– Ну! Я пойду! – нарочито широко улыбаясь, оповестил меня Федор. – Ну… Иди… И спасибо! Еще раз! – намеренно преувеличено радостно поблагодарила его. Федор ушел, а я, закрыв дверь, по ней же и съехала. Ну кто меня, дуру, просил, шептать ему сегодня непотребства про срок годности этих креветок?! Тяжко вздохнула. Все из-за Макара, будь он неладен. Надеюсь, эта небольшая проблема – единственная, которую он мне принесет. Знала бы я, как сильно в тот момент заблуждалась… 25 – Нет, ну ты совесть имеешь вообще, дорогая начальница?! – совершенно справедливо вопрошала моя телефонная трубка голосом Марины. – Бросила меня тут одну! На растерзание этой… Этой… – она никак не могла подобрать подходящий эпитет. – Гарпии! – Марина! – А что Марина?! Что Марина! Я уже сорок лет почти Марина, и ни разу за сорок лет со мной еще так предательски не поступали! – Ты преувеличиваешь масштабы проблемы… – Я их преуменьшаю! – причитает моя заместительница, всеми доступными и недоступными методами взывая к моему пониманию. – Да она же сюда каждый день заявляется! Сначала она! С утра! Всё смотрит! Что-то вынюхивает! А после обеда ее муженек! Кофе попить! Ага! Как будто мы тут совсем дураки! Не понимаем, зачем он приходит… – Зачем…? – внутри похолодело. Вдруг коллега уже обо всем догадалась? – Нас проверить, ясное дело! Тайный покупатель, тоже мне! – фыркнула Марина и продолжила жаловаться. В любой другой ситуации я бы ей посочувствовала. И обязательно бы сделала все, что в моих силах, чтобы помочь. Но не сейчас. Сейчас, я как страус, прячу в песок свою голову. Ведь если я не вижу проблемы, значит и проблема не видит меня? И, в конце концов, прятать голову в песок – это тоже позиция! Пусть не самая лучшая… Я встряхнула волосами и покосилась на играющих в детской двойняшек. Митя и Маня разместились на большом пушистом ковре, что-то рисуя в блокнотах. Митя был как никогда сосредоточен. А Маруська то и дело мечтательно закатывала глаза к потолку. Отвернулась от детей и прикрыла трубку рукой. Тихо сказала: – Мариночка, миленькая моя, я понимаю, что тебе там непросто. Но дети все еще болеют. Вот только что проведала их, лежат с температурой. Представляешь? Я ни на секунду не могу от них отойти… И заместительница наконец сменила гнев на милость. Тут же начала охать и ахать: – Бедняжечки мои, совсем легче не становится? Может, что-то тебе привезти? Фрукты там… Соки… – Нет, нет, – забормотала я с полыхающими щеками, – мы сегодня на прием снова идем. Посмотрим, что скажет врач. Подошла к настенному календарю и перевернула ползунок на нужную дату. Быстро попрощалась с Мариной. Да, я малодушно врала. И еще более трусливо воспользовалась болезнью детей, чтобы на целых две недели засесть на больничный. Простудный вирус двойняшек правда настиг. Но всего на несколько дней, они быстро поправились, а я совершенно постыдным образом пыталась продлить наш больничный. Надо ли объяснять для чего? – Две недели… – продолжая слепо пялиться в календарь, задумчиво проговорила. Черт! Две недели! Они давно уже уехать были должны! Чего до сих пор тут торчат?! Город так сильно понравился?! Беззвучно ступая, прошла к детскую комнату. Тяжко вздохнула. – Ма! Ма! Посмотли! – вскинулась Машка, хватая с пола рисунок и горделиво тыкая его мне прямо в нос. Взяла у дочки блокнотик, присела на кресло. – Кто это? – поглаживая ее по волосам, уточнила. – Это плинц для тебя! – величаво отозвалась Маруська в ответ. Я вздернула бровь. – Принц? Что-то этот принц подозрительно похож на Макара… Беззвучно застонала, откладывая рисунок в сторонку. – Так! – хлопнула в ладоши. – Лучше расскажите, как себя чувствуете? Что-то болит? – Ни-це-го… – без энтузиазма оповестили дети меня. – А горло? Горло не болит? – Неть, – бессердечно рапортовали. – И даже кашля нет? – теряя надежду, я сложила домиком бровки. – Дазе кашля… – развела Маруська руками. Я пригорюнилась, подпирая подбородок ладошкой. Знаю, запереться дома – это не выход. Но мне хотя бы еще парочку дней… Парочку дней, которые абсолютно ничего не изменят. Не преисполненная энтузиазма, я понуро скомандовала: – Тогда одеваемся, собираемся. И едем в больницу… Похоже на выписку… – Ула! К Галине Галлиловне! – Гарриловне… – на автомате поправила я, – тьфу ты! Гавриловне, Маша! Галине Гавриловне! *** – А Галина Гавриловна ушла на больничный, – стрельнула загадочным взглядом медсестра в окошке регистратуры. Я растеряно обернулась на детей. – А как же прием…? Неужели зря ехали... – Нет, что вы! – она махнула рукой. – Приемы по графику! Можете проходить к кабинету. Там у нас новый врач… – при этом взгляд молоденькой медсестрички стал таким томным, мечтательным, почти как у Машки сегодня, когда она рисовала своего «принца». – Ладно, – пожала я плечами, и поплелась вставать в очередь. Десятью минутами позже я поняла медсестру, и даже ее чувства чуть-чуть разделила… Новый педиатр в детской клинике был настоящим красавчиком. Лет на десять старше меня, но возраст мужчину в белом халате скорее красил. На темных висках первые проблески седины, придающие больше брутальности аристократической внешности. Приятные, по-мужски красивые черты лица. И белоснежная жизнерадостная улыбка. Ей то он и одарил двойняшек, стоило нам только войти в кабинет. – Теперь понимаю, почему все мамочки отсюда такие счастливые выходят… – пробормотала я почти что неслышно. Настроение резко упало. Потому что, если с Галиной Гарриловной, которую мы знали давно, был еще хоть один шанс договориться о парочке дней дополнительного больничного. То с новым врачом эти шансы стремятся к нулю. Мужчина, кстати, обладал не только притягательной внешностью, но и острым слухом. Иначе, я не могу объяснить, почему он после моей фразы вскинул взгляд и весело рассмеялся. Смущенно улыбнулась в ответ и потупила взор. Новый доктор быстро осмотрел двойняшек. Те беспрекословно выполняли все его просьбы, хотя обычно в таких ситуациях вредничали. – Итак, Татьяна… – врач скользнул взглядом по листам карты, – Татьяна Юрьевна, выписываемся? – Выписываемся, – понуро вздохнула, чем опять заслужила его пристальное внимание. И, пока дети играли за специальным маленьким столиком, я присела за специальный большой стол врача. – Что-то не так? – заломил тот темную бровь с подозрением. Губы пересохли в волнении. Я смущенно спросила: – А нельзя ли нам еще посидеть на больничном? Еще парочку дней…?