- Еще одна? У него все утро жена сидела, молоденькая такая…. Тыльной стороной ладони вытираю вспотевший лоб - неслась с парковки, как сайгак. Новость о том, что я, оказывается, уже не жена больше не рвёт мне душу, только бесит. Придушить бы старую грымзу, но нельзя. Без ее разрешения на посещение меня из палаты выведет охрана. - Это мои дети, - подчеркнуто вежливо говорю я. Опытным взглядом сканирует меня: - А… Понятно, - цедит сквозь зубы. - Да, приходили. Я их развернула, потому что у отца сейчас посетитель. - Какой еще посетитель? – округляю глаза. - Не важно, - поняв, что сболтнула лишнее, медсестра достает папку с назначениями и делает вид, что изучает списки. – Я не обязана предоставлять информацию. Я холодею от возникшего подозрения. - У него в палате мужчина? Дородный такой, с висячими брылями? - Не видите, я занята, – рявкает медсестра. – Дочки ваши в парке ждут, и вы прогуляйтесь. - Этот мужчина… Он один приехал? Медсестра молча копается в папке, игнорируя мой вопрос. - Он один приехал? – настойчиво и зло повторяю я. - Женщина, идите отсюда. Охрану сейчас вызову. - Вызывайте. Еще главврача сразу. У вас купюра через карманчик на груди просвечивает. Интересно, откуда она взялась. Камеры здесь есть? – с удовольствием наблюдаю, как она дергается. – Кого пустили к отцу моих детей? - Нормальный мужчина, приличный, серьезный, - лепечет она. – Да, дородный, лицо такое… одутловатое. Я обреченно опускаю голову. Сердце в груди колотится так, что впору вызывать реанимационную бригаду и самой ложиться в больницу. В палате Марка находится человек, от которого можно ожидать чего угодно. Но что я могу сделать против Дмитрия? - Прошу вас, проверьте, все ли там хорошо, – стараюсь, чтобы мой голос звучал максимально убедительно. - Но мужчина просил не беспокоить… - Зайдите проверить капельницу. И заберите пациента на процедуры… Моя благодарность будет безгранична, - бросаю выразительный взгляд на карман медсестры. - Ему уколы надо ставить... - Отличный повод. А он один был? Мужчина этот? - Ну с девушкой, которая жена вашего мужа. О господи! Отца девочек ваших... Делаю раздраженный взмах рукой, от нее больше ничего не добиться, и выхожу на улицу, искать дочек. Я нахожу их довольно быстро в конце аллеи больничного парка. Ярко-розовые рюкзачки хорошо выделяются на фоне мрачных осенних деревьев. К своему ужасу наблюдаю, что рядом мелькает и светло-бежевое пальто Илоны. Издалека не видно. Может быть, это случайный прохожий? Я направляюсь к ним прогулочным шагом, чтобы не напугать девчонок неадекватной реакцией. И думаю о том, что надо было сбивать не Марка. Но, если Илона будет продолжать поганить мою жизнь, я исправлю эту оплошность. Не свожу взгляд с розовых рюкзачков. На секунду теряю их из вида, мне загораживают обзор идущие навстречу мамочки с колясками. И в этот момент слышу истошный визг. 43. Она ведьма! На мгновение мир вокруг меня стягивается в крошечную точку, бьющую по ушам децибелами крика. Вокруг пустота, существует только этот вопль, выворачивающий меня наизнанку. Секундная оторопь проходит, и я с облегчением понимаю, что визжат не мои дети. Но кто тогда? Ускоряю шаг, перехожу почти на бег. Светло-бежевая клякса больше не нависает над розовыми пятнышками. Где Илона? Придерживаю сумку, бьющую по бедру. Обгоняю неторопливых пешеходов. Увидев меня, девчонки подхватывают рюкзаки и бросаются на встречу. Переваливаясь от тяжести поклажи, несутся навстречу со всех ног. Приседаю и открываю им объятия, они чуть не валят меня с ног, настойчиво тянут за руки. - Мама, она ведьма! Бабка Грэнни! Беги скорее… - Папу заколдовала, сейчас и тебя заберет. Беги, мама… Орут в два голоса, с трудом понимаю, что они говорят. - Подождите… Что произошло? - Поправляю выбившиеся кудряшки одной и другой дочке. У Ксюши лицо со свежими подтеками слез, у Даши губы решительно сжаты. Тараторят, перебивая друг друга. - Уходи, она сейчас придет и что-то сделает нехорошее. Ты же слышала, как она кричала. - Это от боли она так… - От какой боли? Она просто со скамейки наверну… Упала… - Прямо назад опрокинулась. Даша только слегка ее толкнула. Она не хотела… Дергают меня за руки, тянут куда-то. Поверх детских макушек вижу, как к нам идет Илона. Ну как идет… Приближается, прихрамывая на одну ногу. Светлое пальто в грязных разводах, глаза горят нехорошим огнем… Испачканной рукой отводит прядь светлых волос, и они тут же превращаются в грязную сосульку, оставляющую на щеке черные полоски. - О господи! – Шепчу я. – Реально навернулась. Я бы даже загордилась девчонками, что они смогли так серьезно уделать большую злую тётю. Только боюсь, что злая тётя сама им в этом охотно помогла. Только зачем? Встаю в полный рост, и подталкиваю девчонок за спину. Закрываю собой. - Значит так… - верещит Илона, - Ты и твои милые детишки… Вы поплатитесь за все, что сделали! - Я не специально, она сама упала, - встревает Даша, высовываясь из-за моей спины. – Она сама это сделала! Мама, не слушай ее! - Спокойно. Что произошло? – Придерживаю боевую дочь рукой, я-то знаю, что в поисках правды она сейчас может вцепиться в Илону. - Дикие обезьяны! На людей бросаются… А вот эта… Кажется эта… - дрожащий от гнева палец перемещается в сторону Даши, - чуть глаза не выцарапала. – Девочки, подождите меня в фойе. Я сейчас подойду. – Не сводя взгляд с Илоны, пытаюсь подтолкнуть дочек в нужном направлении. Сама понимаю, что это бесполезно. Добровольно они не уйдут. - Она сказала, что папа теперь будет жить у нее. Это же неправда, мам… - А еще, что тебя все равно посадят в тюрьму, поэтому мы тоже будем жить с ней… Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы не сорваться. Не сейчас, не при детях. Опасливо поворачиваюсь к Илоне спиной и снова присаживаюсь перед девочками. Целую их перепуганные мордашки. - Не хочу, чтобы вы это слышали. Подождите меня, хорошо? - Ну мам… - Я справлюсь, малышки, – прижимаюсь к их холодным щечкам, – все будет хорошо. Ни одна Бабка Грэнни ничего мне не сделает, обещаю! Я умею с ними обращаться. Снова подталкиваю их по направлению к больнице и смотрю, как удаляются два розовых рюкзачка на тонких ножках. Запахиваю на груди пальто и оборачиваюсь к Илоне. Надеюсь, что мои эмоции читаются на моем лице. Илона даже не представляет, что сейчас ее жизнь висит на волоске. Даша не смогла ей выцарапать глаза, зато я с этим отлично справлюсь. Единственное, что меня останавливает – мыль о том, что весь этот спектакль - четко продуманная провокация. - Я предупреждала тебя, что не стоит лезть к моим детям… - ледяным тоном говорю я, и прячу руки в карманы, подальше от искушения. - Я и не лезла! – злобно щурит глаза. – Твои дети сидели одни. Мне их по-человечески жалко стало, подошла… - Подошла и, как бы между прочим сказала, что их мать скоро посадят, а папа любит другую тетю? У тебя, наверное, нет друзей, если ты всегда так начинаешь знакомство. - Твои дети просто невоспитанные дикарки! - Это же милые крошки твоего любимого. Или огонь настоящих чувств уже не так горячо полыхает?