Чем бы я не занималась сегодня, взгляд то и дело падает на черный кусок картона, украшенный вензелем. Несколько раз я порывалась позвонить, но каждый раз испуганно отдергиваю руку от телефона, будто он раскален. Мне страшно! Из головы не идут Риткины слова. Что я буду делать, когда узнаю? Может быть, действительно, сделать вид, что я ничего не замечаю? Погуляет и вернется. Она права, многие так живут. Многие, но не я! Не смогу так, мысль о возможном предательстве горьким ядом разъедает душу. Лучше знать, что происходит, чем жить в придуманном ванильном мире. Я еще молода, красива и полна сил, я еще могу что-то изменить. Лучше решиться на разрыв, чем закрывать глаза на измены и жить с неверным мужем, каждую секунду гадая, где он сейчас и с кем. Неизвестность – хуже смерти. Чтобы успокоится, смотрю на репродукцию Шагала, но там, где еще недавно видела чувственную гармонию, теперь наблюдаю откровенную мазню. Раздраженно отворачиваюсь. Да что это со мной? В моей профессии нельзя без доверчивости и искренности. Современное искусство – это эмоция, для которой не обязательно нужны цвет или форма. Эмоция читается душой, не глазами. А моя душа, видимо, больна. Перебираю бумаги на столе – заявки от художников, планы экспозиций, каталоги, графики выставок… Как это все бездарно, бесполезно, глупо! Чертов Марк, даже в любимой работе не могу найти отдушину. Что мне делать? Со злостью бью кулачком по столу, бумаги летят вниз, но черная визитка, прижатая ноутбуком, остается на месте. Так и гипнотизирует меня… Что я теряю, если позвоню? Хотя бы узнаю, сколько это стоит. Хорошо, что Рита дала контакт. Я даже знакомому – нашему клиенту, не могу довериться, что бы я делала с целым агентством? Оттягивать больше невозможно. Скоро возвращаться домой, а я еще не знаю, как вести себя, как смотреть на мужа, каким тоном разговаривать… Может быть разговор с частным детективом мне поможет? Я смутно помню Льва Александровича, наше общение происходило, в основном, по телефону. Высокий представительный мужчина, очень энергичный и дерзкий. Даже странно, что он сыщик – слишком яркий и заметный. Никогда не забуду, как он грубовато требовал подобрать холст «побогаче» под обои с греческим меандром и гипсовым розеткам в виде звериных голов. Миллионы моих нервных клеток умерли, пока уговорила этого сноба присмотреться к картине одного талантливого художника. Он-то настаивал, что в его спальне органично будет смотреться картина с оленями в духе бабушкиных плюшевых ковров… Ну что ж, я хотя бы знаю, чего от него ожидать. Выдыхаю и набираю номер. - Здравствуйте Елена Петровна, - отвечает знакомый баритон с легкой хрипотцой. Приятно, он меня помнит. - Лев Александрович, здравствуйте, я от Маргариты Львовны… То есть я сама от себя, но она вас рекомендовала… - Любопытно. И в качестве кого она меня рекомендовала? – протяжно интересуется Лев Александрович. «Уж явно не в качестве дизайнера интерьера», - хочется сказать, но деликатно пытаюсь вывести разговор в нужное русло. - Дело в том, что у меня с мужем возникли проблемы и нужна ваша помощь… - Елена Петровна, я польщен, - чуть ли не мурлыкает Лев Александрович, - и восхищен вашей откровенностью. Вы очень привлекательная женщина, но это будет некорректно по отношению к вашему супругу. - Я заплачу за работу и возьму на себя накладные расходы. - Вообще-то женщины мне не платят за такие услуги, но ваше предложение меня заинтересовало… До меня доходит скрытый смысл нашей беседы, я вспыхиваю и бросаю трубку. Какой ужас, до чего неловко и глупо вышло! Черт возьми, Рита! Кого ты мне подсунула? Это не лев, а наглый похотливый кот. Звонит телефон, Лев Александрович явно жаждет продолжения похабного разговорчика. Стыдно безумно, но бегать от него, как девочка, еще хуже. Чувствуя, как полыхают уши, рискую ответить ему и закончить этот тягостный позор: - Да, слушаю! Что вам нужно? – ледяным тоном интересуюсь я. - Простите, Елена Петровна, - голос тот же, но бодрый и без томной вальяжности. – Не мог удержаться, чтобы не подшутить. Вы так трогательно смущались… Давайте, начнем сначала нашу увлекательную беседу. Я молчу, не знаю, что сказать. Проклинаю себя за то, что решила послушать Ритку, да и сама идея с детективом кажется сейчас на редкость идиотской. - Вы говорили, что с мужем возникли проблемы. Могу я узнать, что случилось? - Лев Александрович, ничего не случилось. Мы не так друг друга поняли. Простите, до свидания. - Кстати, вы были правы, дождь лучше оленей, – бросает краткое замечание Лев Александрович, и эта фраза плавит мое сердечко и заставляет улыбнуться. Все-таки кусочек профессионала во мне остался, и этот кусочек берет верх над обиженной женщиной. - Меня тяжело уговорить, но вам это удалось. «Дождь в Сокольниках», кажется называется работа? Браво, маэстро, вы одной картиной привнесли уют в мое логово. - Я рада, что наше сотрудничество прошло удачно, с удовольствием помогу вам «привнести уют» и в другие комнаты. - К вопросу эстетики моего жилища мы еще вернемся. Вы помогли решить проблему мне, я готов взяться за вашу. Только в чем она состоит? - Я мнусь, все еще не уверена, что Лев Александрович тот, кто мне нужен. - Вы показались мне решительной женщиной, Елена Петровна, так в чем же дело? Я слышал столько всего, вряд ли вы меня удивите. - У меня проблемы личного характера, – говорю я решительно, будто прыгаю в холодную воду. – Мне кажется, что муж мне изменяет. - М... Да как он мог! – громко рявкает Лев, я подпрыгиваю от неожиданности. - Вы опять издеваетесь? - Простите, не смог удержаться. Елена Петровна, у вас брачный договор, вы хотите подловить его, оставив без штанов? - Эм... Нет… Я даже не думала об этом. - Брачный договор – хорошее изобретение. Вам - материальная компенсация, изменщику –штраф в виде экспроприации имущества. - Экспро… Жаль, но у нас его нет, – с сожалением говорю я. После рыка Льва Александровича мне вообще хочется молча кивать в трубку. - Елена Петровна, скажите, зачем это вам? - Мне надо, поймите… - Нет, не понимаю, – громко возмущается Лев, на этот раз искренне. - Послушайте меня, Елена Петровна, и доверьтесь, как я поверил вам с вашим дождем. Если вы любите мужа, подумайте еще раз. Если причина – не деньги, вы сломаете несколько жизней. Если я что-то найду, ваш мир никогда не будет прежним. Какое-то время я молчу, подбираю нужные слова, чтобы ответить этому странному человеку. 9. Ответ Некоторое время я молчу, подбираю нужные слова, чтобы ответить этому странному человеку. Кому-нибудь другому сразу бы резко рявкнула: «ваше-то какое дело» и закончила на этом разговор, но хамить Льву мне не хочется. Уверенность в своей правоте, которая слышна в его голосе, заставляет задуматься. - Вы откажетесь помогать, если я отвечу неправильно? - Здесь нет правильного ответа, у каждого своя правда. Хочу быть уверен, что не стану причиной разрушения вашей семьи. - Ее разрушите не вы, а тот, кто решился на предательство, – горько усмехаюсь я. - Елена Петровна, - вкрадчиво начинает лев Александрович, - я могу понять, когда людьми движет расчет и договоренности. Один согрешил и заплатил, другой - получил моральную компенсация. Но вы устраиваете слежку за мужем, следуя эмоциям, а это скользкая дорожка. Сейчас вы хотите знать правду, а через месяц можете проклинать меня за то, что я все рассказал. - Нет, клянусь вам! – Лев Александрович нетерпеливо цыкает на меня. - Подумайте. Вам придется делить дом, детей и даже зубочистки. Возможно, менять образ жизни и круг общения. И все из-за того, что вам захотелось правды. В большинстве случаев, за месяц все проходит, и блудные мужья возвращаются в семьи. Еще раз спрашиваю, зачем вам это все? Не выдерживаю этой отповеди, нервы и так на пределе. Все вокруг просто сговорились довести меня до ручки. - Да сколько можно об одном и том же? – с трудом сдерживая слезы ору я. - Я была хорошей женой, и не хочу обвинять себя в случившемся. Это ведь со мной что-то не так, если он решился на такое, правильно? Мой мир для меня уже не такой, поймите же! Не смогу теперь спокойно спать, есть, дышать, буду думать, где он сейчас. Лучше болезненная правда сейчас, чем ложь на всю жизнь. Я говорю Льву Александровичу все это, злобно выплевывая в трубку слова. Мысли, которые теснились в моей голове, будучи высказанными, обрели форму и плотность. Если раньше внутри меня жили сомнения, то теперь их нет. Я должна знать правду – уверена в этом. - Елена Петровна… – мне кажется, или в голосе Льва Александровича я слышу нотки сочувствия? - Я помогу вам. Но учтите, если вы не собираетесь разводиться после вскрытия факта измены, то слежка – это чистый мазохизм и посыпание раны солью. Мне не доставляет никакого удовольствия копаться в чужом белье… - Но вы же этим занимаетесь? - Ошибаетесь, я восстанавливаю справедливость. Я берусь за такие дела в очень редких случаях, это для меня скорее хобби. Не ждите, что буду сидеть с биноклем, выслеживая вашего благоверного. - Но как же… - У меня свои методы, – уходит от ответа Лев. - Предлагаю такой расклад – я нахожу вам доказательства безгрешности вашего супруга или виновности, как пойдет. Вы – находите шесть… Нет, восемь подходящих произведений искусства, для моей инвестиции. Независимо от того, как пойдет расследование. - Да, я согласна. - Подождите, это не все. Если эта разовая интрижка, которая ничего не значит, вы об этом не узнаете. - Но… - Считайте, это моя прихоть и мужская солидарность. Ваш муж сам себя накажет за ошибку, если это была разовая акция. И вам об этом лучше не знать, изведете и его, и себя. Но, если выяснится, что ваш супруг – конченый кобель, который обижает и унижает вас, то помогу его уничтожить. - С чего бы вдруг? - Считайте, у меня свои причины. Будете себя хорошо вести, расскажу за чашечкой вина. Самоуверенный боров, то есть лев. Я его нанимаю, а он еще ставит условия и сыплет грязными намеками. - Мне кажется, вы ведете себя не слишком этично для вашей профессии. Лев Александрович раскатисто смеется: - Вы можете пожаловаться в профсоюз детективов, если хотите. Я же говорю, частный сыск - это увлечение. Считайте, мне просто приятно помочь такой красивой женщине. Лев Александрович меня неуловимо напрягает. Такое ощущение, что это он меня нанимает в клиентки, а не я его. У меня нет опыта общения с сыщиками или как их там называют, но, кажется, он переходит все границы.