– Машину и очки я купил до брака. Они крутые, но уже не новые, – стал объяснять Паша. – Дом в ипотеке, прости Господи. Я оставил Карине квартиру в центре, за которую тоже не так давно выплатил долг. – Вы должны были делить ее пополам, – сообщила я как матерый юрист по разводам. – Я вообще должен был получить все. Но в суд можно ходить год, если одна из сторон будет не согласна. Мне до смерти надоело жить в браке с рогами и в городе с вечной суетой. Поэтому я отдал ей квартиру, а она не стала претендовать на накопления. Их хватило, чтобы внести первый взнос за дом. К слову, он небольшой и не особенно элитный. Почти без отделки, без мебели. – Да, я заметила, – покивала я. – Я не могу сейчас купить кресло за триста тысяч, Оксан. Вернее, могу, но страшно представить, сколько будет стоить ковер, занавески и штукатурка на стену. Мне сейчас приходится немного экономить. Может, ты знаешь магазины попроще? Я задумалась на секунду и сразу нашла решение. – Нет, Паш. Нельзя нам в массмаркет. Уверена, ты выберешь что-то здесь из распродажи. Плюс мне сделают дизайнерскую скидку. Мы возьмем три предмета здесь, все остальное я подберу сама. Какой у тебя бюджет? Паша назвал цифру плюс-минус. Я обрадовалась. – Так это отлично. – Я не банкрот, – пояснил Скобелев. – Просто немного скряга теперь. Ему было очень неудобно передо мной. Я видела, как мужское эго корчится в болезненных конвульсиях. Но при этом Паша не стал врать. За болезненную откровенность я добавила ему еще один плюс. – Свет, – я махнула менеджеру. – Покажи нам самые выгодные позиции. Света, шустрая девочка чуть за двадцать, примчалась ураганчиком и без пафоса и косых взглядов указала нам позиции распродажи. Паша, увидев приятные скидки, воспрял духом. Мы выбрали потрясающий темный комод с рельефным фасадом в спальню. Очень мужской и лаконичный, но при этом оригинальный. На кухню Паша подобрал невероятный шкаф-буфет. – Как у бабушки, – сказал он, заглядывая за стеклянные дверцы. – Значит, тебя теперь бабушки не пугают? – не сдержалась я. Он прищурился на меня и ответил: – Нет. Только нитки и клубки с шерстью. А вот у кресла Паша стоял долго. Сначала ему приглянулось высокое ярко-синее велюровое на ножках. Такое кресло подойдет серьезному, основательному, надёжному, смелому мужчине. Он долго ходил вокруг него, но так и не решился присесть. Я молчала, затаив дыхание. Паша прогулялся еще, и я думала, он вернется к основательному синему. Но Скобелев неожиданно остановился около пестрого кресла-пэчворк, которое очень было похоже на мебельное безумие. Оно тоже было достаточно крупным и на надежных толстых ножках. Почти как синее. Но расцветка… Света схватилась за сердце. – Умоляю, купите его. Я вам даже свою личную скидку сделаю. Как сотрудника. – Это почему? – подозрительно спросил Паша. – Потому что оно прекрасное и недооцененое. Просто Ван Гог какой-то. И никто его не хочет. Я была уверена, что загребут в первый день, но нет. Такое искусство ценится потом, на развалах блошиных каких-нибудь через сто лет. Паша недоверчиво приподнял бровь. – Через сто лет оно в труху разлетится. – На нем еще ваши внуки будут детей делать, – выпалила Света, обидевшись за кресло. Она покраснела и приложила ладони к щекам. – Ой, простите. Оно крепкое. Клянусь. И красивое. У меня там клиенты. Я отойду. И она убежала, смущенная до безобразия собственной пылкостью. Если у меня были сомнения, то после восхищений Светланы они испарились. Паша сел в кресло, поерзал. Я присмотрелась к креслу и вынуждена была согласиться, что оно – потрясающее. Совсем не такое наглое, как показалось на первый взгляд. Просто чуть сложнее за яркой первой вспышкой. Но его хотелось рассматривать, изучать, полюбить. С ужасом я поняла, что то же самое можно сказать и про самого Павла Скобелева. Но перепугаться собственных чувств я не успела. Задумавшись, я не заметила, как Паша коварно улыбнулся. Он приподнялся и дернул меня за руку. Я, конечно, сразу потеряла равновесие и упала ему на колени. Кресло даже не скрипнуло. – Паша! – вскрикнула я от неожиданности на весь зал. Сразу же сжала губы, чтобы не вопить, но на нас уже все газели. Хорошо хоть народу было немного. – Отпусти меня немедленно. Ты с ума сошёл? – зашипела я на него, пытаясь вырваться из объятий. А он хохотал, вообще не стесняясь. – Кажется, Света не врала. Оно крепкое, – сообщил мне Паша. – И что тут смешного? – Каждый раз ты спрашиваешь, не псих ли я? Вроде пора привыкнуть, что я немного того. – Немного, – фыркнула я, продолжая попытки оттолкнуть его и встать. – Ты вообще с головой не дружишь. – И это говорит девушка, которая ворвалась в мой дом и почти изнасиловала меня. – Ты не сопротивлялся. – Это факт. – И я была не в себе, немного пьяная. – Ты была прекрасна. -А ты… Я пыталась заговорит ему зубы и между делом почти смогла оттолкнуть Пашу. Но он отпустил меня на мгновение, чтобы поймать и усадить верхом. Я охнула в лучших традициях порноактрисы и захныкала, сдаваясь. Паша продолжал посмеиваться и обнимать меня. – Ты невыносим, – закончила я. – Только псих мог выбрать это кресло. Нужно было бежать, как только ты взглянул на него. – Да, уже поздно. Я разозлилась и поерзала на нем, чтобы не страдать в одиночку. Даже в мебельном магазине я не могла игнорировать желание сорвать с Паши одежду и расцеловать везде. – Оксан, это нечестно, – простонал он, сжав мои бедра. – Нечестно лапать меня на людях, Паша. Здесь даже уборной нет, чтобы я снова на тебя набросилась. Он гортанно простонал и ослабил хватку. – Поцелуй. Один поцелуй, – попросил Скобелев. Теперь я засмеялась. Как забавно. Он сильнее меня и вроде бы рулит ситуацией. Но почему я сейчас чувствую себя всемогущей? Я приблизила свое лицо к нему и прошептала, почти касаясь Пашиных губ. – Не здесь. Отпусти, и я поцелую тебя как следует снаружи. Скобелев прищурился и тяжело вздохнул. – Отпускаю только ради лучшего поцелуя на улице. Если будешь филонить, я потребую ещё.