«Я люблю тебя», – ответил взглядом Олег и отвернулся, стал глядеть вперед. Рая опять вспомнила тот день, когда впервые увидела Олега еще совсем мальчишкой. Какой тот был смешной и серьезный. Потом вспомнила, как они переглядывались – уже в школе, на переменах. Как танцевали на школьной дискотеке в шестом классе и целовались в седьмом. Как в девятом, оставшись дома одни, стали близки впервые. И дальше только бесконечная любовь, ненасытная и страстная. В последнее время любви стало чуть меньше, конечно, но ее поток и не думал иссякать. «Любовь Петровна, наверное, обрадуется, – подумала Рая. – Она деликатный человек, никогда не теребила меня – когда внуки, когда внуки, но уверена – она обрадуется. Она мне как мама. Она – наша мама!» Никита ехал медленно, очень осторожно. Судя по всему, дорога была скользкой. Рая вспомнила свою маму, ушедшую из жизни десять лет назад, внезапно и нелепо. Мама являлась заядлой дачницей, все выходные и отпуск проводила за городом. Сажала овощи, фрукты, ягоды, потом делала из своего урожая заготовки, щедро раздавала их потом всем. Еще любила ходить в лес по грибы. Однажды ушла и не вернулась. Телефон разрядился, как назло. Нашли ее спустя три дня, уже мертвую. Упала в какую-то яму, сломала ногу, выбраться не смогла. Кошмарный сон какой-то. Молодая еще, полная сил женщина – и такая нелепая случайность. Рая долго не могла в себя прийти после смерти матери, плакала все время. И еще у нее в голове не укладывалось: как можно было умереть за три дня? Неужели человеческий организм настолько хрупок? Если бы не та случайность, мама была бы до сих пор жива и сейчас, наверное, порадовалась бы решению Раи и Олега. Вот мама точно хотела внуков, надеялась в них увидеть свое продолжение. Любовь Петровна – ровесница маме, но они такие разные. Открытая несдержанная мама и тихая, всегда вежливая свекровь. Рая знала, что Любовь Петровна не сразу приняла ее, всегда смотрела с сомнением, именно что терпела. Но потом, со временем, расслабилась, выдохнула, стала считать Раю своей. Рая закрыла глаза. Шампанское еще бродило в крови, будоражило, но одновременно Раю и в сон клонило. Потом машина свернула, ускорилась. А потом случилось нечто странное, в первые доли секунды Рая даже решила, что это ей сон снится – машина как будто подпрыгнула и полетела. Потом ударилась – тряхнуло настолько сильно, что чуть шея у Раи не сломалась, и вновь – стремительный и короткий полет, ощущение невесомости. Затем грохот. Рая так и не успела открыть глаза. Лежала на сиденье и чувствовала привкус крови во рту. Какой-то оглушительный свист в ушах, словно где-то рядом стремительно раскручивался металлический трос. Потом скрежет. А затем через свист и скрежет начали прорываться крики и голоса. – Олег, – не слыша собственного голоса, крикнула Рая. Большинство людей в сложной ситуации произносят иное. Зовут маму, невольно. В крови это уже – шептать «мама», даже если мамы давно нет и у самого, или самой, седина на висках. Вечное слово, вечный призыв. Но Рая, при всей своей неиссякшей любви к маме, столь безвременно ушедшей, привыкла в любой ситуации звать Олега. Ведь он всегда был рядом с ней, он являлся частью ее. Все тело у Раи болело. Свист и скрежет в ушах, правда, начали затихать, но не сразу, постепенно. Она открыла глаза и не поняла. Где, что, как… Какие-то движущиеся в разные сторону пятна. Она застонала. Потом все затихло, и наступила ночь. …Яркий свет. Чей-то голос. Громкий. Что говорит? Рая поморщилась от света, слепящего глаза, попыталась сосредоточиться. У нее было странное ощущение – словно она распалась на миллион молекул и теперь заново пытается собрать себя воедино. Больно и неприятно. И смысл, главное? Хотя, нет – надо, надо, надо… – Вы меня слышите? Наконец Рая, сделав над собой нечеловеческое усилие, сосредоточилась и заставила себя вникнуть в окружающие ее звуки. Эти звуки оказались человеческим голосом. И голос ее спрашивал. Значит, надо было ответить. Но как? – Я. Вас. Слышу, – с трудом ответила Рая. – Как вас зовут? – Рая-а-а… Раи-иса-а. – Чудесное имя. Сколько пальцев я показываю? – Два. – Отлично. Здесь болит? А здесь? Я сейчас поверну – больно? Рая прислушалась и к ощущениям в теле. В сущности, у нее болело все, словно только что ее перемолола огромная мясорубка. Но, с другой стороны, боль эта не была острой и мучительной, она не была той болью, от которой хотелось визжать и кричать. Нет. – Не очень, – честно ответила она. – Терпимо. – Помните, что произошло? – Я не поняла. Но кажется, это была авария, – Рая вдруг осознала, что окончательно пришла в себя. Увидела серьезное молодое лицо доктора перед собой, белый кафель на стенах. Опустила голову вниз: одежда рваная, грязная, сквозь прорехи видно ссадины. Сапожки – новые, купленные недавно, замшевые, чудесного светло-серого цвета – все заляпаны грязью. И… кровью? – Чувствуете свое тело? Попробуйте пошевелить руками и ногами. Рая пошевелилась. Посмотрела на свои руки: тоже грязные, в крови и ссадинах. Пара ногтей сломаны, но это такая ерунда… Она жива, слышит, видит и владеет своим телом! – Попробуйте сесть. Так, не торопитесь, осторожно. Голова кружится? – Нет. Да. Ну так, немного. – Рая села, почувствовала под ногами пол. – Не вставайте пока. Сейчас медсестра привезет кресло-каталку. Отправим вас в палату, понаблюдаем. А так все неплохо. Ушибы, ссадины… Возможно, небольшое сотрясение мозга, но и только. Вам повезло. Тут, наверное, больно? – Он провел Рае пальцем наискосок по телу. – Да-а… А что это? – Ремень безопасности впечатался. Спас вас. – А где Олег? Мой муж? – Этого не могу вам сказать. Всех пострадавших развезли по разным больницам. Всем помогают, не беспокойтесь. Сейчас постарайтесь отдохнуть. Наверное, в другой ситуации Рая не смогла бы успокоиться. Стала бы требовать и просить, но… сил пока не было. Некое ощущение безнадежности и смирения. Кто она, чтобы действовать, всего лишь маленькая щепочка, плывущая по течению реки. Раю на кресле отвезли в палату, помогли лечь. Она сразу же заснула. Открыла глаза утром. От чужих прикосновений. Вокруг стояли люди в белых халатах. – Как, Раечка? – добродушно спросил ее вчерашний доктор. – Как себя чувствуете? – Ничего так, – пробормотала Рая и вдруг почувствовала, что вновь оказалась в этой реальности. – А мой муж? – Раечка, мы не в курсе. Хотите позвонить ему? Родным? – Я не помню номер… Я ничьих номеров не помню, кроме своего, – призналась она. – А телефон мой где? В сумочке, сумочка там, в машине… Господи, что же делать? – Ничего, не волнуйтесь, скоро разберемся. Давайте еще раз вас осмотрим. Раю вертели в разные стороны, щупали, мяли, заставляли отвечать на вопросы. – Да вы везучая… Помните, вчера рентген делали? Ни одного перелома. Даже кости нигде не треснули. Небольшое сотрясение мозга, но это пустяки. – Тогда выпишите меня. Немедленно. Смысл тут лежать, – с недоумением и тревогой произнесла Рая. Чем дальше, тем сильнее она начинала беспокоиться о муже. – Но не все последствия выявляются сразу. Надо понаблюдать. – Выпишите! – взмолилась Рая. – Под мою ответственность. Вы же сами видите, со мной все в порядке, я нормальный человек, если что почувствую, сразу обращусь в больницу… – Послушайте, Раечка… – Нет! Выпишите меня! – твердо, непреклонно произнесла она. – Я должна найти своего мужа. …Ее выписали. Ни телефона, ни денег. К счастью, лежали ключи от дома в кармане плаща. Рая пошла домой пешком: оказалось, минут сорок идти до дома. Морщась, она двигалась быстрым, решительным шагом. Сбоку светило солнце, пригревало щеку. Прохожие поглядывали на Раю с удивлением и страхом. Ну да, жутковатое зрелище, наверное… Дома она залезла под душ, отмылась от грязи. Ссадины слегка щипало, синяки на всем теле, один здоровый, на бедре. И наискось по туловищу – багровая полоса – след от ремня безопасности. Но Раю эти мелочи совершенно не волновали. Жива и ладно. Главное теперь – найти мужа. «Господи, Господи, сделай так, чтобы Олег был жив!» – непрерывно гоняла она в голове одну и ту же мысль. Когда вылезла из ванны и вытиралась полотенцем, то увидела бритву Олега на полочке, пенку для бритья, еще какие-то его флакончики… Самые обычные, привычные предметы быта, на которые она раньше даже внимания не обращала. А теперь, глядя на вещи Олега, внезапно заплакала – обреченно и неудержимо. * * * За несколько секунд до случившегося у Олега возникло странное состояние. Он словно стал ощущать время. Время – текучее, но твердое, прозрачное нечто. Река из стекла, которую нельзя повернуть вспять. Время движется в пространстве по каким-то своим законам, но, оказывается, его иногда, вот как сейчас, можно заметить, ощутить. По каким-то мельчайшим приметам угадать: да вот же оно! Вон, вон, впереди! А впереди, по блестящей, словно лаковой, ледяной дороге, мерцающей в свете фонарей глубоким черным цветом, двигался автомобиль. Его стал обгонять другой автомобиль, и… они – раз! – столкнулись. Олег все это видел своими глазами, словно в замедленной съемке. Хотел крикнуть Никите, чтобы тот притормозил, но, верно, у Никиты время-то как раз шло по прежним правилам. Никита этих всех знаков, мельчайших примет – не замечал. Впрочем, в последний момент Никита все-таки понял, что что-то не так, и крутанул руль. Автомобиль занесло на скользкой дороге, развернуло, он впечатался в отбойник и перевернулся в воздухе. Затем еще раз. Автомобиль перевернулся дважды, прежде чем вновь шлепнулся на асфальт. Олег все это прекрасно заметил и полет в воздухе с переворотами он тоже ощутил в полной мере. Затем вот этот удар. Тишина. Олег осторожно выдохнул и повернул голову. И увидел, что Никита лежит на руле, под ним – разорванная, сдувшаяся подушка безопасности. Лицом Никита – к Олегу. И лицо у Никиты – бледное, спокойное. Словно друг мирно заснул. Единственное, что мешало восприятию этой картинки – это то, что голова, вернее, шея у него была как-то странно повернута. Уж слишком как-то. И это спокойное, отрешенное лицо… То, что его лучший друг мертв, Олег понял сразу. Не без труда дрожавшими руками Олег отстегнул ремень безопасности. Выдохнул. Потом попытался открыть дверь. Сбоку уже бежали люди. Тоже принялись открывать, буквально отрывать дверь – и у них это получилось. Олег буквально выпал им на руки. Люди помогли ему выбраться из машины. Отвели в сторону. Некоторое время Олег стоял, прислонившись к погнутому отбойнику, пытался осознать произошедшее. Да как же так, что же произошло… Потом ринулся к машине. Как там Никита? Вдруг показалось и друг еще жив. А Ангелина?! Она же ждет ребенка, бедняжка! И Рая. Что там с Раей? – Не надо, не надо, не трогайте… Давайте дождемся «Скорой»! Нельзя передвигать людей самим… Вдруг только хуже сделаем. Рая сидела там, дальше. А Ангелина была ближе. Олег подошел к машине, под его ногами хрустело стекло. Наклонился к пустому окну: