Оба загорелые и довольные. У Женьки размазанная грязь на ногах от торопливого мытья. И совершенно непромытые вихры волос на голове, но настоящая радость в глазах. И потрясающая улыбка, которую я не видела у него уже давно. Макс купил по дороге к лагерю у местных бабулек всю встреченную нами черешню. Набралось почти три ящика на угощение пацанов. Ой, не только мальчишек. Вон стайка девчушек тоже есть. Жмутся рядом с тренером. Николай Васильевич вышел нам навстречу с улыбкой. Как же он похорошел на природе! Загорел и стал вроде моложе? Расправился будто и сбросил с себя груз города. – Молодцы, что заехали к нам! – начал он бодро и, усмехнувшись, продолжил, хитро глядя на Макса. – Поможете нам с лодками? – Конечно. С удовольствием! Сейчас, только устрою Настю с удобством и начнём! – весело отозвался Максим. Он развернул бурную деятельность. Недалеко от территории лагеря около машины привязал гамак, установил стол со стульями, вытащил сумку-контейнер со снедью. Воду. Заварил мне зелёный чай. Сделал это всё, пока я тискалась с мальчишками и выспрашивала их о быте лагеря. Через некоторое время мне осталось улечься в гамак на подстеленный плед, подпихнуть под голову крошку-подушку, прикрыть ноги хвостом от пледа и сквозь надвинутую на лицо панамку наблюдать за жизнью лагеря, прихлёбывая полюбившийся напиток. Николай Васильевич с Максом, Юркой и со старшими мальчишками приносили по одной длинной лодке. Байдарка? Каяк? Не знаю. Длинная и узкая посудина. Мужчины что-то с ней делали, громко переговариваясь, и укладывали эти лодки килем вверх на камнях. Потом ребята помладше эти лодки чем–то промазывали. Или красили. Их голоса сливались в общий гул, птички чирикали, гудела где-то рядом деловитая пчела. Время замерло. Словно в меду. В мареве летнего полдня… Меня разбудил восторженный вопль Женечки. Я повернула голову и попыталась встать. Макс заметил моё движение и помог выбраться из гамака. Женечка с восторгом рассматривал анатомический атлас для художников, что привёз ему Макс вместе с ещё одним альбомом. Но больше всего меня поразило, что мой сын принёс Максу свои рисунки. И всерьёз обсуждал их с ним. Даже со мной он так не обсуждает, подумала я с ревностью. С ревностью? С ума сошла! Мальчишки тянутся к мужчине. И это нормально. Так и должно быть. Для них должен быть живой и реальный ежедневный пример мужского поведения. Не умозрительный. Не книжный или киношный. А просто каждодневный. Реальный. То, что мои росли до недавнего времени при живом отце как сироты, как безотцовщина, так это Лёшкина ответственность и его упущение. При этом он сам потерял, возможно больше, чем мои орлы. Он потерял их безусловную детскую любовь. Я всю обратную дорогу крутила воспоминания о нашей недолгой, но насыщенной поездке с улыбкой и благодарностью. Сорок девятая глава Шла в понедельник на работу и не знала, что ожидать. Мне очень удобно было работать на Войковской. Меня устраивала зарплата. Мне платить ипотечный кредит. Вторая работа у брата Макса тоже была неплоха. Свободный график и удалёнка. Но. Но зарплата там в три раза меньше. На ней я далеко не уеду. Опять же лето – неудобное мне время для трудоустройства. Ещё мальчишек к маме отвозить. И хоть на неделю, но нужно там с ними задержаться. Было бы хамством приехать, бросить на маму пацанов и умотать обратно. Поэтому я просочилась в свой кабинетик, стараясь не попасть никому на глаза. Нужно продержаться здесь до возвращения из Севастополя. Незаметно перевалил за вторую половину июль и пришло время сдачи баланса. И это давало мне ещё одну отсрочку на увольнение. После обеда, вооружившись распечатанными отчётами, я решила сама съездить в налоговую, чтобы их сдать. Можно, конечно, отправить по электронке, но так муторно нынче на работе, что я лучше прокачусь до налоговой. Потолкаюсь, как прежде, в живой очереди. Почитаю объявления. В общем – куда угодно, только не сталкиваться с Эльвирой, обиженной на весь мир, Сергеевной. Иришка наша, кстати, тоже улетела в фонды с отчётами. Это, глядя на неё, я поскакала сдаваться вручную. Налоговая находилась недалеко от дома, в котором была квартира Макса. И я планировала не возвращаться на работу после очередей. Выскочила с работы на улицу, с чувством, с которым давным-давно я редко, но прогуливала занятия в универе. Это пьянящее ощущение свободы с привкусом чувства вины и щепоткой стыда. По дороге мне невозможно захотелось мороженое. Жирный и вкусный, сливочный московский пломбир. И я, притормозив у магазинчика, выскочила за покупкой. И столкнулась в дверях магазина с Ольгой. Откровенно беременной. Когда это такой живот вырос? Месяцев на семь срока. Олька выглядела откровенно плохо. Отёкшая. С убранными в пучок волосами. С сумкой продуктов. – Настя! Не убегай – Уцепилась она за меня. – Что тебе нужно? – холодно спросила я отступая. Чёрт. И надо было мне именно здесь остановиться? Вот же… Резко расхотела что-либо покупать и если бы Олька не держала меня за рукав цепкими пальцами, то я бы, пожалуй, просто сбежала от неё. – Настя! Представляешь, Алёшенька привёл ко мне, в мою квартиру, свою сумасшедшую мамашу! – тем временем говорила Ольга и продолжила тараторить, не останавливаясь – она закатила мне истерику, и я вызвала ей психиатрическую помощь. Но, чтобы положить её в больницу нужно её согласие. Или согласие опекуна. А Алёшенька не хочет становиться опекуном и через суд признавать маму невменяемой. Она же сумасшедшая! Я фиксирую её приступы, вызывая передвижку, а Алёшенька обижается на меня. Я же хочу, как ему лучше сделать, чтобы он не страдал со вздорной старухой. – Зачем ты мне всё это рассказываешь? И отцепись от меня! Мне отвратительны вы все. – попыталась я отцепить от себя её руки. Не тут-то было. Она вцепилась в меня как клещ. – Настя! Ты обязана убедить Алёшу, чтобы он признал через суд Ларису Васильевну недееспособной! Он послушает тебя! – взвизгнула Олька. Ужас какой. Нелюди. Существа без совести и с моралью насекомого. Тараканы, блин. Как я раньше этого не видела? Не обращала внимания? – Ольга! Очнись! Я тебе ничего не должна и ничем не обязана! – громко и резко практически крикнула я. – Алёшенька тебе не чужой человек! Имей совесть! – взвизгнула эта дура. – Уйди с дороги! И отпусти меня! Запомни мы – чужие люди! И не смей ко мне больше подходить! – зарычала я. – Ой! – Вскрикнула Ольга, хватаясь за живот. – Скорую! Срочно! – крикнула я внутрь магазина, уловив Ольгин хитрый взгляд. – Да помогите же! Мужчина! – обратилась я к охраннику у входа. Вокруг Ольги засуетились люди. Кто-то приволок стул. Её усадили, дали бутылочку с водой, даже приволокли вентилятор, чтобы нагонять воздух. В этой суете она выпустила из рук мой рукав и я, пользуясь моментом, сбежала побыстрее с места действия. Нафик. Нафик. Подальше. Без меня разберутся. Ну какая незамутнённая наглость-то? Эгоизм, помноженный на уверенность, что все вокруг ей должны. Очередь в налоговую змеилась на улице. Вот странно. У всех есть возможность отправить свои отчёты в электронном виде, так зачем они стоят лично? Нет, ну я-то понятно, у меня есть повод, а все эти люди? Не понимаю. Въезжая во двор Макса вечером, я вновь увидела Алексея. Он, заметив мою машину, кинулся было ко мне, но я газанула под открывающийся шлагбаум, и Лёшка не успел. Вот ещё проблема! Рано утром на следующий день до работы мы с Максом ездили принимать ремонт в моей квартире. Бригада уже всё доделала, и Макс пригласил меня поучаствовать в приёмке. Вдруг мне, что не понравится и нужно переделать? Я зашла и не сразу узнала свою квартиру. Во-первых, поменяли входную дверь. На сейфовую современную. Во-вторых, межкомнатные двери тоже поменяли и всё обозримое пространство теперь было в едином стиле. Мягкий и тёплый бежевый – основным тоном. Кафель на полу в коридоре и кухне. Терракота и корица. Такой же в ванной и туалете. При этом пол там был ниже, чем в основных комнатах. Кухня, притом что мебель осталась прежней, стала вроде просторней. Стол другой. Появились локальные светильники. И столешница вроде другая. Во всяком случае столешницы вместо подоконника точно не было. Другие шторы. Другой фартук. Новая фурнитура. И навесные шкафы дополнительные над моими старыми. Тон в тон. Сразу и не поймёшь. И как результат – дополнительное место для всякого, что не нужно каждый день. Зато – пустая столешница и больше пространства. Ну и яркие, весёлые римские шторы. Классно. Комнаты мальчишек остались прежними. Но за счёт других дверей органично вписались в общее пространство. А в гостиной появился новый огромный диван на всех и новый телек. Зато исчезло всё лишнее. Громадный гроб-гардероб, в котором хранились лишние на текущий сезон вещи, испарился. И тяжёлые шторы вместе с ним. А балконное окно теперь было прикрыто лёгкими занавесками и не скрывало своего размаха почти от стены до стены. Комната стала лёгкой и светлой. Летней. Переоборудован балкон. Поменяли застекление на более открытое. И обшили изнутри помещение чем-то светлым. Высокое удобное кресло в углу, чтобы сидеть выше подоконника и крошко столик. Ну и моя спальня уменьшилась на гардеробную комнатёнку, но зато лишилась ещё одного монструозного шкафа. Одна кровать рядом с панорамным окном. Свежо и легко. Я бродила по квартире и трогала то одну деталь, то другую, и чувствовала себя, будто попала в параллельную реальность. Вроде и мой мир, мои вещи, но всё смотрится другим. Вроде прежние предметы, такие, как я помнила, но совершенно другое настроение пространства. Обновлённое. Лёгкое. Перезагрузка.