– Да, что-то было. Велели приходить через две недели, но я тогда была не в состоянии. – Боюсь, они пытались напугать и развести на деньги, Оксан. Эта клиника уже закрыта из-за подобных историй. – Кошмар какой, – вклинился Паша. – То есть, это круто! Нет у нас никаких загибов! – Наверное, – улыбнулась ему доктор, а мне продолжила. – Вам стоит у мужа позаимствовать оптимизма. Я подавилась воздухом и зачем-то сказала: – Он мне не муж. – А ведет себя совсем как он. – Спасибо, – Паша склонил голову в знак признательности. Я быстренько стала заканчивать нашу встречу, попросила все рекомендации и назначить дату следующего визита. Мне выписали витамины, составили список анализов. Я немного растерялась из-за обилия направлений, но Паша снова пришел на помощь. Он собрал все бумажки, разложил и взял меня за руку. – Все понятно. Завтра приедем сдавать все натощак. Большое спасибо, доктор. На следующий день он проследил, чтобы я ничего не ела, пописала в баночку и позволил медсестрам откачать немного крови. У меня голова шла кругом, но Паша четко командовал, в какой кабинет идти, что отдавать, как себя вести. После всех приключений он отвез меня в кофейню позавтракать потрясающими вафлями с песто и креветками. Я уничтожила свою порцию и честно призналась: – Боюсь, я не рожу без тебя. – И не надо, – сказал Паша. – Пойдем рожать вместе. Если честно, мне так нравится мотаться с тобой по больничкам. Весь день бы держал тебя за руку. Правда, уже пора работать. Ты доела? – Да. Можно ехать. Хотя мы выяснили, что беременность протекает хорошо и мои патологии выдуманные, я все равно достаточно долго не могла избавиться от тревожности. Спустя два месяца мой живот начал потихоньку округляться. Но я похудела в Кисловодске из-за токсикоза, и никто из близких пока не замечал моего положения. Я сама тоже не спешила обрадовать родных. Паша терпеливо молчал со мной вместе. Наша жизнь была похожа на идеальную. В моей квартире жила Майя. Я забрала оттуда вещи и переехала к Паше. Мне все время казалось, что это временно. Я обожала жить за городом, гулять с Моней по сто раз в день и заниматься Пашиным садом. Осенний сезон посадок был в разгаре. Я все-таки закупила на базаре саженцы и смогла воплотить проект до наступления холодов. Правда, несколько кустов мне обещали доставить чуть позже. С цветочной высадкой я тоже не успела. Было уже достаточно холодно, но я продолжала возится с клумбами. Паша ругался, но быстро понял, что это бесполезно. Я позволила ему проверить свой наряд и с благодарностью принимала горячий чай, который он таскал мне чуть ли не каждые пятнадцать минут. – Ты точно не замерзла? – спросил Скобелев в миллионный раз за два часа. – Живот не давит, когда наклоняешься? Не болит? – Все со мной в порядке, – не выдержала я, повысив голос. – Ты только и делаешь, что нянчишься со мной. Неужели сегодня не с кем возиться по работе? Паша обиделся и проворчал: – Навалом у меня пупсиков. Всем надо сопли утереть и попец подмыть. – Вот и займись. Я справлюсь тут сама. Если устану – отдохну. Замерзну – оденусь. – А если заскучаешь? – спросил Паша с надеждой. – Нам с Моней весело. Он сжал губы, изображая обиду. – Ладно. Пойду работать. Отстал от тебя. Но не успел Паша и два шага сделать к дому, обернулся и добавил: – А саженцы выгрузить? – Ребята сами все выгрузят. Я позову тебя потом. – Пульт от ворот у тебя? – Да. – Хорошо. Ушел. Моня побежала за Пашей, конечно. Она особенно любила его и всегда ходила хвостом. Но в доме скоро заскучала. Паша выпустил ее, и я опять оказалась в компании. Посадки были для меня отличной медитацией. Я могла закончить работу на стадии проекта. Паша предлагал нанять садовника. Но мне нравилось сажать самой и для себя. Для нас. Каждый день я все сильнее ощущала связь, семейные узы. Я, Паша и наш ребенок. Через год лужайка превратится в яркий ковер, а через пять здесь будет маленький сад. Мне нравилось представлять нас родителями, мечтать о будущем. Я улыбалась, пока работала. Из грез меня забрал сигнал от ворот. Не сомневаясь, что это доставка саженцев, я стянула перчатки и открыла ворота пультом. Но вместо привычного пикапа во двор заехала знакомая алая спортивная машина. Из нее грациозно вышла длинноногая брюнетка и направилась к дому. Карина не изменилась ни капли. Я узнала бы ее и через сто лет, наверное. Яркие губы, копна наращенных волос, угольные брови и слишком длинные ресницы. Она шла по дорожке, стуча шпильками. Моня оглушительно залаяла и спряталась за меня. Обычно наша собака сразу мчалась облизывать гостей, но в этот раз вообще не желала знакомиться. Я поспешила наперерез и встала у крыльца, закрывая Карине вход в дом. В меня что-то вселилось. Я уперла руки в бока и заявила: – Девушка, вы ошиблись домом. Карина окинула меня надменно брезгливым взглядом. Я выглядела на ее фоне полной катастрофой. В теплой куртке и шапке, с перепачканными манжетами и намного шире из-за трех свитеров. Бывшая жена Паши была идеальна в своем кожаном сексуальном комбинезоне и ботфортах на высоком тонком каблучке. Кажется, она и в самых смелых фантазиях не могла поверить, что я здесь живу с ее бывшим мужем. – Это ты домом ошиблась, садовница. Иди обратно, рви сорняки. Мне надо с Пашей поговорить. – Не будет он с тобой разговаривать, Карина, – проговорила я тихо и серьезно. – Уезжай. – Ммм, ты знаешь, кто я такая? – протянула кукла. – Как интересно. Мне твое лицо тоже знакомо. Ты здесь у нас убирала? Я фыркнула. – У вас? Ты не жила здесь ни дня. – А ты, значит, жила? Она стала осматривать меня очень внимательно. Ее быстро перестала интересовать одежда. Карина буквально вцепилась глазами в мое лицо и в конце концов ахнула. – Головина! Жена Вадика. Ха-ха, – она скривила пухлые губы и постаралась уколоть меня побольнее. – Ты была жирнее на фотках. Хотя – нет. Такая же корова. Меня не трогали ее безобразные замечания. Паша по сто раз в сутки хватал меня за все «жирные» места, тискал и говорил, как ему нравится, что я аппетитная. Да и не была я толстой. Это скорее Карина нездорово худая. Я могла бы пожалеть ее, если бы она не притащилась сюда в очередной раз без приглашения, но с наглой мордой. Я собралась повторить предложение убраться вон, но Карина не дала и слова вставить. – Что ты тут делаешь? Пашкин двор вскапываешь? Тебе очень идет землистый цвет лица. – Я здесь живу, Карина. А ты – нет, так что найди уже выход. – Живёшь? – Карина оглушительно взвизгнула и подпрыгнула на своих шпильках, взмахнула руками. От ее резких движений Моня запереживала, выскочила из-за моей спины и залаяла. Собачка оказалась неожиданно громкой и суровой. Ее басистый сочный лай был слышен на весь двор. Я и не замечала, что у нас такая серьезная собака. Моня скалилась и рычала, а Карина пыталась ударить ее сумочкой. – Убери собаку. Ненавижу собак, – вопила она еще громче и визгливее. Теперь Карина пыталась пнуть Моню, и та кидалась на сапоги, пытаясь укусить. Я понятия не имела, что делать с этим двумя боевыми дамочками.