Глеб улыбался. – И ты полезла меня спать, не умея плавать? Да я бы не утонул. С чего ты взяла? Я же постоянно тренируюсь, силы свои знаю и не пошёл бы топиться. – Только вот мне об этом забыл сказать. – Сонь, ну не злись. Он обнял, а я со злости стукнула кулачком ему в грудь. – О таком предупреждать надо. Я чуть не поседела за эти полчаса. Зачем вообще надо было плыть на другой берег? – я продолжала хмуриться и злиться на него. – Сейчас покажу. Он отошёл за машину и вернулся с букетом каких-то цветов, в темноте не особо хорошо получилось рассмотреть. – Там поле васильков. Я в детстве, когда плавал, всегда букет рвал. Вот и поплыл проверить , есть там ещё это поле. Он протянул мне букет , и до меня донёсся их свежий и лёгкий, с нотками травы аромат. Я опять чуть не расплакалась от накативших на меня чувств. – Спасибо, но не нужно было. – Я же не думал, что ты у меня такая отважная и полезешь меня спасать. Буду теперь осторожнее. – Давно пора, – буркнула я, обнимая букет с нежностью. Глеб отошёл ненадолго, принёс несколько больших камней и недалеко от машины устроил очаг. Достал несколько полешек из багажника и развёл костёр. Подкинул пару веток, которые нашёл тут же на берегу и позвал меня греться. – Признайся, ты уже всё продумал заранее. Да? – Я планировал съездить на природу с ночевой, но не сегодня. – Ну-ну. Может у тебя случайно еда какая-нибудь тоже затерялась? После моего экстремального заплыва я желудок наполним о себе громким урчанием. – Случайно, есть. Довольная улыбка Глеба засияла ярче луну. Глава 33. У костра – Я так и знала, что ты подготовился. Опять ты в свои игры играешь. Я погрозила ему пальцем, а сама с нетерпением наблюдала за ним. Что вкусненького он припас для сегодняшнего вечера. Через пару минут Глеб достал из багажника сумку-холодильник и решётку, на которую выложил купаты. Я спрыгнула с места, чтобы посмотреть, что ещё там лежало. Да, запасов хватило на несколько дней, он точно готовился к этому вечеру. Я достала помидоры и огурцы, нарезала. Нож и посуда всё было припасено в багажнике. Аромат жареного мяса сводил желудок с ума. Фаршированные сосиски, будто политые глянцем, шипели от жара. Я сидела по другую сторону костра, наблюдая за Глебом. Свет от пламени образовывал круг, в котором находились мы, а дальше за кругом была непроглядная тьма. Словно никого кроме нас не было. Рядом с Глебом было хорошо и спокойно. Я вспомнила, как перепугалась, когда подумала, что он утонул. Посмотрела на него, и сердце замерло в груди оттого, что вот он здесь: здоровый, красивый, и именно сейчас такой родной. Хотелось верить, что это незапланированное совращение меня, а на самом деле случайность, из-за которой мы оказались тут. – Чего задумалась? – спросил Глеб и подмигнул. – Купаты готовы. Будешь? Я с наслаждением вгрызлась в мясо, щедро разбрызгивая мясной сок. Взвизгнула от горячих капель. У Глеба на бороде блеснула капля, я протянула руку и смахнула её. – Такой взрослый мужчина, а кушаешь так неосторожно,– поддела его ,но не остался в долгу. – Такая большая девочка, а весь плед заляпала. Наелась? – спросил он, не сводя глаз с моих губ. – Нет…Хотя, кажется, да. Чувствую себя бегемотом. – Ну до бегемота тебе ещё далеко. Глеб ещё не оделся, всё так же сидел в одних боксёрах. На его рельефном теле, на мускулах и загорелой коже играли блики огня. Он сидел неподвижно, смотрел в огонь, будто высеченная из золота статуя. Я покачала головой, стряхивая наваждение. – Мы сегодня домой поедем? Или по плану ночёвка в машине? – Как захочешь. Можем поехать или, если хочешь, можем остаться. И хоть я понимала, что ночевать в доме родителей Глеба безопаснее, уезжать не хотелось. – А ты что скажешь? Глеб встал и принялся надевать шорты. – Поехали домой. А то простудишься. Ночи сейчас уже холодные. – Хорошо. Разыскала платье, собрали весь мусор и оставшуюся еду. Глеб затушил костёр. Я села в машину с чётким пониманием, что этот вечер останется надолго в моей памяти. И жаль, что он закончился вот так. Гнать по трассе ночью оказывается ещё то удовольствие, особенно когда за рулём Глеб. Домой мы приехали в третьем часу, когда все уже спали. Я хотела пойти домой, но Глеб так по-свойски шикнул на меня, что я замолчала и перестала упираться. Ну правда, что такого, если я переночую вместе с ним? Тем более, он обещал руки не распускать. Вещей здесь моих не оказалось, и в качестве ночнушки Глеб выделил одну из своих футболок, хотя немного поворчал из-за того, что могла бы и не стесняться спать без всего. Футболка доходила мне до середины бедра и свисала с плеч. А пока я приводила себя в порядок: принимала душ, расчёсывала волосы и собиралась с духом. Глеб уже храпел, лёжа на спине, поперёк кровати. Не дождался бедолага. Зато теперь можно было спокойно прикорнуть рядом с ним,потому что перевернуть его для меня было не под силу. Я так и легла рядышком, вытянулась вдоль его тела, прижалась. – Если бы ты только знал, как сильно я тебя люблю. Но я не скажу тебе об этом. Порция громкого храпа подтвердила мои слова. *** *** Всю ночь мне снился сон: я снова стою по грудь в воде и пытаюсь докричаться до Глеба. Ищу, зову его, но он не откликается, хотя я знаю, что он где-то рядом, но темнота была такой непроглядной. Я шла глубже в воду, пыталась плыть, но невидимая стена не пускала. Тогда я развернулась и пошла к берегу. Там на песке горел уютный костёр, а рядом с ним сидел Глеб и Кристина, он обнимал её за плечи, она улыбалась и смотрела влюблёнными глазами. Им было хорошо друг с другом, сердце разрывалось от боли, а я продолжала смотреть. Глава 34. Утро страшнее ночи Бояться надо было не ночи, а утра. Когда ты совершенно не ожидаешь, спишь, улетая мыслями в сон, к тебе со спины уже подкрадывается большая загорелая рука. Сначала она скользит по бёдрам вверх, задерживается на выпирающем мягком месте, сжимает кожу, оставляя на ней отпечатки. Это не больно, скорее возбуждающе и отдаётся тянущим чувством в животе. Потом рука перемещается на живот, нежно гладит его, поднимается выше к груди, пальцы аккуратно выкручивают её навершие, желание по коже пробегает огненной волной и концентрируется в одной точке. И так хочется, чтобы рука сместилась туда…ниже, там, где соединяются ноги. Мозг ещё видит мелькающие картинки остатков сна, но импульсы, которые посылает всё тело, вырывают его из бессознательного состояния. Он же обещал не распускать руки…но как же хочется продолжения, особенно когда к мучительным ласкам присоединяются губы. Они ласкают мочку уха, дыхание холодит влажную кожу. Жар и холод сталкиваются и порождают волну мурашек, которая следует вслед за его языком, вниз по шее. Рука перестаёт терзать грудь и, наконец, спускается к укромному местечку. Это так сладко и мучительно одновременно. И в самый последний момент, когда мне хочется отдаться во власть этих рук окончательно, мозг использует последнюю попытку здравомыслия и подкидывает картинку из сна. Глеб целует Кристину. Это больно. Разве ты хочешь испытать всё снова? Я распахиваю глаза, мой взгляд натыкается на взгляд Глеба. Он нависает надо мной. Чёрные зрачки расширены и сливаются с радужкой, из-за чего кажется, что его глаза полностью чёрного цвета, бездонные как ночь. – Нет, – шепчу я, не в силах отвести взгляд, но мозг ещё сопротивляется его гипнозу. Глеб молчит, наклоняется и целует в губы без языка, просто прижимается губами, и от этого ещё невыносимее. Если поцелуй продлится на секунду дольше, я сама вцеплюсь в его губы, пытаясь насладиться его вкусом. – Нет, – уже громче говорю ему в губы. Глеб отстраняется от меня и улыбается. – Хорошо, – шепчет в ответ. И перекатывается на спину. Моё тело неудовлетворенно ноет. Настроение портится. Вдогонку накатывают воспоминания из сна. Становится ещё паршивее. Я сворачиваюсь клубком, заставляя тело замолчать. Я больше не хочу рисковать собой. Не хочу, чтобы было больно. Но и отталкивать Глеба тоже невыносимо. Мы лежим молча, через полчаса меня начинает окутывать дремота. Вздрагиваю оттого, что он встаёт с кровати и начинает одеваться. На часах восемь. Ещё рано, особенно если учесть, что я уснула в четыре, но спать совсем не хочется. Я встаю вслед за ним. Мне надо сходить в свой дом, переодеться. – Завтракать будешь? – спрашивает меня Глеб. – Да, только в дом схожу, переоденусь, а то неудобно в твоей футболке ходить, – почти извиняющимся голосом отвечаю я, хотя понимаю, что ни в чём не виновата перед ним. – Хорошо. Я буду на веранде. Дома я долго собираюсь. Никак не могу решить, какое платье надеть. Сегодня такой день солнечный и мне хочется выглядеть привлекательно, словно Глеб заразил меня своей сексуальностью. Я стою перед зеркалом и осматриваю себя критичнее, чем обычно. Оранжевый сарафан, кажется, мне слишком ярким и кричащим, а зелёное платье слишком закрытым для такого солнечного дня. Я снова лезу в шкаф, перебираю старые платья ,которые мне совершенно не нравятся. Что за вкус у меня был? Или это меня сытая жизнь в такую привереду превратила? Взгляд останавливается лёгком шифоновом белом платье с запахом. Я не носила его, боялась замарать, да и слишком открытым оно мне казалось. Беру в руки, ткань приятная на ощупь, накидываю его, завязываю. Вырез глубокий, заканчивается ниже груди, но его вполне можно закрепить булавкой. В остальном платье безупречно, словно ждало своего момента. Когда вхожу на веранду, белый круглый стол уже накрыт. На нём в прозрачных кружках искрится янтарного цвета чай, от которого распространяется аромат мяты и бергамота. В центре стола стоит ваза с белой и голубой гортензией. Глеб поднимает глаза от телефона, и его взгляд замирает на мне. И я впервые наслаждаюсь тем, как он жадно смотрит на меня. От этого я чувствую себя чуть ли не принцессой. Я поправляю волосы, подхожу к столу и присаживаюсь напротив. – Спасибо. – Что? – рассеяно переспрашивает хриплым голосом Глеб.