– Получить диплом и вырастить сына достойным человеком, – усмехаюсь ему в лицо. – Кира, – удивительно, как боль выжигает всё хорошее, что ещё вчера было между нами. Его укоризна проходит мимо, не задевая ничего в моей душе. – Завтра Михаил Германович начинает бракоразводный процесс, – с улыбкой на губах сообщаю я, отпиваю из бокала и морщусь. Слишком много алкоголя. Опять. – Значит так? – кажется, что в его бутылке вода, так легко он её пьёт, но запах стоит соответствующий содержимому. – За всё нужно платить, – я встаю, – и за удовольствие в том числе. Надеюсь, что ты не станешь оспаривать моё право на Сашку, не подрывай остатки веры в твою порядочность. – А если стану? – оборачиваюсь в дверях и поражаюсь безнадёжности в опущенных плечах и болезненном взгляде. Я искренне считала, что ему наплевать, если не на сына, то на меня уж точно. – Тогда я уничтожу тебя, Самсонов, – замечаю бесстрастно, – чего бы мне это не стоило. Цветочный аромат сконцентрировался в стенах гостиной, и я задерживаю дыхание, но тихое: «Кира!» заставляет замереть. Раздражённо оборачиваюсь и застаю невероятную картину, навсегда отпечатавшуюся в сознании. Мой высокомерный, самодовольный, эгоистичный и практически бывший муж стоит на коленях, не отводя от меня горящего взгляда. – Не уходи. И вздрагивают руки, из горла вырывается свистящий выдох вместо просящихся на язык слов, а все истинно женские, милосердные, порывы я подавляю жёстким, убивающим настоящую меня, усилием воли. – Надеюсь, ты понимаешь, что сегодня спишь на диване, – хлопок двери раз и навсегда отрезает меня от восьми прожитых лет жизни. Глава 6 – Мама! – это утро отличается от других лишь тем, что радостный визг Сашки доносится не сверху, а сбоку, прямо в ухо. – Доблое утло! – Доброе, – глаза ещё закрыты, голос хрипит после сна, но руки уже обнимают худенькое тельце сына. – Сашка, бежим умываться, – весёлые интонации именно этого голоса мне приходилось слышать не так часто. – Папа! – Кирилла Сашка видит гораздо реже, поэтому и восторг каждый раз увеличивается, пропорционально количеству условно-безотцовских дней. – Пошли, пусть мама ещё поспит, – слыша удаляющиеся шаги Самсонова, я сонно протираю глаза. Как только мы остёмся наедине, так или иначе оказываемся в общей постели. Так что двухместный диван в детской оказался немногим хуже дизайнерской кровати, несмотря на то, что всю ночь пришлось подгибать ноги. Какая разница, если заснуть мне удалось лишь под утро? Сегодня слёз не было, но глаза всё равно отсвечивают весёленьким красным оттенком, и пока я пытаюсь хоть как-то сгладить этот ужас, оба Самсонова варят кашу. Пытаются варить. Потому что молоко они упустили, а крупа оказалась рассыпана по половине кухни. Молча смотрю как Сашка сидит на столешнице, болтая ногами, и радостно облизывает ладошки. Открытая сахарница стоит рядом. – Мы варим кашу, – Кирилл оборачивается, тепло улыбаясь, со следами молока на предплечье и лопаткой в руке. – Кафа! – от восторга сын опрокидывается назад, но свободной рукой Самсонов легко его ловит, не дав встретиться затылку Сашки с фартуком из керамогранита. Ни мой испуганный вздох, ни резкое движение не мешают сыну снова запустить руку до локтя в объёмную банку с сахаром. – Осторожнее! – угроза больше предназначается Кириллу, чем Сашке, и мне остаётся лишь идти за пылесосом, пока адскую смесь из крупы и сахара не растащили по всей квартире. Естественно, кашу довариваю я и, накрывая на стол, чувствую взгляд мужа. Практически бывшего. То, что вместо воскресного тенниса, за последние четыре года пропущенного лишь однажды – в день моих родов, Кирилл сидит здесь, смешит Сашку и никуда не торопиться мало меня волнует. – Сын, в зоопарк пойдём? – Смотлеть мифэк? – ложка мгновенно забыта, а каша размазана по столу, стулу, полу и самому Сашке. – И их тоже! – подмигивает Кирилл. – А мама? – для Сашки не происходит ничего сверхъестественного, а то, что папа с утра дома становится всего лишь приятным сюрпризом. Щёлкает чайник. – Куда же мы без мамы! Чай? – я впервые оказываюсь на месте рекламной домохозяйки, о которой демонстративно заботится любимый муж. – Воду. Передо мной возникает стакан с одинокой плавающей долькой лимона, перед Сашкой детская кружка с компотом, а сам Кирилл предпочитает зелёный чай. Сын болтает без умолку, глотает слоги и целые слова, мечтая о сахарной вате, медведях и капусте для кроликов, а я невидящим взглядом сверлю Кроша на его кружке, только сейчас замечая насколько зловещий у него оскал. Стоит её сменить на Трёх котов, или Фиксиков – сейчас у него все персонажи редких мультиков любимые. К огромному сожалению насчёт зоопарка Кирилл не шутит, и через час мы выходим из лифта на втором этаже подземного паркинга. Если бы не Сашка… – Кира? – Кирилл зовёт меня, когда я уверенно направляюсь к своей машине. Ключи привычно ложатся в ладонь, но мне приходится вернуть их в сумку – мало того, что мы едем втроём, так ещё и короткий летний сарафан мало подходит для вождения. Но прекрасно для семейной прогулки. Сашка уже ёрзает в автокресле, в то время как я только подхожу к Вольво Самсонова. – Перебор, Кирилл, – стоило бы казаться мрачной, обиженной или какой там ещё полагается обманутой жене, но внутри поселилась горечь, а внутренности покрылись льдом. Такой себе айсберг из живого человека. И открытая передо мной дверь не вызывает ничего, кроме усталого раздражения. – Мне не понравился наш вчерашний разговор, – пока Сашка рассматривает город через тонированные стёкла у нас есть время. Не знаю куда делся цветочный павильон, но с утра о нём не напоминал даже остаточный аромат. – Кира, так нельзя. – Нам не о чем говорить, – в салоне едва ощутимо пахнет цитрусом. А я всё гадала откуда у него внезапная страсть к автомойке, чуть ли не по три раза в неделю. Ядрёный парфюм Меркуловой и правда может вывести лишь тотальная чистка салона. Наивная дура. – Ты вот так просто отречёшься от нашей жизни? – к счастью, Самсонов, как и я, не любитель пафоса, иначе не удалось бы скрыть тошнотворный надрыв киношной фразы. – Твоей. – Что? – красный сигнал светофора и мне приходится ответить, глядя прямо в раздражённые тёмные глаза. – Когда ты последний раз говорил, что любишь меня? – простой вопрос, но он теряется и возвращает взгляд на дорогу. И вот сейчас вскидывает голову моя ярость. Та самая, которая незаметно, по капле, разрушала наш брак и меня. – Интересовался моей жизнью? Когда мы обсуждали что-то, кроме Сашки, совместных отпусков и ремонта? – Думаешь, ты одна такая непонятая и обделённая? – с сыном в машине он не позволяет себе отвлекаться, но руки напрягаются, с силой сжимая руль, так, что скрипит кожа, а красиво очерченные губы сжимаются в одну линию. – Все так живут, Кира! Но жертву из себя строишь только ты! – Мам, а сколо мифы? – Сашка заскучал, подавшись вперёд и надеясь дотянуться до просвета между передними сиденьями. – Скоро, мой хороший, почти приехали, – по левой стороне улицы потянулась длинная высокая стена из кирпича, бывшего когда-то ярко-красным, с облезшими фигурами животных по верху. – Ул-ла! – кричит он, вскидывая руки. Кирилл переезжает через лежачего полицейского, от чего Сашка ойкает, и въезжает в полутёмный подземный паркинг. – Мама? – Не бойся, Саш, сейчас папа припаркуется и пойдём! – вряд ли он видит в темноте мою улыбку, но уверенный тон его успокаивает. Пока Кирилл достаёт сына, я выхожу из машины, но не вкладываю ладонь в его протянутую руку. Я не передумаю, Кирилл! Не прощу и не вернусь. Глава 7 Зоопарк мы обходим за час и сейчас сидим на скамье, наблюдая как весело Сашка носится вокруг клетки с белыми медведями. Бедные животные! Нетипичная для конца мая, по-настоящему июльская, жара заставляет несчастных жить в бассейне, в попытке хоть как-то охладиться, пока шкала градусника с упорством ползущего по дереву жука взбиралась всё выше и выше, давно перевалив отметку в +25. – Кир, я не хочу тебя терять! – мы сидим рядом, но не касаемся друг друга, скрывая глаза за солнцезащитными очками. – Стоило подумать об этом до того, как тащить в постель кого попало, – перед взглядом – картина с его экстазом, верхом на Меркуловой, и становится тошно. Дёргается верхняя губа, но, к счастью, в этот момент он смотрит на сына и мне удаётся быстро взять себя в руки. Храбрюсь. Мне горько и тяжело. Гораздо хуже, чем ему, но для меня теперь единственные ценности – я и Сашка, а развод это единственный выход, при котором мне удастся сохранить самоуважение. Как бы Кирилл не отпирался, мы оба хорошо понимаем, что она не была первой и вряд ли станет последней, а раз так, теряется всякий смысл нашего брака. И, кстати… – А вообще, Самсонов, тебе что, секса не хватало? – он резко поворачивается в ответ на откровенное издевательство. Понимаю, почему в трудные минуты героини романов спешат прикурить, мне бы не помешало занять чем-то руки, но вместо этого я продолжаю смотреть на него с лёгкой улыбкой на лице, а рука всё так же расслабленно лежит на колене. – Кто он? – сдёрнув очки, Кирилл сверлит меня по-настоящему бешеным холодным взглядом. – Ты слишком радуешься, так что признавайся, Кира! – его рука накрывает мою ладонь, и со стороны мы наверняка смотримся счастливой семейной парочкой. Вот только никто не знает, что вместо лёгкого поглаживания, он до боли сжимает мою руку. – Давно ты с ним спишь? – Ты бредишь, Самсонов! – губы кривятся в презрительной усмешке. – В отличие от тебя слово «верность» для меня не пустой звук.