— Ты только помни, тут не магазин. Вернуть можно не только в первые четырнадцать дней, — говорит она смеясь, и я нервно хихикаю. Она не знает, насколько права. Затем Миша. Он молча жмет руку брату, не касается меня, только смотрит в глаза и в этом взгляде я вижу слишком многое. То, чего точно нельзя видеть, пока мы на этой свадьбе. — До скорого, Анна, — все же говорит он, кивает на прощание и уходит. "До скорого". Это лучшее что он мог сказать. Я ласкаю эти слова в своей памяти, ставлю в рамочку и мысленно любуюсь, пока идут следующие гости. Идет черед моих родных. Папа радостно обнимает меня, Маша вешается на Артура. Я наблюдаю за тем, как она прижимается к нему всем телом. Осознаю, что на неё нет даже лифчика и чуть торчат соски, которыми она буквально трется о тело моего "мужа". Как я могла раньше не замечать этого? Действительно была в какой-то светлой вуали и ничего не могла через неё разглядеть. Мама стоит чуть поодаль и смотрит на меня странно. Как-то очень грустно. В конце концов, подходит ко мне и касается губами моего лба долгим поцелуем. — Спасибо тебе, Аня. Спасибо за всё. Будь счастлива, моя дорогая, — говорит она. Я вижу что глаза у неё на мокром месте. Горячая рука слегка трясется. Я киваю и выдавливаю из себя улыбку. Что-то внутри во мне ждало этих слов, наверное, всю жизнь. Теперь, дождавшись будто живой воды расцветает прекрасным садом в моей душе. — Ой, ну что нюни распустила, не на Северный полюс едет! — смеется отец и явно не понимает, почему на моих и маминых глазах появились слезы. — Только замуж, ну чего ты? Никто не понимает, что происходит между нами. Поставлена точка. Наверное. Маша, будто бы впервые ощутив, что все внимание не ей уделено, удивленно смотрит на маму и поворачивается на меня. — Ну, счастья тебе, сестра, — пожимает она плечами. Говорит равнодушно. Артур же, впервые чуть отходит. Чтобы сделать себе ракурс получше. Ему ведь так нравится наблюдать за мной и Машей. Она в черном коротком платье, с торчащими сосками и я в белом. Она открыта настолько, насколько позволяют приличия. Я же закрытая настолько, насколько они позволяют. Две сестры и он-красавец. Его любимый сюжет порнухи. Интересно, как ей быть для мужчины, с которым спишь, быть просто больной фантазией? Быть инструментом для удовольствия.а не любимой женщиной. Да, я тоже такой была. И моя девственность для него была очередным достижением. Интересная экзотика. Но я то, хотя бы думала, что он любит меня. А она нет. Ей не больно? Плевать? Или же больно, только она не может этого показать? Я протягиваю ей руки для объятий. Понимаю, что мне необходимо сказать ей напоследок. Ведь вероятно, больше мы не увидимся. Я уж точно этого хочу. Она обнимает меня и я шепчу ей несколько коротких фраз. — Я знаю, что ты говорила обо мне Михаилу, про фригидную неадеквашу недоразвитую. Слышала, — выдыхаю я. — Маша, прощай, ты мне не сестра. Она резко отстраняется от меня. Глаза круглые, лицо слегка перекошено. Но я не вижу ни вины, ни ужаса в её глазах, скорее легкое неудовольствие. Ничего не говорит. Окидывает меня странным взглядом, сжимает челюсть так, что видно как ходят желваки на скулах. Наверное, хочет что-то сказать. Но не может. — Иди с Богом, Маша, — выдыхаю я и слегка улыбаюсь. Никто не понимает. Ни моя мать, ни отец, ни подставной жених, ни Михаил. Никто не понимает, что сейчас я прощаюсь навсегда со своей сестрой. Точнее, моя сестра постепенно умирала для меня. Теперь она мертва, вместо неё малознакомая девушка. Может инопланетяне захватили, может одержимая демоном, может злобный клон. Знаю одно. В этом теле, которое при мне росло и с которым я когда-то играла в прятки, прячась за занавеску, больше не живет моя сестра. Я не злюсь на неё, не ненавижу. Просто сестры у меня больше нет. — Пока, — кивает она. Уходит раньше мамы и папы. Артур провожает её взглядом, чуть морщиться, явно что-то поняв. Но мне плевать, что там в его голове. Становится пусто. Страшно. Виновато, будто я в чем-то провинилась перед сестрой. Да, я. Я виновата в том, что она презирала меня всю мою жизнь. Хмыкаю. Становится странно легко, пусто. Будто выдавила фурункул где-то в душе. Он разлился гнилью но теперь мне стало легче. Я глубоко дышу, ощущаю себя в новом статусе. Статусе Анны без сестры Марии. Осталось закрыть последние дела хоть как-то связанные с ней. Одно из дел стоит рядом и лениво оглядывается на меня. Артур. Надеюсь, с ним трудностей не будет. Не бросай меня Потом интервью на камеру, где я больше поддакиваю словам Артура, не особо думая, о чем он там говорит журналистам. Потом пару тостов за праздничным столом. Лена смотрит на меня искоса, зато Владимир выглядит очень довольным. Его тост четвертый, он встает и мы с Артуром тоже поднимаемся с мест. — Знаешь, когда я узнал о том, что ты женишься. Я не поверил. Подумал, врешь. Потом подумал, что девку себе нашел ну... такую, из тех, кого в приличное общество не впускают. Но когда я познакомился с Анечкой, с её замечательной семьей, — я оглядываюсь на маму, которая тянет улыбку и снова поворачиваюсь к Владимиру. — Я понял, что ты не просто изменился, ты стал настоящим мужчиной. Который смог оценить и полюбить настоящую женщину. Такую, каких очень мало осталось. И поэтому, на пути, к настоящей, серъезной мужской жизни, что ещё нужно мужчине, скажи мне? Артур пожимает плечами. — А я скажу — дом! — он машет рукой и какой-то мужчина под торжественную музыку подносит нам серебристый поднос с красивым красным конвертом. В нем дарственная на два имени. Моё и Артура. Боже мой! Я ведь даже не стала его официальной женой, если верить Мише. Как же быть с этим домом?! Я нервно убираю прядь с лица, и смотрю в экран, где показывают фотографии подаренного дома. — Это Леночка выбирала, отличный район, садики рядом замечательные, школы. Это намёк! Жду пополнения, этому дому очень не хватает детского смеха, а тебе, Артур, больше тех, о ком можно заботиться и кого любить, — Владимир приподнимает палец и Артур нервно хихикает. Я нахожу взглядом Михаила. Он мягко и успокаивающе кивает мне. Я, с дрожащими руками благодарю Владимира. Мы снова садимся с Артуром. Еда не лезет в рот. Я только смиренно выжидаю своё время. И вот, закат. Сборы в машину. Белый лимузин ждет нас с Артуром, чтобы отвезти в аэропорт в вип-места рейса до юга. А там снова автомобиль несколько часов езды. Месяц отпуска и развод по возвращению. Я впервые улыбаюсь искренне. Улыбаюсь тогда, когда поворачиваюсь на прощание гостям, журналистам, операторам. Всем этим чужим для меня людям и машу им большим свадебным букетом на прощание. Когда просят бросить букет за спину, его ловит какая-то из подружек Лены. Радуется, словно ребёнок. Я сажусь в автомобиль к Артуру. Откидываю голову на сидение, пока Артур садится напротив. Почему жизнь не может быть идеальной? Я ехала сюда тоже в лимузине, только с Михаилом и настроение было паршивое. Я всего боялась. А теперь настроение прекрасное, ведь всё кончилось. Но вместо Михаила — Артур. Обязательно будет же какая-то червоточина. Водитель листает радио и останавливается на попсе. Играет Гагарина, которая поет о том, что спектакль окончен и гаснет свет. Я смеюсь с этого совпадения и закрываю глаза, вслушиваясь в нервный ритм песни. Спектакль действительно окончен. Хэппи энд. И многоточий больше нет. Но так кажется только мне. — Радуешься, женушка моя? — спрашивает Артур, отвлекая меня от музыки. — Ты знаешь, чему я радуюсь. Концу этого... всего. — Я настолько тебе омерзителен, да, Анюта? — не нравится мне его тон. — Ты не омерзителен. Ты просто не моё, — говорю я, хотя и немного вру. Мне нужно добраться до безопастного, а лучше, общественного места не разозлив его. Так что да, омерзителен. Но лучше ему об этом не знать. — Ты могла бы спасти меня. Но ты оставила меня. Бросила одного, — говорит он резким тоном. — Я не должна тебя спасать, я тебе ничего не должна, Артур. Я всем была должна и мне надоело. Очень сильно. Так что теперь, взаимообмен. Если не одалживала ничего, значит и не должна вообще. Говорю это и будто бы чувствую, как сердце леденеет. — Но я ведь любил тебя, — выдыхает он. — Может ты реально моё спасение. Что меня дальше ждет? Ты меня бросишь. Ты полезешь в штаны к Мише, так ведь этого хочешь! А я один. Куда мне деваться?! — Артур, ты взрослый человек, — говорю я, глядя на меняющийся за окном пейзаж. — За себя в ответе только ты. Всё. Это конец. Решай сам, что делать. Я бы, на твоем месте, начала с серъезного лечения, а потом поиска своего пути, карьера. И потом, может быть отношения, семья, когда будешь готов. Твой отец прав. Но сначала, лечение.