауками, и возлюбленные спят рука в руке, луны закатились, погашены факелы, и безлюдны каменные амфитеатры. И лишь один-единственный звук, перед самым рассветом: где-то в дальнем конце пустынной улицы одиноко шагал во тьме ночной сторож, напевая странную, незнакомую песенку… Август 1999 Земляне Вот привязались, стучат и стучат! Миссис Ттт сердито распахнула дверь. — Ну, в чем дело? — Вы говорите по-английски? — Человек, стоявший у входа, опешил. — Говорю, как умею, — ответила она. — Чистейший английский язык! Человек был одет в какую-то форму. За ним стояли еще трое; все они были заметно взволнованы — сияющие, измазанные с головы до ног. — Что вам угодно? — резко спросила миссис Ттт. — Вы — марсианка! — Человек улыбался. — Это слово вам, конечно, незнакомо. Так говорят у нас, на Земле. — Он кивнул на своих спутников. — Мы с Земли. Я — капитан Уильямс. Мы всего час назад сели на Марсе. Вот прибыли. Вторая экспедиция! До нас была Первая экспедиция, но ее судьба нам не известна. Так или иначе, мы прилетели. И вы — первый житель Марса, которого мы встретили! — Марсианка? — Брови ее взметнулись. — Я хочу сказать, что вы живете на четвертой от Солнца планете. Точно? — Элементарная истина, — фыркнула она, меряя их взглядом. — А мы, — он прижал к груди свою пухлую розовую руку, — мы с Земли. Верно, ребята? — Так точно, капитан! — откликнулся хор. — Это планета Тирр, — сказала она, — если вам угодно знать ее настоящее имя. — Тирр, Тирр. — Капитан устало рассмеялся. — Чудесное название! Но скажите же, добрая женщина, как объяснить, что вы так великолепно говорите по-английски? — Я не говорю, — ответила она, — я думаю. Телепатия. Всего хорошего! И она хлопнула дверью. Мгновение спустя этот ужасный человек уже снова стучал. Она распахнула дверь. — Ну, что еще? — спросила она. Он стоял на том же месте и силился улыбнуться, но уже без прежней уверенности. Он протянул к ней руки. — Мне кажется, вы не совсем поняли… — Чего? — отрезала она. Его глаза округлились от изумления. — Мы прилетели с Земли! — Мне некогда, — сказала она. — У меня сегодня куча дел — обед, уборка, шитье, всякая всячина… Вам, вероятно, нужен мистер Ттт, так он наверху, в своем кабинете. — Да, да, — озадаченно произнес человек с Земли, моргая. — Ради бога, позовите мистера Ттт. — Он занят. — И она снова захлопнула дверь. На сей раз стук был уж совсем неприличным. — Знаете что! — вскричал человек, едва дверь распахнулась. Он ворвался в прихожую, словно решил взять неожиданностью. — Так не принимают гостей! — Мой чистый пол! — возмутилась она. — Грязь! Убирайтесь прочь! Если хотите войти в мой дом, сперва почистите обувь. Человек испуганно посмотрел на свои грязные башмаки. — Сейчас не время придираться к пустякам, — решительно заявил он. — Такое событие! Его нужно отпраздновать! Он упорно глядел на нее, словно это могло заставить ее понять, чего они хотят. — Если мои хрустальные булочки перестояли в духовке, — закричала она, — то я вас поленом!.. И она поспешила к маленькой, пышущей жаром печке. Потом вернулась — раскрасневшаяся, потная. Ярко-желтые глаза, смуглая кожа, худенькая и юркая, как насекомое… Резкий, металлический голос. — Обождите здесь. Я пойду посмотрю, может быть, и позволю вам на минутку зайти к мистеру Ттт. Какое там у вас дело к нему? Человек выругался так, словно она ударила его молотком по пальцу. — Скажите ему, что мы прилетели с Земли, что это впервые! — Что впервые? — Она подняла вверх смуглую руку. — Ладно, это неважно. Я сейчас. Звуки ее шагов прошелестели по переходам каменного дома. А снаружи было невероятно синее, жаркое марсианское небо — недвижное, будто глубокое теплое море. Над марсианской пустыней, словно над огромным кипящим котлом, струилось марево. На вершине пригорка неподалеку стоял, покосившись, небольшой космический корабль. От него к двери каменного дома протянулась цепочка крупных следов. Сверху, со второго этажа, донеслись возбужденные голоса. Люди у двери поглядывали друг на друга, переминались с ноги на ногу, поправляли пояса. Наверху что-то прорычал мужской голос. Женский голос ответил. Через четверть часа земляне от нечего делать стали слоняться взад-вперед по кухне. — Закурим? — сказал один из них. Другой достал сигареты, они закурили. Они выдыхали неторопливые бледные струйки дыма. Разгладили складки курток, поправили воротнички. Голоса наверху продолжали гудеть и журчать. Командир глянул на свои часы. — Двадцать пять минут, — заметил он. — Что у них там происходит? Он подошел к окну и выглянул наружу. — Жаркий денек, — сказал один из космонавтов.