– Вообще-то, я нанимался твоим любовником. Не для мужа бывшего, не для этой фифы косолапой, а для тебя. – Шептал мне на ушко таким проникновенным голосом, что все волоски на коже дыбом встали. И мурашки забегали – от темечка до самого копчика. – У тебя отлично выходит… – Сказала и забыла, что должно было звучать дальше. Вздрогнула от касания языка – где-то в районе роста волос. – Что ты творишь, Вадим? – Капельку убираю. Она здесь явно была лишняя… – Ты хрипишь… Простудился, что ли? – Я-то простыла, никаких сомнений. Причем, вот именно сейчас! Больше сиплости в голосе неоткуда взяться! – Конечно. В одних трусах бродить на сквозняках! У тебя здесь двери без конца открываются, как в трамвае… Он что-то еще бормотал, но я никак не могла уловить смысла слов – сознание уплывало. Мое тело перевернулось на спину – я в этом никак не участвовала, Вадим все сделал сам! И лицо подставлялось под поцелуи без всякого моего разрешения, ему просто нравилось, а я не виноватая… Но когда горячие руки пробрались под белье и начали массировать грудь – очнулась! – Вадим! Я замужем! Так нельзя… – под его укоряющим взглядом пришлось продолжать. – Нужно развестись сначала! Я же не такая, как они! – Вот и славно… – Откуда-то взялся телефон. Мой собственный, недавно потерянный, кстати. Щелкнула камера. – Отличное фото. Пускай твой бывший любуется и жрет свои локти, вместо пирогов и борщей! Глава 10 Хук с левой – это мелочи, хоть и неприятно. А вот коленом по зубам – это жесть. – Ай! – А дальше должна была звучать непереводимая игра слов… Но рот болел, и все слова остались внутри. Наружу вылезло только мычание. – Я нечаянно, извини! – Юля подскочила, схватила меня за голову, пытаясь понять масштаб бедствия. – Угу… – Ты как-то сердито говоришь «угу». Прости меня. И пойдем, приложим что-то холодное… Она сорвалась с места, как грациозная лань. Рука сама, на автомате, потянулась, чтобы хлопнуть ее по упругим ягодицам: они так аппетитно торчали из-под задранного пеньюара, что только слепой или импотент не среагировал бы. – Ты что творишь? Ай! – именно в таком порядке среагировала. – Проверил. – Мычать комплименты – удовольствие так себе. Но и молчать нельзя – может прилететь еще куда-нибудь. – Что проверил? Вставай, пойдем искать в холодильнике что-нибудь замороженное… – Да все нормально у тебя. На ощупь – так же великолепно, как и на первый взгляд! Юля вздохнула. Как-то очень тяжело и почти обреченно… И взгляд ее не таил ничего хорошего – для меня. – Знаешь, мне кажется, что разбитая губа тебе очень идет. И чем больше распухнет – тем будешь краше. – Серьезно? Намек был понят. Пришлось подниматься и следовать за ней. Иначе бы точно без помощи оставила… – Да. Ты стал такой грозный, внушительный… – А может, снимем побои? И напишем заявление в полицию? Юля истерически хихикнула: – Ты решил меня посадить? За то, что дала коленкой по зубам? Я же нечаянно, и ты сам виноват, что подставился! Она вроде как и шутила, но казалась растерянной… – Неужели ты думаешь, что я на такое способен, Юль? – Благодарно принял кусок мяса из морозилки. Губа уже начинала припухать. Надо было ее спасать по мере возможностей. – А на кого ты собрался писать заявление? – На твоего муженька, само собой. – Ну, ведь нам же никто не поверит! Доказательств – ноль! – Зато потреплем ему нервы… Эту мразь хотелось придавить и растереть в порошок. Не своими руками, так чужими. За что я так взъелся на чужого, в принципе, мужика? Одному лишь Богу известно… Никогда не страдал повышенным чувством справедливости, а тут накрыло внезапно… – Черт. Вот зачем ты ему отправил это фото? Юлин телефон истерически заголосил. – И когда успел сменить мелодию? – Вместо нормального рингтона сейчас истошно кукарекал петух. Громко так, с надрывом… – Это не я. – А кто? – Она сама, автоматически. Ты разве не знала, что сейчас в прошивку заложено: если человек – петух позорный, то он у всех так начинает орать? – Ладно. Бог с тобой, пускай кукарекает… – Она сосредоточенно тыкала на кнопки, пытаясь разблокировать экран. – Что ты хотел, мудила? Ой… Не зря я, все-таки, его переименовал… – Юля! Зачем ты это делаешь? – Громкость динамиков поразила. Ор Андрюхи мог бы не услышать только глухой. Моя разбитая губа страдала и ныла, но все равно – тянуло улыбаться. – Что именно? – Девушка излучала приветливость и спокойствие. – Ты хочешь, чтобы я ревновал? Зачем эти фотографии непристойные? Разве можно такое в сеть отправлять?! – На что мне сдалась твоя ревность? К чему я ее пристегну? К счету из банка на ипотеку? Или коммуналку оплачу? Займись делами, Андрей. И оставь меня в покое… Она говорила очень милым, почти воркующим голосом… А мне грозила кулаком в это время. Почему-то зачесался нос… В преддверии тумаков, наверное… – Но ведь это ты мне фото шлешь! А раньше такого никогда не делала! Значит, чего-то хочешь от меня? – Прости. Я немного адресом ошиблась… Пауза. И громкое, недовольное сопение из динамиков. – А кому ты их отправить хотела? – Конечно же, своему любовнику. Чтобы он смотрел и вспоминал… – Юля!!! – Что ты так орешь? И где, кстати, Света? Ей, наверное, не нравится, что ты снова со мной говоришь. Смотри, обидится и бросит тебя? – Я думал, ты этого и добиваешься? – Вот еще! Я хочу развод. А для этого ты должен быть счастлив. – Я буду счастлив только с тобой, Юля! И ты не получишь развод! Мужик на том конце провода как-то уж слишком разбушевался. – А Света как же? Тебе не нравятся котлеты ее мамы? И прочие удовольствия? – Свету не трогай. Она ни в чем не виновата… – Похоже, мымра их разговор подслушивала. И Андрюха начал юлить и выкручиваться.